Правила бунта (ЛП) - Харт Калли - Страница 2

Темный Лорд.

Бог Солнца.

Анархист.

Бог Солнца достигает фонтана первым. Дэшил Ловетт, четвертый лорд поместья Ловетт в графстве Суррей, Англия, кричит во всю глотку, вспугивая стаю скворцов с одного из голых деревьев у озера. Крошечные птички взлетают, кружась в безоблачном небе. Темный Лорд и Анархист толкают и пихают своего друга. У Темного Лорда на лице широкая, дерьмовая ухмылка, а выражение лица Анархиста дикое, когда он пытается схватить Дэшила за голову татуированными руками.

— Ты когда-нибудь видела, как Пакс улыбается? — спрашивает Мара.

Я отрицательно качаю головой.

— А я да. Это было ужасно.

Я даже представить себе этого не могу. Когда пытаюсь, неприятная дрожь пробегает по моей спине, а мурашки бегут по рукам. Третий парень в группе, Темный Лорд, прекращает атаку на Дэшила, внезапно заметив, что мы стоим у подножия ступенек академии и наблюдаем за ними. Все трое парней оборачиваются и смотрят на нас, и мой первый инстинкт — спрятаться в кустах роз, чтобы избежать их взглядов. Я такая трусиха. Требуется огромное усилие, но я остаюсь на месте.

— Рэн Джейкоби, — Мара выдыхает его имя, как будто парень в одиночку вылечил рак. Она подносит ко рту чашку с кофе, хитро ухмыляясь. — Держу пари, он трахается как демон.

В Маунтин-Лейкс полно девушек, которые могли бы подтвердить или опровергнуть это подозрение. Ходят слухи, что Рэн не испытывает никаких угрызений совести, трахая женщин намного старше себя, или замужних, или не подходящих по целому ряду других причин.

— А кого бы ты выбрала? — спрашивает Мара. — Ну, знаешь. Если бы у тебя был выбор?

Задайте этот вопрос любой девушке-члену студенческого сообщества Вульф-Холла. Если они отвечают, что им все равно, то они — грязные лгуньи. Впрочем, у меня теперь такая постоянная практика врать, что, когда я это делаю, ложь звучит как чистая правда.

— Джейкоби. Определенно Джейкоби.

Мара кивает, проглатывая эту ложь, словно это был единственный естественный ответ. Она выбрала Рэна. Большинство людей так бы и сделали. Но только не я. Каждую субботу в течение последнего года я тихо вылезала из постели и на цыпочках спускалась в оркестровую комнату, чтобы послушать игру Бога Солнца. Никто не говорит о его таланте. Не думаю, что кто-то вообще знает, что он играет. Поначалу, наблюдая, как тот сидит за роялем в темноте, как его длинные пальцы умело порхают над клавишам, я делала это из-за музыки. Произведения, которые он выбирал, были такими мрачными и печальными, что у меня болела душа. В какой-то момент все изменилось. Я поняла, что крадусь туда, потому что, глядя на него, моя душа тоже болит.

Так что да. Я бы выбрала Бога Солнца в любой день недели. Конечно, я никогда не смогу заполучить его. Если не считать того, что Дэшил богат, чертовски высокомерен и по меньшей мере восемьдесят процентов времени зол… Я не из тех девушек, которая связывается с такими парнями.

Видите ли, поездки за кофе — это одно. Есть правила, которые можно преступить, и правила, которые можно нарушить. А еще есть правила, которые нельзя нарушать ни при каких обстоятельствах. Незыблемые постулаты, принимаемые и выполняемые безо всяких условий. Я привыкла следовать этим правилам до последней буквы... и привыкла желать того, чего не могу иметь.

ГЛАВА 1

ДЭШ

— О, боже, я сейчас умру!

Рэн протягивает красно-белое клетчатое кухонное полотенце и кладет его на мою руку поверх моего барахла, тихо смеясь себе под нос.

— Иисус прослезился, Ловетт, но не будь таким драматичным. Ты не умрешь.

— Очень много крови, — констатирует Пакс из передней части машины.

В обтягивающей майке и золотых авиаторах, он выглядит так, будто направляется в аэропорт, чтобы успеть на рейс в Мексику. Пакс лениво проводит рукой по своей тщательно выбритой голове, затем поднимает руку и поворачивает зеркало заднего вида, вероятно, чтобы лучше рассмотреть меня, растянувшегося на заднем сиденье его «Додж Чарджера» 70-х годов, со штанами, спущенными до лодыжек и кровью, разбрызганной по бедрам.

