Лиорская мельница (СИ) - Андросов Андрей - Страница 12

– Полгода сводил. Сам понимаешь, заодно учился.

– Так вот, – толстяк понаблюдал за калекой, сноровисто разбирающим оружие, – Скажи мне, Брак, зачем ты мне его показал? Не поверю, что ты меня привел сюда среди ночи, чтобы похвастаться. Если что, у тебя получилось. Я завидую лютой завистью. Но что ты от меня хочешь? Продать его?

Логи кивнул на сверток и покачал головой.

– Я не куплю. У меня столько кри нет, и перед Поиском надо затариться.

– А если я тоже собираюсь в Поиск? И нужен надежный напарник?

– Не смеши. Тебе нечего делать в Поиске. Даже с этой штукой ты далеко не уйдешь. Весит она как моя мамаша, а жахает только раз. Если попытаешься к кому-нибудь пассажиром пристроиться, то за хороший жахатель тебя свои же ограбят и бросят посреди степи.

– А кто сказал, что я собираюсь проситься пассажиром? – не удержался от улыбки Брак.

– Как еще? Ты сказал, что тебе нужен напарник. Мне на закорках тебя тащить?

– А кто сказал, что мы пойдем, а не поедем? – улыбка калеки стала шире.

– На чем? Ты собираешься купить скиммер? Богатая бабушка из Доминиона оставила тебе наследство? Или ты собираешься его украсть? Еще глупее. После такого в клан не вернуться, протащат на цепи.

– А кто сказал, что у меня нет скиммера?

Логи, уже было собравшийся выдать очередную колкость, лупанул глазами, хапнул ртом воздух и заткнулся.

Остаток ночи для Брака прошел муторно.

Они с толстяком еще несколько часов обсуждали детали предстоящего плана. Загоревшийся идеей Логи не отстал, пока не выпытал почти все подробности. Пришлось рассказать почти все. Они вместе добили флягу, сожрали медузок, а под конец калека торжественно передал тяжелый сверток пошатывающемуся напарнику. Тот клятвенно пообещал сделать все, как задумывали, после чего вывалился в ночь, сгреб в охапку Там-Там и был таков.

А Брак долго ворочался, снедаемый сомнениями. Он только что раскрыл толстяку почти все детали тщательно вынашиваемого плана, доверил самое сокровенное. Если Логи проговорится, а он мог, все полетит к шаргу. И с этим уже ничего нельзя было поделать. А что, если Брак ошибся? А что, если толстяк кинет его? Что, если отец узнает? Стоило ли так делать? Мысли ворочались медленно, долго перетекали одна в другую в бесконечном беге по кругу, прежде чем калека смог заснуть.

Сам Джус пришел только под утро, на удивление бодрый. Зайдя в кабину, долго и задумчиво сверлил спящего сына взглядом. Прогремел чем-то в углу, приглушенно выругался. Сходил в кузов, уронив по пути канистру. После этого, угомонившись, завалился на лежак и захрапел.

Проснувшись, Брак наскоро умылся и напился. Воду надо было срочно менять, да и осталось ее не так много. Кое-как пригладил волосы. Слегка пополнил зловонный бачок с кормом для двигателя. Натянул мешковатые серые штаны, бывшие когда-то давно черными. Закрепил ногу. После вчерашних злоключений на культе красовался здоровенный синяк, но в целом было терпимо. Нашел самую свежую майку, накинул на плечи куртку. Распихал по карманам мелочевку. Тихо, чтобы не разбудить Джуса, извлек из тайника под панелью сумку.

Утро встретило прохладой. Высыпавшая за ночь роса причудливым образом исказила вид плато, добавила матово-черному камню глубины и прозрачности. В лучах восходящего солнца, Стеклянная Плешь наконец оправдывала свое название, двоила и троила в отражениях, рассыпала бесчисленные блики. Ветер дул со стороны океана несильно, но постоянно, принося с собой едва уловимый запах эйра.

Неспешно обходя по кругу трак в поисках залетных гразгов, Брак внимательно оглядывал форт. За ночь почти ничего не изменилось, разве что в центре добавились два припозднившихся гигатрака, да кольцо машин вокруг Схода, наконец, замкнулось. Не так плотно, как на обычных стоянках, между машинами виднеются широкие просветы. Зато куда как более внушительно. Да и кто рискнет сунуться к Гиенам здесь, на их земле?

