Крестоносец. Византия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 2

Нам повезло — встретившийся мне во время похода по лавкам Клеменс пригласил нас в свой дом, полюбоваться оттуда на экзекуцию. Благо этот дом, принадлежавший отцу молодого горожанина, богатому суконщику, входившему в число городских «патрициев», был трёхэтажным, и вид из его окон открывался великолепный. С нами и близнецами пришла большая часть их семьи, кроме Гертруды, оставшейся с тремя младшими детьми. Роланд позвал Магду, которая охотно согласилась, да ещё сестёр и брата потянула следом. Если Клеменс и был удивлён таким количеством наших спутников, он этого не показал. Его родители и младшая сестра тоже.

Когда мы с Роландом и близнецами появились в окнах, в толпе внизу послышались приветственные крики. Как мы уже узнали от Магды и близнецов, мы и раньше были довольно популярны у многих горожан после того, как выкупили Карла и его семью, а после битвы с Репейником и его бандой к нам в Саарбрюккене стали относиться как к героям. Похоже, бандиты порядком утомили местных жителей.

Наконец появились в сопровождении стражников, которыми командовал Баварец, закованные в цепи Репейник и его сообщники. Вывели их из ратуши, куда, похоже, доставили из замка заранее. Ну да, по забитым людьми улицам, выходящим на площадь, довезти их было бы проблематично. Выглядели бандиты не очень хорошо, большую часть стражники волокли под руки. Видимо, в пыточной замка с ними неплохо поработали.

К моему удивлению, следом из ратуши вынесли носилки с трупами. Как выяснилось — это были убитые в бою в таверне разбойники, а также умершие позже в замке от ран. Сосчитал — живых и мёртвых ровно двадцать один. Все здесь, не соврал ландфогт. Хотя и исключительно ради своих шкурных интересов.

Лучившийся самодовольством Трулль, встав, поднял руку. Взревели трубы, затем, в наступившей тишине, глашатай именем кайзера Конрада, третьего своего имени, и графа Симона фон Саарбрюккен зачитал приговор штадтгерихта, который нам переводили близнецы, «разбойнику, грабителю и душегубу Хайни Шварцу по прозвищу Репейник, и его сообщникам» (следовал перечень из двух десятков имён), за многочисленные тяжкие преступления (убийства, разбой, вымогательства, «предерзостные высказывания в отношении знатных особ» и «клевету на уважаемых людей»).

Когда прозвучало последнее обвинение, Трулль посмотрел куда-то вбок. Взглянув в ту же сторону, я увидел в окне одного из домов ростовщика Пфефферкорна, который спокойно поглядывал на это действо. Но, взглянув в нашу сторону, резко помрачнел. Похоже, мои предположения оправдались и Пфефферкорн откупился. Это же явно он тот «уважаемый человек», на которого «клеветал» Репейник с другими осуждёнными. Или бандиты пытались своими откровениями утопить ещё стражников, судей, а то и самого ландфогта? Тогда они просто идиоты.

Репейник, судя по всему, тоже заметил взгляд Трулля, разглядел в окне ростовщика, и с перекошенным от злобы лицом пытался что-то крикнуть, но получил от Баварца дубинкой по голове и обмяк в руках стражников. Глашатай закончил читать приговор, объявив, что штадтгерихт приговорил преступников к казни через повешенье «без всякой жалости». Последние слова меня удивили. А что, можно вешать с жалостью? Оказалось, можно. Как прокомментировал Клеменс, обычно опытные палачи вешают так, что у повешенного сразу ломается шея и человек умирает очень быстро. А можно подвесить так, что петля затянется на шее, и повешенный будет относительно долго и мучительно задыхаться… М-да, видно, здорово бандиты разозлили местных власть имущих.

Тем временем, по команде Трулля стражники завели бандитов на мостки под виселицей, палач накинул каждому на шею петлю, священник прочёл молитву, затем он и стражники спустились, а подручные палача с громким стуком выбили деревянными киянками опоры из-под мостков. Те с шумом упали, Репейник и его бандиты задёргались в петлях, с красными, перекошенными лицами, разинутыми ртами и выпученными глазами. Дёргались они несколько минут, пока не затихли, повиснув с вывалившимися языками, под радостный гул толпы. Похоже, никто из собравшихся горожан бандитам не сочувствовал и не жалел их.