— Много крови, — повторяет он. — Столько крови не должно вытекать из члена.

— Перестань пялиться на него и дави на газ, — рычу я. — Моя бабушка может ехать быстрее, а она мертва.

— Леди Маргарет Элспет Декейтер Ловетт? Ехать? Не глупи, — хихикает Рэн с переднего пассажирского сиденья. — Эта ведьма не умела обращаться с консервным ножом, а уж тем более водить машину.

Меня тревожит тот факт, что Рэн так много знает о моих родственниках. Он исследователь. Ищейка. Его нос всегда прочно засунут в дела, которые не имеют к нему абсолютно никакого отношения. Парня нельзя остановить, подкупить, отговорить от участия в этом его маленьком хобби. Это часть его самого, как его волнистые темные волосы или тревожные зеленые глаза. Его потребность знать вещи часто оказывается полезной и работает нам на пользу. Но в других случаях, это просто чертовски раздражает.

Пакс ухмыляется, возясь с частотами радиоприемника, убирая помехи.

— И вообще, что ты с ним делал? Я знаю, что ты увлекаешься каким-то извращенным дерьмом, чувак, но всему есть предел. Если тебе нужно пораниться, чтобы кончить, может просто... в следующий раз будь чуток полегче?

— Я не пытался кончить! — И сильнее прижимаю кухонное полотенце к своему члену. Жгучее, покалывающее ощущение проходит вверх по стволу, вниз по обеим моим ногам к ступням, где делает разворот на сто восемьдесят градусов, отправляясь по моему телу к мозгу, заставляя мои глаза слезиться. Святая пресвятая Мария и гребаный Иосиф, это чертовски больно. — Я... просто пытался... — о боже, как же больно, — помыться.

— Помыться? Ты использовал колючую проволоку вместо мочалки? Потому что что-то явно пошло не так.

Рэн хлопает Пакса по плечу.

— Не помогает, чувак. Ему очень больно. Его член может отвалиться. Ты пугаешь е…

— Вы оба чертовски пугаете меня! Мой член не отвалится! О боже, просто веди гребаную машину, ради всего святого. У меня кружится голова.

— Как я и говорил, слишком много крови, — подчеркнуто объявляет Пакс, как будто он только что выиграл очень важный спор. — Похоже, твои дни игры на банджо закончились, брат. Эта струна действительно оборвалась.

— Не переживай, чувак. Они смогут сшить тебя обратно, — бросает Рэн через плечо, но говорит это не слишком убедительно. Он ухмыляется, как сам дьявол.

— Я не хочу искалеченный член, парни. Не могу разгуливать с франкен-членом в штанах. Если они не смогут снова сделать его красивым, скажите, чтобы они просто дали мне умереть. Я не хочу никаких крайних мер. Подпишите отказ от реанимации, если вы…

Оба парня в передней части машины начинают выть от смеха, и я понимаю, что, возможно, немного преувеличиваю. Хотя. Они могли бы быть немного более участливыми.

— Придурки. Ни один из вас, ублюдков, не знает, каково это — просто… просто поранить, бл*дь, жизненно важный кусочек своего мужского достоинства!

Пакс воет еще громче.

— Боже, с акцентом это звучит еще смешнее.

Рэн прикрывает рот рукой, пытаясь скрыть улыбку и взять себя в руки. Делает доблестную попытку придать чертам своего лица серьезное выражение, но с таким же успехом он мог бы и не беспокоиться — в его глазах все еще танцуют смешинки.

— Расслабься, чувак. Уже въезжаем на стоянку. Мы позаботимся обо всем в мгновение ока.

Маунтин-Лейкс, штат Нью-Гэмпшир — крошечный городок, примостившийся высоко на холмах государственных лесных угодий Блэк-Маунтин. Ввиду крошечного размера поселения и его непрерывно сокращающегося населения, больница здесь также крошечная. Честно говоря, это чудо, что здесь вообще есть больница. По идее здесь должны бы быть только пункт неотложной помощи или пресловутый кабинет терапевта, но, похоже, сегодня госпожа удача улыбается мне и моему искалеченному члену. Я обращусь к хорошему врачу, и они смогут исправить эту ужасную генитальную несправедливость.