Мемуары гейша (СИ) - Остромир Марина - Страница 22

Макс был переключателем с одного на другое. Проводником. Медиумом по латыни. Вызвавшим сексуальную энергию девицы, принявший ее на себя и отправивший ее Тому, кто лучше знает, что с этой сумасшедшей делать. Это было непрофессионально, ненаучно, наверняка вредно для психики и девушки, и проводника, но что поделать, если судейский папаша, при должности и деньгах, такой дурак и мракобес, не отвел дочку к врачу!

С утра Макс отвел девицу и ее мать к, как выразилась Эльвира, “попам-специалистам”, изложил проблему девушки, сообщил, что он сделал все, что мог, чтобы обратить ее на праведный путь. Попрощался и исчез. Последний раз видела девица крепкие икры посланца божьего под, колыхнувшемся в повороте, длинным черным платьем…

Макс не являлся на работу целую неделю. Не отвечал на звонки. У него не было сил и желаний. Он повесил над кроватью распятие, а в кровати лежал с четками, перебирая их, и повторяя, заученные с бабушкой, молитвы… И не потому, что вдруг уверовал разумом и сердцем, а потому, что загипнотизировал сам себя. Такое бывает с неопытными медиумами, не знающими правил психической защиты.

В дверь звонили уже целый час. Не хотел вставать, но потом сполз с кровати и подошел к двери, спросил, кто там приперся.

— Блудница вавилонская, — раздался ответ.

Эльвира принесла с собой бульон и пирожки. Потащила его в ванную, мыла там мочалкой, пела песни, как маленькому. Потом кормила с ложки бульоном, давала откусить пирожок, просила ласково тщательно пережевывать. А Максик плакал о том, что он грешник. А хочет быть хорошим. Его бабушка учила быть хорошим, а он нарушил все заповеди, все… Хотя нет, еще никого не убивал. А мог бы — он ведь в армию добровольно отправился, чтобы научиться убивать людей…

— Я — хороший! — сказал Максик

— Конечно! — согласилась Эльвира, — уж как я стараюсь тебя испортить, да и судьба твоя постаралась изрядно — все не получается. Ты таким уродился, Максик, это твой дефект. Брак твоей одаренности. Как у «номер два». С той тоже можно было бы человека сделать, если бы не этот дефект, — когда Эльвира говорила про «номер два» в голосе появлялась, не свойственная ведьме, нежность.

— Я делаю гадкие вещи, — продолжал экзистенциальное нытье Максик, поглощая бульон, — Мне очень стыдно, я грешник.

— Это я делаю гадкие вещи, не ты, — прямо глядя на него черными глазами, сказала Эльвира, накрашенные перламутровой помадой, губы шевелились, болтался медальон на груди, — ты хороший, Максик. Я — блудница вавилонская, в порфире и багрянце, золоте и жемчугах, держу в руках чашу. В чаше той нечистота блудодейства моего и мужчин моих, их жизнь, достоинство, честь, совесть, бессмертная душа… Мне за все отвечать, я — грешница, а ты хороший, Максик, очень хороший…

Хороший Максик все съел — толком не питался всю неделю и повеселел. Вот, как Эльвира так может — управлять людьми?

Повеселевший Максик был одет, побрит, причесан и собран на работу. Да, есть срочная работа. Очень небольшая, на пять минут. Но он идет на повышение.

— Какое повышение?

— Будешь Иисусом!

Одним из занятных предложений в рекламной брошюрке магического агентства, была «материализация снов». Эльвира просто ради красного словца это написала, чтобы предложений в брошюрке было больше и выглядело эффектней, но, оказалось, что на свете существует «полно дураков, которые верят в подобную чушь!». И повалили заказчики, желающие, чтобы им приснилось то, чего они хотят, и готовые за это заплатить.

Тариф материализации снов зависел от сложности заказанного сна. Цена сна с родственниками и прочими реальными людьми был вообще непристойно высока, обычно никто не заказывал, большинству было достаточно того, что в клубной среде Макса называли «трип».

