Черное крыло (СИ) - Завгородняя Анна - Страница 23

Я боязливо закрыла окно и даже задернула занавески, будто опасаясь, что солнце или его лучи, смогут сжечь меня, как вампира. Завидев это, девушки рассмеялись только смех получился наигранный, искусственный.

- Нет, дело не в солнце, а в самом замке, наверное! – сказал кто-то.

- Иди, работай, - посоветовали мне. – Иначе вернется экономка и все получим от нее на орехи.

- А как же жить так? – спросила я.

- Если не хочешь, можешь уйти! – немного зло улыбнулась Ивана. – Если ничего не поняла.

Я поняла. И усаживаясь на низкую скамейку чувствовала, что внутри все превратилось в камень. Получалось, что из замка я не могла уйти, если не хотела тут же умереть! Но ведь сам князь покидал Крыло и возвращался назад целый и невредимый? Его ли это колдовство? Хотя, разве тут можно сомневаться, да и что взять с демона? Не выдержит служанка, выбежит за двери, сгорит как тонкая паутинка, будто и не было ее вовсе, а Трайлетан новых глупышек приведет, и никто не вспомнит о том, что была какая-то прислужница и умерла, сгорев дотла.

От подобных мыслей меня передернуло. Нож дрогнул в руке и мазнул по пальцу, оставив после себя тонкую алую нить пореза. Я только охнула и палец в рот отправила, остановить кровь. Только боли не почувствовала, думая лишь о том, в какое страшное место попала по собственной воле. Куда меня забросила злая судьба.

Пани Машкевич поставила на столе поднос и посмотрела на князя. Вацлав стоял у окна и казалось, смотрел в никуда, только домовиха не обманулась его обманчивым расслабленным состоянием.

- Завтрак! – произнесла тихо.

- Как девушка? – спросил мужчина и повернулся, бросил взгляд на блюда, которые пани Машкевич расставляла на столе.

- Боюсь, я ничего не смогла сделать! – ответила женщина и отошла от стола с опустевшим подносом в руках.

- Жаль! – князь вздохнул и прошел вперед. Сел за стол, потянулся за белоснежной салфеткой, которою расстелил на коленях.

- Я сейчас пойду к ней, с вашего позволения! – сказала домовиха и Вацлав лишь кивнул в ответ. Женщина подобрала юбки и вышла в коридор, плотно прикрыв за собой двери, после чего заторопилась в свои комнаты, которые занимала в том же самом крыле, где жили все слуги. Шагая по пустынному коридору и не обращая внимание на пламя, то и дело вспыхивавшее впереди и гаснувшее за спиной, она думала о том, как не услышала опасность, почему не поймала оплетай до того, как та смогла выманить одну из ее подопечных.

«Это моя вина!» - подумала пани Машкевич.

Подумала, но признание не облегчило чувства вины. И даже то, что князь показал ей амулет не принесло успокоения. Домовиха всегда переживала, когда теряла своих девочек, хотя старалась всегда опекать их, как только можно. Но не в ее силах было помешать судьбе вершить свое предзнаменование, увы.

Пани Машкевич прошла к лестнице, спустилась вниз и не думая, машинально, свернула в крыло слуг. Ноги сами несли ее к комнате, где сейчас находилась укушенная служанка.

Орсоля проработала в Крыле несколько лет. Какой была ее истинная судьба, до того, как девушку забрал Трайлетан, экономка не знала, да и не хотела знать. Девушка не была слишком умной, но оказалась работящей и пани Машкевич ценила ее за это качество, а также за терпеливость и мягкость характера.

Женщина открыла двери в собственные комнаты и переступила порог. Внутри было темно… почти темно, если не считать огонька свечи, стоявшей на каменной полке и отражавшейся в овальном зеркале, небольшом, в которое пани Машкевич гляделась поутру, расчесывая и укладывая в строгую прическу свои волосы. Казалось, в помещении было тихо. Зашторенные окна не пропускали дневной свет и немного отливали бардовым. Вот силуэт кровати, вот стол, за которым часто сидела домовиха. На столе все, что положено иметь женщине, от коробки с нитками до вязальных принадлежностей – она любила заниматься рукоделием в редкие часы безделья. Руки старой женщины не знали покоя и если она не руководила прислугой, то обязательно вязала, шила или вышивала и плела…

Движение за спиной заставило пани Машкевич обернуться. Какая-то тень метнулась в сторону, будто кто-то пытался скрыться от глаз экономки.

