Бог-без-имени (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич - Страница 13

По хрустящему снегу Фьольвир добрался до места, где встал незнакомец. Впереди и слева над рябью моря проступали очертания скалистого берега. Очертания были узнаваемы. Хельматьйодифьорд. Все когги проходили здесь. Раньше на каменном выступе, похожем на язык, высунутый к воде, любили устраивать лежбище морские альвы.

Потом их перебили.

— А разве с тьмой можно договориться? — спросил Фьольвир.

Незнакомец повел плечом.

— Мтаг считает, что можно.

— С вахенами?

— С той силой, что управляет вахенами.

— Но тогда…

— Что?

— Почему Йорун не смог договориться?

— О, Фьольвир, — грустно улыбнулся незнакомец. — Как можно договориться с тем, чьим непременным, непреложным условием выступает смерть не только твоя, но и всего твоего мира? Других миров? Тьма есть тьма. Что мог предложить ей Йорун? Границы? Взаимное уважение? Что она могла предложить ему?

— Но если вахены живут во тьме…

— То, что?

Фьольвир замялся.

— Ну, значит, там тоже есть жизнь.

Хохот незнакомца снова разнесся над морем. Солнце подсветило волны, и, казалось, что Коггфальтаддир медленно плывет по дорожке из расплавленного золота.

— Вахенов, мой арнасон, назвать живыми у меня вряд ли когда-нибудь повернется язык. Это… — незнакомец поискал сравнение. — Это даже не животное. Это инструмент. Как палка. Как топор. Не больше.

— А сама тьма? — спросил Фьольвир. — Она живая?

Незнакомец погасил улыбку.

— Говорят, все боги вышли из тьмы, — сказал он. — Старшие боги. Не Йорун и даже не его отец Хафьйод. Еще старше, еще древнее. Боги богов. Боги богов богов. Вот они вроде бы были из тьмы.

Фьольвир поежился. Ему представилось, что на плечах братьев-богов стоит Хафьйод, а на его плечах стоит еще кто-то, а на плечах этого кого-то, уходящего фигурой и головой в небесный свод, стоят еще и еще — более мощные, более грозные, с пальцами-колоннами, ногами-скалами.

— А где эти боги? — спросил он.

— Умерли, убиты, ушли…

— Во тьму?

Незнакомец, хмурясь, задумался.

— Нет, арнасон, вряд ли, — сказал он, огладив складки на голове Коггфальтаддира. — Многие, скорее всего, создали собственные миры и поселились там.

— А они не могут нам помочь с тьмой?

Незнакомец, не отвечая, долго смотрел в рассветное море. Золотая рябь словно стала ярче. Солнечный свет белил скалы береговой линии, и на них было больно смотреть. На скалах проступали черточки сосен. Мертвое чудовище с пассажирами на загривке течение все ближе и ближе подтаскивало к берегу.

— С теми богами все сложно, — наконец произнес незнакомец. — Они… Представь, что ты — муравей, арнасон, и хочешь докричаться до человека. Или нет, не так. Представь, что наш мир — это одна песчинка, сметенная к очагу, а древний бог — это гора за десять тысяч шагов от тебя. Думаешь, гора услышит скрип песчинки? Для нее и тьма, пожалуй, не совсем тьма. Нам неоткуда ждать помощи.

— Жалко, — сказал Фьольвир.

— Не жалей! Станешь героем, запируешь в Тааливисто. Сагу о тебе сложат.

Незнакомец принялся спускаться по брюху Коггфальтаддира.

— Кто? — наклонившись, спросил Фьольвир. — Кто сложит?

Незнакомец поднял голову.

— Люди.

— А как они узнают?

— Об этом уж Йорун побеспокоится. Нам пора.

Незнакомец перекатился по складкам на брюхе чудовища и, придерживаясь за щетину, сбежал к самой воде. Фьольвир был слишком стеснен мешком и топориком, чтобы показать такие же чудеса ловкости. К тому же грубая шкура монстра стала рыхлой, влажной, и то и дело казалось, что она вот-вот продавится под свейками.

Кристаллы льда, которыми Коггфальтаддир был утыкан, как еж иглами, расплылись белесыми потеками. Чудовище постепенно оседало, погружаясь само в себя. Рот на голове ввалился.

— Куда?

Незнакомец перехватил разбежавшегося Фьольвира, прижал к суставчатой лапе, которая ответила на тяжесть врезавшегося в нее тела шумным всплеском. На воде болтались остатки лодки, какой-то мелкий мусор и чешуя.

— А как мы?.. — Фьольвир мотнул головой в сторону берега.

Незнакомец хлопнул Коггфалтаддира по дряблой шкуре.

— Скоро Когги подойдет совсем близко.

И действительно, течение стало забирать влево, разворачивая тушу чудовища боком. С треском упала и, кажется, сломалась одна из задних лап. Берег потянулся навстречу жадной каменной клешней, но клешня промахнулась, мелькнув округлой бухтой с остовом разбитого корабля. Поверх скальной породы зеленой, спутанной шерстью в изобилии высыпали сосны. Солнце сместилось к югу, поднялось выше, выплыло из-за спин и стало свирепо светить в глаза. Незнакомец сморщился, закрываясь от него ладонью. Коггфальтаддир покачивался и булькал. Из-под него то и дело, окрашивая воду, текло розовое.

— Еще немного, — сказал незнакомец.

Он вглядывался в скалы с таким видом, будто ожидал встречающих. Фьольвир повис на лапе.

— А кааряйны? — спросил он.

— Не беспокойся, будут и кааряйны, — сказал Унномтюр.

— Они знают?

— Про нас? Конечно, знают!

Фьольвир тоже стал вглядываться в поднимающиеся из воды камни. Солнце слезило глаза. Скалы расщеплялись и сливались, шли трещинами, изломами и складками, некоторые складки, как раны, проложенные тряпками, пенились мхом. Местность выглядела не очень гостеприимной.

— Я их не вижу!

— Они сейчас не здесь, — перекрикнул порыв ветра незнакомец. — Они сейчас Мтага провожают.

— Куда провожают?

Незнакомец обернулся.

— К вратам не так уж просто попасть, — объяснил он. — Был бы Мтаг бог, то шагнул — и уже там. А человеку придется собрать ключи, открывающие Мост. Ключи, как это принято, находятся у хранителей. Четыре хранителя — четыре ключа. А пятый — в мостовой башне. Но и к хранителям попасть не просто, для этого необходимо пройти до нужного места по тонкому пути.

— Какому пути?

— Ох, арнасон, тебе хоть все с сотворения мира рассказывай. Потом объясню.

Незнакомец, присев, сполоснул руки. Фьольвир, изловчившись, опустился рядом на одно колено.

— А почему все так сложно?

— Йоруна спроси.

— Это он придумал?

Унномтюр фыркнул.

— Здесь все придумал он. За исключением того, что придумали другие. И, видишь ли, для того, чтобы получился топор, надо иметь дерево и железо. И руки, которые выплавят одно и спилят и остругают другое. Я к тому, что Йорун может пожелать топор, и возникнет топор, а если человек пожелает себе топор, то ему придется усердно над этим поработать. По другому не получится.

— Угу, — кивнул Фьольвир, омывая лезвие топора. — Значит, у нас будет время?

— Я надеюсь, — сказал незнакомец. — Но надо спешить.

Берег приблизился. В узких, вдающихся в тело скал трещинах кипела вода. Волны бились о камни. Коггфальтаддир оседал уже ощутимо, внутри него что-то потрескивало и лопалось. Казалось, мертвое чудовище предпринимает последние усилия, чтобы доставить своих пассажиров к месту назначения.

Незнакомец прищурился, вглядываясь.

— Сейчас будет песчаный язык, — сказал он. — Нам надо добраться до него. Дальше Когги унесет в море. Выплывешь, арнасон?

— Думаю, да, — кивнул Фьольвир.

Он скинул везинг, оставшись в рубахе и штанах. Повесил на шею пустой баккель, за пазуху спрятал мешок, подтянул пояс, за который сунул топорик.

Скалы вдруг подступили плотным строем, мелькнула расщелина. Несколько птиц, крича, закружили над Коггфальтаддиром. Коричневый песчаный серп возник впереди.

— Давай, — хлопнул по плечу Фьольвира незнакомец.

— Сейчас?

— Да.

До берега было крафуров тридцать. Фьольвир выдохнул и прыгнул. Вода обожгла холодом, потянула было на дно, но он рванул вверх и, отплевываясь, заработал руками и ногами. Рядом плюхнулся незнакомец. Широкими гребками он быстро вырвался вперед. Не бог, ага.

Фьольвир попробовал не отстать, но, наверное, потонул бы, если ближе к берегу приливная волна сама не вытолкнула его из моря, прокатив животом и локтями по водорослям и ракушкам. Он выполз на песок и рухнул рядом с Унномтюром, который уже деловито выжимал свой косматый плащ-хельк.