Эльвира просто накачивала клиента наркотой и внимательно вела его(в клубах это называлось «психоделический гид»), чтобы трип не был «плохим», а был тем, что надо. Большинство клиентов ведь были обыкновенные люди — простые и доверчивые, в тот максичкин клуб не ходили, что такое трип не знали, да и наркотиков не пробовали никогда ни до, ни после этого опыта, поэтому и не понимали в чем дело. Медсестра и любительница химии, романтик химических веществ и знаток человеческих душ, сначала приводила клиента в сон, потом пробуждала — клиент получал трип, за которым пришел, а потом честно засыпал опять, искренне уверенный, что все, что он видел, ему приснилось. А когда просыпался, то жал руки мадам Эльвире и рекомендовал ее фирму знакомым. Это была очень тонкая работа, требующая учета многих факторов — состояния здоровья, психики, индивидуальных особенностей, поэтому Эльвира очень не любила эту материализацию — слишком тонкая работа плюс расходы веществ, но делала. Потому, что она профессионал. И очень любит деньги.

А тут случай был нестандартный. Одна дама, больная раком, не может решиться на операцию, не знает, как ей поступить. Эльвира уже работала с ней и так, и этак, и честно к медицинскому психологу отправляла, но больная дама все равно явилась снова и сказала, что она много молится, ответа не получает, вот и хочет, чтобы ей явился Иисус и ответил на ее вопросы по поводу операции…

— Нет! — сказал Макс, — Я не могу. Это даже больше, чем богохульство. Это я даже не знаю, что… Как я могу принять на себя такую ответственность за жизнь человека — я же не Иисус!

— Максик, поэтому и побеспокоила тебя во время отдыха — пока ты еще с прошлой роли не вышел… Никакой ответственности на тебе нет. Вот, посмотри, я сделала копию ее медкарты, украла из сумочки: три профессора — консилиум, за операцию. А она просто боится, надо укрепить бедняжку, решить за нее…

— Я не могу. Это слишком, я не Иисус.

— Вот, если ты не скажешь ей, что делать, то она умрет и ты будешь виноват!

Макс молчал. Это все сильно на него давило. Вышел, позвонил «номер два» посоветоваться. «Номер два» сказала своим добрым голосом:

— Я вообще не работаю с материализацией снов, Максик, не могу вам советовать. Мне не нравится, когда Эльвира дает людям наркотики без их ведома, поэтому я отказалась иметь дело с этим всем.

Максик все равно сопел в трубку и ныл, что он не Иисус, и что же ему делать, пусть она скажет, как ему быть.

— Понимаю, Максик, ваши переживания, — вздохнула «номер два», — и мне импонирует ваше чувство ответственности, но не могу решить за вас… Но. Может быть, вы конечно, не Иисус, но для решения моральной проблемы можете воспользоваться распространенным этическим принципом «чтобы сделал Иисус?». Кроме того, вспомните, кем является Иисус для большинства верующих… Попробуйте несложный самоанализ и вам станет гораздо легче. Всего доброго! — и отключилась.

Опять это! Опять он должен решать сам и нести за это ответственность.

Несчастная больная задремала, пытаясь найти ответ на самый главный вопрос. Разум, затуманенный ведьминским зельем, не отличал сон от яви.

— Начали! — прошептала Эльвира, — Помни, времени мало, счет на минуты, ей нельзя больше…

Иисус, словно сошедший с классических портретов — длинные, волнистые волосы, разделенные на пробор, добрые глаза, длинное домотканое платье, подпоясанное веревочкой, светящийся нимб, окружающий святую голову… Слишком молодо выглядит, как для того, кому за тридцать, но это же Сын Божий, он вне времени, пространства и возраста. Иисус сел на диван, рядом с женщиной…

Режиссер Эльвира махала протестующе руками — по сценарию Иисус должен быть стоять над женщиной, нависая. В такой доминирующей позе гипнотический эффект лучше — пусть дура сделает, что говорят врачи!

Но Макс сел рядом. Он слишком хорошо помнил, как нависал над папаша-алкаш над маленьким Максиком, пытаясь взразумить бестолкового сына — было очень страшно видеть эту доминирующую позу, взрослый Макс не помнит ничего, что ему папаша говорил, помнит только свой страх — и никакого вразумления…