- Орсоля! – позвала домовиха.

В ответ лишь тишина.

Женщина прошла к своей кровати, осмотрела одеяло и нашла повязку, выпачканную в крови. Сейчас эти пятна казались темными, почти черными на лоскутке, которым пани Машкевич перевязала шею укушенной девушки.

«Она не должна была так быстро обратиться!» - подумала экономка.

И снова это движение, слишком быстрое, смазанное. Пани Машкевич повернулась за долю секунды до того, как эта самая тень прыгнула на нее. Домовиха успела заметить горящие глаза и тонкие руки, потянувшиеся к ее горлу, отшатнулась в сторону с ловкостью неожиданной для ее телосложения и нанесла удар по шее уже не Орсели, а существа, в которое превратилась девушка. Попала. Удар оказался такой силы, что оплетай упала на пол, зашипела от неожиданности и почти сразу вскочила на ноги, а домовиха попятилась спиной назад, к выходу.

- Элкмар! – крикнула она.

Орселя ринулась на экономку с тихим повизгиванием, шлепая босыми ногами по каменному полу. Пани Машкевия подобралась для схватки и успела выкрикнуть повторное: «Элкмар!», - прежде чем тварь ударилась в нее всем телом.

Схватка была недолгой. Орселя повалила домовиху, оседлав и пытаясь подтянуться к ее горлу. Пан Машкевич увидела, как из приоткрытого рта девушки потянулась тонкая нить слюны, упала на ее грудь, а челюсть заметно выдвинулась вперед, сверкнув длинными клыками, сделавшими бы честь самому древнему из вампиров.

- Вот же, напасть! – пани Машкевич удалось удержать оплетай на вытянутых руках, только раньше хрупкая девушка теперь обрела силу нечисти и домовиха понимала, что долго не сможет удерживать тварь на расстоянии от своего горла. Страха не было, но экономка не хотела и повторить судьбу Орсольки. В ее голове вертелась одна мысль: успеет ли хоть кто-то прийти на помощь. Вывернуться женщине не давали: оплетай действительно оплела панну, пригвоздила к полу, настойчиво пытаясь сломить ее сопротивление, тянулась к шее, щелкала зубами неумело, но с явной жаждой крови. А когда с грохотом распахнулась входная дверь, ударившись о стену с такой силой, что даже замок возмущенно вздохнул, а затем кто-то сильный оторвал от домовихи существо, отшвырнул, как куль с картошкой. Орселя приземлилась упала на колени, ладонями уперлась в пол, зашипела брызгая слюной.

- Ваша Светлость! – охнула тяжело пани Машкевич, когда князь Вацлав легко, будто она ничего не весила, поднял женщину и поставил на ноги.

- Ваш завтрак! – совсем не к месту произнесла домовиха.

- Остыл! – бросил в ответ мужчина и шагнул к Орселе, готовившейся для прыжка. Он перехватил ее в полете поймав за тонкую шею, наклонился к полу с силой ударяя тонкое тело о каменные плиты, затем еще и еще раз, да так, что сердце у экономки едва не остановилось: она продолжала помнить ту, прежнюю Орселю, хотя прекрасно понимала, что для девушки уже нет возврата. Князь остановился лишь когда тварь затихла и лишь слабо заскребла когтями пол, после чего обмякла.

Вацлав распрямил спину, глядя сверху вниз на поверженное существо, а пани Машкевич видела, как тяжело дышит князь, пытаясь удержать свою демоническую сущность, рвущуюся наружу. Он выдохнул сквозь стиснутые зубы, оглянулся на женщину.

- Почему так быстро? – только и спросил.

- Сама не знаю, - передернула плечами домовиха. – Я не думала, что она так рано превратиться…

Князь не дослушал, нагнулся, ухватил за край тонкой сорочки существо, поднял, перекинул через плечо.

- Может позвать Казимира? – спросила экономка. Голос ее стал спокойнее, почти вернулись прежние уверенные интонации.

- Я сам, раз уж здесь оказался! – ответил мужчина. Затем огляделся по сторонам, нашел взглядом овальное зеркало, в которое с любопытством выглядывала морда Элкмара, кивнул ему с благодарностью и вышел из комнаты. Пани Машкевич поспешила следом. Она не могла позволить князю сделать все самому, понимая, что должна присутствовать, не потому что хотела видеть то, что произойдет в дальнейшем, но ради той, прежней Орсельки.