Вообще, зрелище казни довольно омерзительное, но и захватывающее одновременно. Смотришь не в силах оторваться. А ведь меня самого недавно чуть не казнили! Кажется, я начинаю понимать, почему люди в этом времени любят ходить на казни, а римляне не могли жить без гладиаторских боёв. Если даже меня захватило происходящее на площади, о местных и говорить нечего. Смотрели во все глаза, в том числе и дети. Да вот рядом, «младшеклассники» Анна и Арнольд, дети Карла и Клауса, старались ничего не упустить. А ведь совершенно нормальные, добрые детишки.

Магда вообще смотрела с чувством глубокого удовлетворения, где там Брежневу! Похоже, она так и не простила Репейнику того избиения. Кроме того, накануне девушка призналась Роланду, что очень боится, как бы кто-то из шайки Репейника, не говоря уж о нём самом, не отвертелся от казни и не захотел отомстить ей и её семье. Мой друг пытался её успокоить тем что никто кроме нас четверых и её семьи, а также жениха, не знает о подслушанном разговоре Репейника с Пфефферкорном, и не сможет её ни в чём заподозрить. Но Магда возразила, что у того же Репейника хватило бы мозгов узнать, что она приходила в тот день в трактир «Золотой Олень» с Миккелем, и понять что это она нас предупредила. А потому она не сможет жить спокойно, пока не увидит на виселице Репейника и всю её шайку. Что ж, её желание исполнилось, и девушка была счастлива.

Следом к виселице стражники поднесли трупы разбойников на носилках, и подручные палача подвесили их рядом с живыми сообщниками, казнив, так сказать, посмертно. Вот снова взревели трубы, Трулль, подняв руку, заявил, что приговор приведён в исполнение, а затем, в сопровождении судей и чиновников, удалился в ратушу. Толпа на площади начала расходиться. Стражники во главе с Баварцем потопали в сторону замка. Палач и его подручные, собрав свой нехитрый инструмент на небольшую повозку, запряжённую соловой лошадёнкой, тоже куда-то ушли. Остались только висящие разбойники, которым, к неудовольствию Клеменса, предстояло висеть здесь ещё неделю, собирая вороньё со всего города и окрестностей.

Вот и нет больше шайки Репейника на этом свете. Зарвался бандюган, решил что ухватил Бога за бороду. Вот власть имущие и показали ему, а на его примере и другим криминальным элементам, что имущие Власть всегда будут сильнее любых самых крутых бандюков, и что забывающим своё место его будут жёстко указывать. А взятки… Взятки ещё будут. Свято место пусто не бывает, и наверняка скоро в городе появится новый Репейник. Если окажется умнее и осторожнее предшественника — возможно, что и надолго.

Мы попрощались с Клеменсом и его семьёй, отправившись по домам. Точнее, некоторое время все шли вместе, а затем Клаус с семьёй и Роланд с Ульрихом свернули к «Зелёному рыцарю». За ними увязались Штефан и Матиас, на которых, похоже, произвели большое впечатление средние дочки трактирщика, Эльза и Гизи, примерно того же возраста. Парни немного неуклюже пытались ухаживать за ними, девчонки краснели и хихикали, но принимали это с явным удовольствием.

Ульрих заметил, что вот и невесты братьям нашлись. Сказано это было в шутку, но судя по взглядам, которыми Клаус и его жена, Мартина, обменялись друг с другом и с Карлом, тут была только доля шутки.

И то сказать, женятся сейчас, как правило, рано, а дочки преуспевающего трактирщика вполне себе пара для сыновей солидного мастера-оружейника, которым к тому же должна достаться отцовская мастерская, ведь близнецы успели рассказать о нашем с Роландом обещании поспособствовать в случае хорошей службы их нобилитации[1] в оруженосцы, и в мечтах парни уже видели себя приобщившимися к благородным. А учитывая хозяйственность девчонок, с малолетства приученных к работе в отцовской таверне, и их кулинарные таланты, доставшиеся от матери, средним сыновьям Карла здорово повезёт с спутницами жизни, конечно, если дойдёт до свадеб.

Сам я в сопровождении Эриха пошёл с Карлом и четырьмя его дочками к нему домой, точнее, в мастерскую. По дороге мой слуга и его сёстры обсуждали казнь разбойников. Карл молчал, хотя по его лицу было видно, что ему есть что сказать. Впрочем, как и мне. Дойдя до дома, девочки направились помогать матери, а мы втроём зашли в мастерскую. Здесь можно было поговорить по душам. На моё сожаление о том что Пфефферкорн сумел отмазаться от наказания, Карл, которому Эрих с моего позволения рассказал историю с бандитами полностью, в том числе о предупреждении Магды, только тяжело вздохнул: