Выбери любимый жанр

Тайные хроники герцога Э - Абалова Татьяна - Страница 14


Изменить размер шрифта:

14

– Болею, – сердце от страха, что меня раскусят, стучало как сумасшедшее.

– Иди. Отдыхай. И писульки свои унеси.

Я торопливо собрала шедевры летописи, оставшиеся на столе, и те, что валялись на полу. Не оглядываясь, вылетела наружу. Ух!

Только на лестнице сообразила, что не попрощалась. Наверное, надо было пожелать доброй ночи. Как–нибудь витиевато, в духе монаха Дона. Но вспомнилась розовая пятка, и желание сыпать словами моментально прошло. Герцог и без моих напутствий приятно проведет ночь.

А моя ушла на то, чтобы разобрать записи Конда. Теперь, зная, что Их Светлость все–таки интересуется писаниной хрониста, я старалась заучить характерные особенности почерка брата и то, как НЕ следует писать.

Радовало одно – ни герцог, ни его медведеподобные подручные не раскусили, что произошла подмена. И я вовсе не присваивала успех, мня из себя хорошую актрису, так как все время оставалась сама собой. Я восхищалась Кондом, который, изучив меня по письмам, заранее подготовил зрителей к рокировке.

Утро принесло новые заботы. Раздался рев горна, который явно служил сигналом к чему–то важному. Я заполошно вскочила с лежака, высунула нос за дверь и увидела, как из стойла выводят лошадей.

– Дон, поторопись. Уходим! – окликнул меня кто–то, и я кинулась собирать то немногое, что осталось от Конда. Еще с вечера обнаружила под кроватью ящик, который в случае необходимости легко превращался в походное бюро. Его глубины явили чернильницу, перо, приличную стопку бумаги и мешочек с засушенной кожурой черных орехов. Хорошо, что мне приходилось готовить чернила в монастыре, иначе я опять попала бы впросак. Правда, в крайнем случае я применила бы сажу. Помнится, Басилия разводила ее водой, когда обнаружилось, что в обители закончились запасы приличных чернил.

Двойная седельная сумка, оставленная Кондом, уместила и ящик, и прочие личные вещи. Статуэтку святой девы я сунула в карман, не забыв предварительно нюхнуть «отравляющее вещество», чтобы вернуть себе скрипучий голос. Мои наблюдения показали, что средство действовало недолго, поэтому его необходимо было держать под рукой. Как–то не хотелось объявлять обет молчания, пока не разберусь, что происходит в армии.

Умывшись, я подправила вчерашний макияж. Сегодня рука не тряслась, и границы черного и белого цветов удалось провести четче, да и кожа уже не так сильно зудела. Я начала привыкать к маске. Удовлетворившись отражением в зеркальце, сложила его и склянки с краской в небольшую наплечную суму, предназначающуюся для кошеля и всякой мелочи (Конд и здесь позаботился о сестре), скрутила на затылке дулю и натянула плащ. Глубокий капюшон надежно спрятал лицо от накрапывающего дождя.

Взвалив на плечо свою поклажу, я отправилась к конюшням искать принадлежащую мне лошадь. Рассуждала так: раз у меня имеется седельная сумка, которую, как я знаю, навешивают на ездовую скотину, значит, и боевой конь у меня тоже должен быть.

Делая вид, что чищу сапоги (брат, подлец, поленился), сильно злилась на Конда, который и словом не обмолвился, как зовут лошадку, или хотя бы где та стоит. А вдруг она страдает от голода и жажды, и я покажу себя никчемным хозяином?

– Ты не пошел есть? – меня окликнул вчерашний конюх–нахал. Он дожевывал что–то пахнущее чесноком. – Неужели тоже перепил вчера?

– Я не пью, – пробурчала я. Хотелось добавить «я только ем», но спросить, где кормят, не решилась. Немного подумав, сообразила, что могу убить сразу двух зайцев. – Друг, не кинешь сумку на моего зверя, а я пойду перекушу. Совсем хворь замучила.

Для наглядности несколько раз покашляла. «Друг» скривился, но пожалел убогого монаха и седельную сумку забрал. Ура! Теперь я узнаю своего коня по багажу.

А я поплелась к главному входу постоялого двора: там видела столы, там пахло едой, значит, туда и дорога.

Хмурые воины плотной стеной шли мне навстречу. Никто не собирался уступать дорогу, и вскоре я была оттеснена к стене и, шаркая по ней спиной, упорно пробивалась к желанной еде.

