Мемуары гейша (СИ) - Остромир Марина - Страница 5

А потом Макс с безумным лицом примчался к Эльвире с криками, что девица к нему вешается на шею, безобразно пристает, ну просто невыносимо, вообще наедине нельзя остаться… Он уже в парк боится с ней ходить. Только где люди и при свете дня, никакого кино.

— Все по плану идет, — невозмутимо сказала Эльвира, — малышке гораздо лучше, это нормально. Тебя-то, что смущает — дай ей, что она хочет.

— Нет. Она несовершеннолетняя.

— Вообще офигел, Максик! Это, кажется, твоя основная обязанность — удовлетворить женщину!

Ага! А рассказывала ему сказки, что это один из инструментов. Сделала-таки из него жиголо, зараза!

— Это не женщина, это ребенок! А я взрослый мужчина.

— Да какой она ребенок — грудастая такая, с такой задницей. Да у нее самой уже был ребенок… Максик, не дури. Я приму меры, ты знаешь, что у меня на тебя есть…

— Нет.

Может, конечно, он слабовольный и слабохарактерный болван, но отлично понимает юридическую разницу между постоять не стреме, когда кто-то телевизор выносит, и совратить несовершеннолетнюю. Да и кроме того…

— Там что-то не то, Эльвира… Ей не секс нужен, а чтобы я на него согласился. Ну, типа, внимание оказал. В этом ее проблема. И то несчастье с ней поэтому случилась — она не отделяет секс от другого…

Эльвира перестала орать на него, обзывать “интиллигентишкой несчастным”, “златокудрым идиотом”, “трусливой белой мышью” и всем подобным, призадумалась. Это была слишком тонкая сфера для нее. Знаток людей и человеческих инстинктов, когда касалось сложных детских травм и всякой психологии, боялась ошибиться. Максик — ее курочка, несущая золотые яйца — по другому многие вещи видит, с мужской стороны, да и опыт у него другой… Позвонила ассистентке, посоветоваться. Пожаловаться, что неблагодарный Максик капризно “не хочет трахнуть эту девку, прикрываясь всякой психологией”.

— Фу, Эльвира, ты снова выражаешься, как на базаре, а ведь обещала при мне так не говорить — недовольно сказала “номер два” по громкой связи. Макс заметил, что недовольство “номер два” сразу заставило Эльвиру следить за речью, никто так больше не мог.

— Вы поступаете совершенно правильно, Макс, — сказала ему “номер два”, - ни в коем случае не совершайте преступление в отношении несовершеннолетней…

— По делу говори, нечего мне сотрудников к бунту подговаривать! — прикрикнула Эльвира.

“Номер два” просила изложить Макса свои наблюдения. Он их сначала изложил, а потом вдруг, снова сбиваясь на “ну, это…” и “это самое…”, начал рассказывать про себя… Ну, это… У него батя такой строгий был, старой закалки алкаш. Не давал матери сына обнять при нем — пацанов не обнимают, если обнимается — девчонкой вырастет, педиком станет каким-то… Пацаны не носят красивое и блестящее, только педики. Мальчик не может дружить с девочкой. Только если он педик. Если он не педик, то должен эту девочку… это самое… ну, вон как Эльвира говорит. Трахнуть ее должен… Ну, это… У Макса первый раз был как только он созрел, очень рано, куда раньше других. Хотя тогда даром этот секс был не нужен, он и не знал что это такое, не думал даже и не очень-то хотел… Секс был единственной возможностью с кем-то поговорить о личном, быть рядом, пообниматься просто — и чтобы батя не лупил за то, что педик, и пацаны в школе не смеялись, что с девчонками дружит, а Макс был здоровый и красивый, несложно было телку… извините, в смысле, женщину… найти…

“Номер два” сочувственно поддакивала, вставляла всякие умные слова “телесная психология”, “дозволенный тактильный контакт” и все подобное. Они говорили на разных языках, но отлично понимали друг друга. “Номер два” рассказывала, что у нее тоже высокая потребность с тактильном контакте, но высокая социальная дистанция не позволяла ей реализовать эту потребность, это тоже плохо, много было проблем… А у этой несчастной девочки, видимо из травматичного опыта с родственником мужского пола или еще с кем-то, тактильный контакт, как и внимание мужчины, ассоциируется с сексом. Нет секса — значит не любит, не нужна…

— А я люблю красивую и блестящую одежду, — вдруг заявил Макс ни к селу, ни к городу, — И я совсем не гей, у меня не получается с мальчиками, пробовал несколько раз… А вот Эльвира разобралась с этим, рассмотрела какой я, собой мне позволила быть, чувствительным человеком, экстравертом, а секс всего лишь один из инструментов…

— Эльвира, что ты думаешь? — позвала “номер два”, - Что ты ты молчишь? Нужен консилиум.

Эльвира сидела за столом, закрыв лицо руками и за все время сеанса этих самодеятельных психологов-самозванцев не произнесла не слова. Макс испугался — можно было подумать, что Эльвира плачет. А это было бы также невероятно, как золотой дождь или что-то в этом роде. Эльвира убрала руки, она не плакала. Но лицо было серьезным и решительным.

— Ты подготовь мне несколько вариантов к утру, — приказала Эльвира “номеру два”, - реальных. И без твоих ужимок дурацких, это обыкновенные люди, им по простому нужно.

— Ты прекращаешь свой чувствительный рев, — приказала Эльвира Максу, — идешь домой, хорошо выспишься, утром придешь за инструкциями. Я доведу это дело до конца. Для меня это личное.

Выключила телефон. Показала Максу на дверь. Снова закрыла лицо руками. Макс подумал, что самой Эльвире тактильный контакт и личное внимание наверное тоже куда нужнее вот этого ее тантрического секса, он захотел подойти к Эльвире, обнять, потрепать по плечу, пожалеть… Спросить, что там у нее стряслось, что она стала такой, уж он поймет… Но не рискнул.

— Спокойной ночи, Максик! — Эльвира добрее уже сказала. Смотрела благодарно.

Она же ведьма. Она умеет читать мысли.

Макс ни разу не оставался с этой девочкой наедине — такое было его принципиальное условие. Лучше он в тюрьму сядет за тот телевизор, если Эльвира хочет его наказать, но не поддастся. Эльвира не настаивала, он просто должен проводить время с девицей и придумывать социально приемлемые способы трогать ее руками на людях.

Они вместе записались на курсы подготовки к выпускным тестам. Макс плохо учился в школе, ему это тоже пойдет на пользу. “Не будешь позорить меня перед приличными людьми своей неграмотностью” — стоимость курсов Эльвира вычла из его зарплаты и обязала туда ходить. Платила ему почасово, щедро, как всегда. Макс знал, что Эльвире никто не платил за эти услуги, пару оплат гадания на картах не окупило даже нескольких дней его работы. Обычно Эльвира даже консультации не давала бесплатно, даже больным, а тут вдруг столько возни за собственный счет…

Матери девочки эльвирины карты подсказали, какие вопросы надо обсудить с психиатром девочки на очередной сессии — про подмену тактильного контакта сексуальным и прочее такое все, Эльвира дала мамаше наводку…

Все время с той малолеткой держались за руки. В кафе она сидела у него на коленях. Лежали в парке рядом на одеяле, болтали. Макс строго следовал инструкциям руководства, да и своей личной интуиции, и тактично, но твердо отделял тактильный контакт от сексуального. Его задачей было превратиться из парня в друга. Обычно наоборот бывает, но тут нужно было так. Пробовали еду из тарелок друг друга, слизывали, смешно и неэротично, капнувшее мороженое с руки приятеля и никак не продолжали это…

Пробовали разный досуг, разные компании. А потом “номер два” пришла отличная идея — записаться в секцию конного спорта. Долго торговались с Эльвирой, кто будет за Макса платить. Макс утверждал, что ему лично эти кони даром не сдались, это рабочая необходимость — пусть Эльвира платит. А Эльвира убеждала его, что умение кататься на лошади “делает его более стильным” и является вложением в его развитие, повышение квалификации, что ему больше всех надо. И пусть сам за это платит!…В конце концов, сговорились пополам — жадная ведьма выпила у него всю кровь и он сдался. Он так устал уже от всего этого, но не знал, как расстаться с малолеткой, чтобы снова с моста не сиганула.

Лошади хорошо пошли. Там ребята нормальные попались. Много мальчиков. Нормальных, таких, что на спорте и на лошадях помешаны, и никакие девки им особо не нужны — не было разницы. Они похлопывали тех и других по крупу, но не делали никаких пошлых намеков, а своим делом были заняты — конным спортом. Девчонка отлично вписалась, ходила регулярно, перестала на Максе виснуть наконец, а то просто не вздохни — уже вцепилась. С лошадью тактильный контакт куда лучше, чем с человеком, все время с этими лошадьми обнималась, гладила, чистила и расчесывала…