Обман (ЛП) - Ромиг Алеата - Страница 43

Глава 24

Нокс

Несмотря на возражения Орена, приоритеты совпадали.

Мои показания перед комитетом Сената закончены. Я подчеркнул те моменты, которые хотел подчеркнуть. Я разговаривал с сенатором Кэрроллом, пытался понять Северуса Дэвиса и даже узнал больше о прогрессе, которого он надеялся достичь в наших переговорах. Я представился Гранту Хиггинсу, сенатору от великого штата Джорджия, а также младшему сенатору от штата Орегон. Теперь решение финансового комитета Сената было в их руках.

Решение может быть вынесено уже завтра. Я планировал остаться в Вашингтоне и предстать перед комитетом, когда они вынесут вердикт.

Хотел бы я сказать, что уверен, что комитет призовет к пересмотру законопроекта и что они поддержат нашу сторону — сторону сенатора Кэрролла и других, которые понимают будущие последствия в случае чрезмерного налогообложения отечественного бизнеса.

Но я не уверен.

Я не доверял Хиггинсу, Дэвису и решающим голосам.

Тем не менее, я не был готов жертвовать своим временем в надежде, что мое присутствие в зале заседания изменит ситуацию.

Возможно, на это у меня ушли годы и вышел явный провал, но появился новый приоритет. Слушая голос Чарли́, полный эмоций и смущения, когда она рассказала мне о своем загадочном разговоре с Челси, я понял, что мое присутствие в Нью-Йорке было более важным.

Пока она говорила, я слышал расстроенный голос Джо. Я вспомнил, как дни и ночи путешествий расстраивали ее. Несмотря на опыт моего детства, видя разочарование и печаль матери, когда отец предпочитал ей работу, я делал то же самое.

Я был ответственен за то, что в глазах моей жены появилась та же печаль, которую я видел в детстве, и по наивности не уловил связи. В то время я верил, что моя работа важнее всего остального — «Деметрий Энтерпрайзис» нуждалась во мне. Так же, как компания нуждалась в моем отце. Сам того не желая, я пошел по стопам Орена, идя по тому же пути и совершая те же ошибки.

Конечно, тогда я не считал свой выбор ошибкой. В конце концов, мне говорили и приучали верить, что настоящие мужчины не совершают ошибок. Каждое действие и решение было сознательным выбором. Все имело свою цель.

Как и во многих других вещах, мой отец ошибался на этот счет.

Настоящие мужчины действительно совершают ошибки. Мы принимаем решения по правильным причинам, чтобы достичь правильных результатов, которые в конечном итоге вредят другим, тем, кого мы любили. Даже если наш выбор не был сделан со злым умыслом, это не уменьшило боль, которую они причинили.

Настоящий урок, который мой отец забыл преподать мне, или, может быть, тот, который он так и не усвоил, заключался в том, что речь шла не о том, чтобы совершать ошибки. Они были частью жизни. Речь шла о повторении их. Вот где настоящие мужчины отличались от других людей.

Характер — это не совершенство. Речь шла о мудрости и способности учиться и меняться.

Если бы я поговорил с Ореном, отец сказал бы мне остаться в Вашингтоне и предстать перед комитетом, когда они зачитают постановление. Я слышал, как его голос эхом отдается в моей голове. Я следовал этому совету в прошлом. Если бы я решил сделать это снова, то был бы тем, кто не научился. Я уже совершал эту ошибку раньше. Я не собирался делать это снова.

Вот почему поздно вечером в четверг, или очень рано утром в пятницу, по сути, за день до того, как должен был вернуться в Нью-Йорк, я ехал на лифте в квартиру Патрика, к женщине, которую любил. В ее голосе я слышал боль, и желание держать ее в своих объятиях, каждый раз будет превосходить «Деметрий Энтерпрайзис».

Пока я поднимался наверх, мои мысли вернулись к Джослин. После Чарли́ я поймал себя на том, что думаю о своей первой жене с большей признательностью и меньшей грустью. С каждым днем чувство вины за ее смерть уменьшалось, а благодарность за то время, что мы провели вместе, усиливалась. Мы с Джослин были так молоды. Только что окончив аспирантуру, мы думали, что у нас есть ответы на все вопросы, хотя на самом деле нам еще многому предстояло научиться.