«Столовая» оказалась полупустой. Кухарка и ее подручные собирали посуду, слышался скрип мочала по пустому котлу, а желудок отчаянно сигналил, что я, дура, пропустила завтрак, и теперь мы умрем от голода. То немногое, что дали в монастыре, я умяла еще ночью, когда изучала хроники.

– Скажите, пожалуйста, а еда осталась? – получилось так жалобно, что я возненавидела себя. Кухарка, видимо, тоже. Потому что обернулась и глянула так, будто перед ней стояла нищенка с протянутой рукой, а не больной монах. – У меня есть деньги. Я заплачу.

Последнее женщине понравилось, и улыбка осветила вспотевшее от усердной работы лицо. Опустив стопку грязной посуды на стол, она вытерла руки о фартук и поспешила на кухню. Вскоре передо мной высилась горка свежих оладий. Чуть позже появились крынка молока и плошка с медом.

На требовательно выставленную ладонь легла серебрушка, что вновь вызвало улыбку кухарки. Ну и мою тоже. Я понятия не имела, сколько следует отвалить. Жаль, что в монастыре не приучали к самостоятельной жизни. Я смело могла назвать цену оберега или статуэтки Святой девы, но никак не жаренного пирожка. Кухарка же, получив достойную плату, расщедрилась и добавила краюху горячего хлеба и горшочек сметаны.

И только я полила нежные оладьи струйкой прозрачного меда и сглотнула вызванную запахами слюну, как напротив меня кто–то брякнулся на скамью.

– Ваша Светлость? – мне пришлось подняться, чтобы поклоном приветствовать герцога. Он хоть и выглядел свежим – буйная ночь не оставила на нем следа, взгляд имел недобрый.

– Почему не по уставу?

Я вжала голову в плечи.

– Бойцу полагается с утра каша, – напомнил он, заглядывая в кувшин.

– Так я не боец, – не зная, что еще сказать, развела руками.

– Я, видимо, тоже, – вдруг согласился он и единым махом выпил молоко, за которое заплатила я. Переживая, что подобная участь постигнет и оладьи, я села и придвинула тарелку ближе к себе. Но властная рука нашла равноудаленную от обоих едоков границу – центр стола. Я никогда не ела так быстро.

– Счет двенадцать–восемь, – весело объявил Их Светлость, и совсем не по–герцогски облизал испачканный в меду палец. А он ничего. В смысле дюк Э. Привлекательный. Особенно, если не сводит брови к переносице. Мед тоже оказался вкусным. Правда, сметану попробовать не удалось. Ее весьма лихо употребил полководец. Краюху хлеба он милостиво разделил на две части, и я быстро убрала свою в наплечную суму.

К конюшне мы шли плечом к плечу. Это выражение такое. На самом деле мы шли плечом к подмышке.

– Дон, не отставай, – широкий шаг герцога заставлял семенить.

Конюшня шокировала. Там стояли всего две животины: конь, укрытой попоной с красными львами, и… осел. Чтобы я случайно не ошиблась, последний был помечен моей седельной сумкой. Ну да, а чего я ждала? Ахалтекинского жеребца?

Глава 8

Армия или только ее часть, судить не берусь, уже двинулась строем. За околицей суетился у телег и повозок сопровождающий армию служебный отряд, еще дальше, почти на границе видимости, готовились к отправлению гражданские – вчерашние ночные бабочки. А я, вспомнив розовую пятку, показавшуюся из–под одеяла, призадумалась: неужели и герцог ест из одного котла с остальными? Или ему подают отдельное блюдо в виде какой–то постоянной любовницы?

Пока я забиралась на осла, предмет моих дум взлетел на коня и умчался вдаль, нисколько не переживая, поспеет ли за ним хронист. А я так и тащилась, всего лишь на шаг опережая хозяйственный обоз. Ослик не дергался, не пытался пробиться вперед, а кучер походной кухни как–то уж слишком привычно завел со мной нудную беседу о боге. И я с досадой усвоила, что хронист никогда не ехал рядом с герцогом. Его место здесь. Под хвостом у последнего боевого коня армии. И сегодняшний завтрак с Их Светлостью, породивший иллюзию некой близости, всего лишь маленькая прихоть «дюка Э».

Ну и ничего, ну и правильно. Мне и здесь хорошо. Рядом с кухней сытнее и безопаснее.

14
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело