Последний министр. Книга 2 (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 40

— Александр Дмитриевич, ей богу мы не так поняли друг друга, Прогрессивный блок ни в коем случае не настроен против правительства и вас, как министра внутренних дел в частности…

Федька Каланча был тут как тут и договорить Милюкову попросту не дал. Лучше всякого кляпа сработал удар приклада по растопыренной пятерне лидера кадетской партии. Павел Николаевич взвыл белугой, хватаясь за поломанные пальцы. И на этом его словесный понос подошёл к концу. Заговаривать больше никто не решился — последствия всяких суждений вслух были показаны более чем наглядно. Какой никакой, но инстинкт у господ депутатов присутствовал. Все решительно замолчали и ожидали, что скажет Протопопов.

Александр Дмитриевич не стал долго хранить интригу:

— Господа антипатриоты и революционеры, уведомляю, что вы задержаны и обвиняетесь в государственной измене, терроризме, посягательстве на самодержавную власть и в попытке цареубийства. Оповещаю, что ваше дело будет рассмотрено лично мной в особом порядке.

«Ты ещё здесь, бл… заморская?»

Иннокентий Шниперсон, Ширли-мырли.

Там же, время тоже, дела те же.

— Поднимайте их, — распорядился Протопопов, обводя взглядом лежащих на холодном полу горе-революционеров. — Живо. Хватит господам революционерам разлеживаться, не на пляжу.

На место прибыла полиция Петрограда вместе с директором департамента Васильевым. Сюда же прибыл и Константин Иванович Глобачев, который довольно потирал руки, завидев большинство господ, которые фигурировали в его докладах по части охранки. Выходило, что не зря предупреждал Константин Иванович — как предупреждал, так считай все и обернулось.

Глобачев встал у трибуны, с которой до того вещал Протопопов и, поморщившись от вида пулевых отверстий в дереве, сообщил арестованным:

— Ну что, господа революционеры, доигрались в свои игрульки политические? Допрыгались? Мы так то не кукурузу охраняем в полиции. Поэтому настоящим сообщаю, что вы будете сейчас же направлены в тюрьму Петропавловской крепости Трубецкого бастиона, где вас немедленно и неотложно ознакомят с материалами вменяемого вам уголовного дела. Если есть вопросы, возражения и прочее, то лучше задать их сейчас, потому как потом, полагаю, у вас не будет такой возможности, — Глобачев расплылся в широкой хищной улыбке, скаля свои неровные жёлтые зубы.

Понятно, что большинство драчунов и прочих поверивших в себя, встретили заявление начальника охранного отделения с ужасом. Уже только потому, что тюрьме Петропавловской крепости политическим заключённым приходилось ой как не сладко. Понятно, что тюрьма это не како-нибудь курорт и атмосфера там соответствующая. А тут ещё о тюрьме этой разные слухи ходили — один страшнее другого, но все они сводились к тому, что в стенах Петропавловской крепости из людей выбивали признания. И подчас признания выбивали в тех преступлениях, которые они не совершали отродясь. Ну и методы для того, чтобы получить от арестованного чистосердечное признание, тоже имели удивительно разный характер — лишение табака было, пожалуй, самым безобидным способом. Но учитывая, что подавляющее большинство народа дымило, как паровозы, то находилось немало господ, согласных и желающих пойти в кабинет к следователю и поговорить по душам взамен на сигаретку и чашку кофе. Именно потому что каждый из присутствующих был наслышан о прелестях тюрьмы, встретили известие с крайней неприязнью. Поднялся ропот, растекшийся по группе задержанных:

— Это беспредел!

— Вы ещё поплатитесь за свои действия!

— Распутинцы проклятые!

— Немцы!

Начали доноситься голоса арестованных, но Федька Каланча и другие динамовцы не давали особо раскрывать крикунам рот и прибегали к уже проверенным прикладам, которые отбивали желание возмущаться напрочь.

Хрясь.

Прилетит тебе ударом в почки.

И возмущаться как то сразу отбивает желание… вместе с почками.

Впрочем не все депутаты возмущались, большинство поникли, опустили голову.

Взгрустнулось господам.

Конечно, не исключено что эти были из числа тех, кому крепче досталось и им сейчас не до разговоров. Да и лишнего «угощения» никто отведать не хочет.

Ну и совсем незначительная часть задержанных держалась молчаливо, но зато гордо, по всей видимости, уверенная в том, что у министра Протопопова, который к описываемой минуте не имел никаких реальных рычагов власти и воздействия, не хватит политической мощи, чтобы удержать своих арестантов в тюрьме дольше, чем на пару часов, край до следующего утра. После они выйдут и хорошенечко надают Протопопову по заднице в отместку. Закончится, по из разумению, все как и планировалось изначально — отставкой министра внутренних дел. Только теперь к отставке будет прибавлена ссылка в места не столь отдалённые за самоуправство.

Что тут сказать, люди всегда верят в удачный для себя исход до конца.

Пусть верят.

Отнимать такое право, у них не отнимет никто.

Хотя, бесспорно, есть в этих словах некая логика.

Александр Дмитриевич подозвал к себе Курлова.

— Проследите, чтобы все прошло без заминок, Павел Григорьевич, — министр крепко сжал плечо своему соратнику.

— Сделаем, — коротко ответил генерал.

Следом подошёл Васильев

— Готовы ли материалы дела, Алексей Тихонович? — поинтересовался Протопопов.

— Все готово, деятельность террористической группировки выявлена и описана «от» и «до» господами сыщиками, — доложил директор департамента полиции. — Подонкам не отвертеться теперь.

— Доложено ли журналистам о громком задержании? — уточнил министр.

— Они уже стоят возле входа в Таврический дворец, приготовлена аппаратура для сьемки. Следует ли доложить Государю, Александр Дмитриевич?

— Докладывайте. Сейчас же, не стоит с этим тянуть.

— Будет исполнено, Александр Дмитриевич.

С Алексеем Тихоновичем они обменялись крепкими рукопожатиями, Протопопов был благодарен ему за службу. Проявленное рвение. И, конечно, за способность признавать свои ошибки и их исправлять.

Когда Васильев уже собирался уходить, к нему подошёл Глобачев. Было видно, что начальник столичной охранки жутко переживает — ну ещё бы, задержание выдалось крайне непростое и за такую операцию Константина Ивановича наверняка будет ждать существенное такое продвижение по службе. Не каждый день выявляешь и обезвреживаешь целую террористическую группировку, паразитирующую Петроград и настроенную на свержение самодержавного строя и на цареубийство. Вот и переживает Константин Иванович — как бы не ударить в грязь лицом при таких вводных.

— Машин не хватит, Алексей Тихонович, — сказал Глобачев. — Придётся сначала одних партией отвести, а потом за остальными вернуться. В общем, не быстро получится, но ничего другого не придумаем.

— Ты все моторы из нашего гаража выгнал? — спросил Васильев.

— Все, конечно, но не хватает все равно, так то нам надо две сотни человек и трупов два десятка перевозить, сами понимаете… — развёл руками начальник охранки.

В разговор вмешался Протопопов.

— Константин Иванович, вы скажите ребятам, чтобы тела и тяжело раненых в автомобили грузили, а остальных ведите маршем по улицам, прям так.

Глобачев задумался, осмысляя приказ министра.

— Так холод на улице, что до костей пробирает, куда же их прям так? — спросил он слегка удивлённо.

Холод на улице был действительно жуткий, при этом, ясное дело, никто не собирался дать господам оппозиционерам одеться и задницы они отморозят, что мама не горюй — это правда. Однако Протопопов был непреклонен, решение принято.

— Ведите-ведите, Константин Иванович, может по морозу у господ голова работать по другому начнёт, в правильном направлении. Ну и Петроград должен знать своих героев в лицо, каждую паскуду, — улыбнулся министр.

Глобачев больше не задавая лишних вопросов отправился выполнять поручение.

— Правильно Александр Дмитриевич, пусть пешочком чапают, все на пользу, сказал Васильев и переключил внимание Протопопова на послов Палеолога и сэра Бьюкенена. — С ними то что делать будем? Как никак, неприкосновенность у них имеется, сами знаете, что потом проблем не оберёшься, да и Государь не одобрит… как никак союзническая конференция на носу.