Я был амбициозен и стремился показать не только Орену, но и всему миру, на что я способен. В этом процессе я пренебрегал ею. Я заставил ее бороться за мое внимание, заставляя меня делать то, чего не должен делать ни один муж.

Я отреагировал вместо того, чтобы ответить.

Я подвел ее.

Ее смерть навсегда останется на моих руках и в моем сердце, но, может, с Чарли́ я смогу стать выше этого. Может, Джо могла бы улыбнуться и пожелать мне счастья, которого после ее смерти я считал себя недостойным.

В тишине лифта я беззвучно поблагодарил ее.

«Спасибо, Джо, что показала мне, каким я должен быть. Ты всегда будешь частью меня. Мне жаль, что я не был тем мужчиной для тебя. — Я опустил голову, сдерживая слезы. — Я всегда буду сожалеть о последствиях своих решений. — Я сделал глубокий вдох. — Но, в конце концов, благодаря тебе я знаю, что сделаю все возможное, чтобы это не повторилось».

Когда двери открылись, я отогнал прошлое.

В коридоре было тихо, так как было уже за полночь. Я не собирался будить весь этаж, однако знал, что Чарли́ здесь. Она не знала, что я приеду, и с момента приземления я не мог до нее дозвониться. Это не имело значения. Когда она не ответила, я проверил новое приложение, которое Делорис установила на моем телефоне. GPS-маячок в новом ожерелье Чарли́ указывал, что она была в квартире Патрика. Быстрый звонок Клейтону подтвердил ее местонахождение.

Мне было приятно сознавать, что она все еще там, где обещала быть. Это была одна из многих вещей, которые я любил в Чарли́. Она была молодой, и в то же время зрелой. Она не играла в игры. Она знала, как важно для меня знать, что она в безопасности. Даже выйдя из квартиры, она пошла с Джерредом.

Она также дала мне возможность объяснить. Это мне нужно было время. Мне все еще нужно было время, и к счастью, будучи удивительной женщиной, Чарли́ дала мне его.

Если быть до конца честным с самим собой, я понимал желание Чарли́ быть со своим кузеном. После всего, что произошло за последние несколько дней, она не хотела оставаться одна в нашей квартире, где кто-то, кто-то, кому она доверяла, кто-то, кому я сказал, что она может доверять, — предал ее. Предал нас. Если общение с Патриком дает ей то утешение, в котором она нуждается, то именно там она и должна быть.

Ее выбор места был неважным. Пока она носила ожерелье, у Делорис было больше, чем Клейтон, гарантирующее ее безопасность. В конце концов, ее благополучие, как физическое, так и эмоциональное, было моей целью.

Когда я приблизился к квартире Патрика, мои руки заныли от желания быть тем, кто даст Чарли́ все, что ей нужно, чтобы чувствовать себя в безопасности.

Во время нашего разговора о Челси Чарли́ казалась убитой горем и растерянной. Все, что я мог понять, это то, что Челси неоднократно извинялась, говоря, что она никогда не хотела причинить ей боль. По словам Чарли́, Челси была непоследовательна, плакала и невнятно произносила слова.

Чарли́ больше ничего не поняла из разговора. Она даже не могла понять, где находится ее лучшая подруга. Челси в Вашингтоне? Вот почему Чарли́ позвонила. Я был там, и она спросила, могу ли я найти Челси.

К сожалению, это было не так просто.

Челси не носила ожерелье с GPS-маячком.

Это правда, что я знал о ее подруге больше, чем показывал, что Челси работала на «Измену», не была назначена Северусу Дэвису, как мы планировали, и, вполне возможно, была назначена кому-то еще, я не знал, кому и где.

Хотя я не мог сказать Чарли́, что Делорис работает над тем, чтобы распутать паутину обмана «Измены» и освободить Челси. Я мог бы сказать, что мы делаем все возможное, чтобы найти ее подругу.

Я тихонько постучал костяшками пальцев в дверь. Мгновение спустя та открылась, и из-за двери выглянули усталые светло-карие глаза Патрика.

— Она спит, — сказал он, открывая дверь шире.

— Я так и думал. Прости, что разбудил тебя, — я позвонил ему после разговора с Клейтоном.