Шутка ли, все восемь семей в сборе. Одних траков больше сотни, девять гигатраков, шарг и скиммеров вообще не сосчитать. Внутри форта столько места, что можно разместить маленький городок. Да это и есть городок, людей в клане около двух тысяч, и почти все они сейчас здесь. Если взглянуть на форт с высоты полета флира, он напоминает круглый ягодный пирог, какие пекут по праздникам на северных землях. Снаружи, подобно бортикам сдобного теста, замыкается кольцо машин. Внутри гладкая блестящая поверхность черничного варенья, а в самом центре возвышается пирамидка ягод. Роль ягод исполняют гигатраки. И все это великолепие неровно поделено на восемь кусков, каждый из которых занимает одна из семей. Одни куски побольше, как у Чернолапых, другие поменьше. У Котобоев был поменьше.

Сейчас весь этот огромный форт медленно оживает, начинает суетиться. Как если бы настоящий пирог кинули в степной муравейник. Высыпают из своих норок рассерженные мураши-воины, стремясь покарать обидчика. Как посмел он нарушить покой семьи? Догнать! Окружить! Вонзить крючковатые жвалы, пронзить острым жалом на брюшке, впрыскивая яд! Нарушитель будет повержен! Но вскоре ярость муравьиного царства исчезает бесследно, растворяется при виде огромного лакомого куска сдобы. И вот уже воины неторопливо, с ленцой, разбредаются, а из бесчисленных норок рекой льются маленькие работяги. Карабкаются на исполинские бортики, вязнут в варенье, барахтаются, суетятся, но упорно продолжают по крупинке разбирать лакомство. Пройдет не так много времени, и от пирога мало что останется. Последние кусочки, настолько черствые, что не поддаются жвалам, растащат по норкам совместными усилиями. Где-то расширят, где-то пробьют новые проходы, но заберут все. Последними, как положено, уйдут воины. Пятясь, протиснутся в норки, заткнут бесчисленные выходы собственными бронированными головами. И все. Ни муравейника, ни пирога. Лишь едва заметно посверкивают у самой земли крохотные бусинки внимательных черных глазок.

У костра Котобоев начиналась утренняя суета, поднимался чадящий дымок от горящего кустарника. Самые ушлые искатели уже разбудили скиммеры и теперь цепляли к ним двухколесные прицепы. Кустарника на Плеши много, но Большой Сбор длится целую неделю, надо успеть собрать поблизости самый легкодоступный, опередив конкурентов. Семья на стоянке напоминает саранчу, стремительно выжирает все, что имело неосторожность вырасти неподалеку. Деревья, кустарники, зачастую даже трава – все пойдет в ход. Что-то закончит свой путь на костре, что-то в бездонных трюмах, для дальнейшей обработки или продажи. А здесь семей целых восемь! Под конец недели, Плешь превратится в Лысину и целый год будет неспешно восстанавливать утраченное.

Закончив утренний осмотр, Брак, позевывая, направился к костру. Между машинами уже успели натянуть бельевые веревки, из “Мамаши” приволокли здоровенный двадцативедерный бак для стирки, водрузили на помост опреснитель. Скоро семейный водовоз в сопровождении тарг привезет из бухты цистерну соленой воды, к опреснителю подведут эйр, после чего начнется большая стирка. Калеке, скорее всего, придется стирать самостоятельно, если не удастся удачно подкинуть свои вещи к кому-нибудь еще. Обычно тряпьем занимались рабы, но у Джуса роль раба давно исполнял сын.

Стоянка стремительно преображалась, расцветала привычным домашним уютом. У костра появились несколько складных кресел, в которых грели на солнце пузо утомившиеся за ночь взрослые. Суетящаяся у костра Отбивка руководила стайкой мелюзги, шумно натягивающих над костром огромный тент. На ветру полотнище надувалось как парус, трепыхалось и норовило сорваться. Отбивка материлась, толстые руки мельницами вертелись в воздухе, пытаясь установить хоть какое-то подобие порядка. Молодняк радовался и норовил сбежать.

Брак кивнул Левой, с самым серьезным видом держащей конец ни к чему не закрепленной веревки. Поискал глазами Правого, обнаружив его за спиной Отбивки, выпятившего пузо и старательно копирующего позу и жесты поварихи. Та ничего не замечала, но раздающиеся вокруг беззлобные смешки постепенно приводили женщину в исступление. К счастью для окружающих, тент наконец-то смогли закрепить одним концом на толстую штангу конденсатора, и дело пошло быстрее. Заскучавший Правый бросил свое занятие, подхватил у Левой свободный конец веревки и близнецы начали увлеченно шушукаться.