На поверхности (ЛП) - Акероид Серена - Страница 14

— Разве ты не плавал бы?

— Возможно, нет. — На секунду я ушел под воду. Затем, когда вода сняла зуд от хлора, что означало, что мне нужно принять душ, я пробормотал: — Для удовольствия — конечно, но не для участия в соревнованиях. Я начинаю волноваться. Вот почему…

— Что почему?

— Почему Каин всегда меня опережает. Он акула. Я же…

— Дельфин?

У меня вырвался смех.

— Ага. Я хорошо с этим справляюсь. Дельфины могут отражать нападение акул, не так ли? Мне нравится эта идея.

— Каин очень хищный, — согласилась Теодозия и вздрогнула. — Он мне не нравится.

Музыка для моих ушей.

Прочистив горло, я пробормотал:

— Мне тоже. Но он чертовски хороший пловец, и, как я уже говорил, у него сердце акулы, когда дело доходит до соревнований.

— Что бы ты делал вместо плавания? — спросила Тея, склонив голову набок. — Я имею в виду, если бы ты не плавал.

— Моя семья хочет, чтобы мы поступили в колледж.

— Да, твоя семья. А чего хочешь ты?

Я скривился.

— Это глупо.

— Нет ничего глупого, если это то, чего ты хочешь. Если это сделает тебя счастливым.

Не знаю почему, но ее вопрос заставил почувствовать себя обнаженным. Было труднее, чем следовало бы признать:

— Я люблю чинить вещи. — Черт, почему у меня было такое чувство, будто я признался, что у меня фут-фетиш или что-то подобное? (Прим.: фут-фетишизм — сексуальное влечение к ступням).

— Какие вещи?

— Вещи. Просто… вещи. — Я ссутулил плечи от смущения, и, откашлявшись, быстро сменил тему. — А теперь мы можем остаться здесь до конца утра или тебе хочется чего-нибудь съесть? — Из того немногого, что рассказала Теодозия, а также из состояния центра, в котором она плавала, я понимал, что у нее мало денег, поэтому на всякий случай добавил: — Я угощаю?

— Если хочешь, — небрежно ответила Тея, но я не обиделся.

Мне понравилось, как она поглядела мне в лицо, а потом быстро отвела взгляд, когда увидела, что я на нее смотрю.

Теперь, когда я немного знал о ее прошлом, сегодня вечером займусь поиском информации о народности рома. Их традициях, их обычаях. Даже если Тея больше не воспитывалась так, возможно, это объяснит ее энергетику, которая притягивала меня к ней. Возможно, это позволит понять, кем была Теодозия и почему она была такой.

Спустя пятнадцать минут, выйдя из бассейна и приняв душ — это был самый быстрый душ, который я когда-либо принимал, потому что я хотел провести больше времени с Теей, а не терять его под гребаным душем, — мы встретились в кофейне в Центре, которая только что открылась.

Я привык, что восторженный услужливый персонал предлагал мне на завтрак смузи и протеиновые коктейли. Пытаясь уговорить меня потратить тридцать долларов на первую еду дня.

Здесь же? Это были зевающие, безразличные официанты, и мне повезло получить банан и кофе.

— На следующий день рождения я получу машину.

Теодозия села, поставив перед собой поднос с чаем и яблоком, и приподняла бровь.

— Здорово.

Мои губы дернулись.

— Я не имел в виду то, как это прозвучало.

— Нет? А что ты имел в виду?

— Я имел в виду, что смогу отвезти нас куда угодно.

Она нахмурилась.

— Адам, ты почти меня не знаешь.

Я прищурился.

— Мы оба знаем, что это ложь. Я не понимаю, что, черт возьми, между нами происходит, и, честно говоря, не хочу понимать, но, проклятье, я не собираюсь…

— Не собираешься что? — нажала она, когда я замолчал.

Теодозия вздрогнула от удивления, когда я резко дернулся вперед и схватил ее руку, крепко сжав пальцами, но сразу успокоилась.

— Это странно, но хорошо, — выдохнул я. — Ладно, это совсем не романтично.

Смех Теи сказал мне правду — она была согласна. Искренне.

— Да, это не так. Но я знаю, что ты имеешь в виду.

— Знаешь?

От облегчения я едва не упал со стула.

— Знаю. — Улыбка Теодозии была слабой, а взгляд, как ни странно, был направлен не на меня, а казалось, скользил вокруг меня. Над головой, сбоку. Что бы она ни видела, она улыбалась и, ревнуя, я повернулся, пытаясь понять, на кого она смотрит. Но кофейня была пуста. Даже скучающий официант куда-то пропал.

— В чем дело? — спросил я хрипло.

— Ты счастлив, — просто сказала она.

Я моргнул. Она не ошибалась.

Я был счастлив.

Теодозия потянулась к своему яблоку и откусила его, другая ее рука сжалась вокруг моей. В ее движениях была оживленность, своего рода нетерпеливое подпрыгивание, заставившее меня понять, что она тоже счастлива.

И это было как вишенка на торте.

Тея

Тогда

— Я не понимаю.

Смеясь, я пробормотала:

— Где ты это нашел?

— Гугл, конечно.

Это было на следующий день, и мы снова ели банан и яблоко. Зная, что персонал не будет возражать, я принесла контейнер с крекерами, овощами и арахисовым маслом и поставила его между нами на стол.

Жуя сельдерей, я посмотрела на экран телефона Адама.

— Что-то правда, а что-то нет, — сказала я после беглого чтения и повернулась к Адаму, наслаждаясь прикосновением его руки к моей и ощущением его дыхания на своей щеке. — Но, честно говоря, я забыла некоторые традиции. Ну, почти большинство из них.

Адам изучал мою культуру, а это означало, что он прочитал о ней больше, чем я за последние годы.

Это заставило испытать чувство вины, но читая об обычаях моего народа я чувствовала замкнутость и клаустрофобию. И…облегчение от того, что мне больше не нужно быть частью всего этого и проживать так свою жизнь.

Тогда я почувствовала себя еще более виноватой. В смерти не было свободы живым, но я вела свою жизнь так только потому, что осиротела.

— Я хорошо помню этот, — пробормотала я, коснувшись одного абзаца на экране и увеличив его. — Бабушка никогда не поднималась на второй этаж дома. Она всегда посылала меня. Мама и папа жили в кибитке. Папа перевозил нас, но каждые пару месяцев, когда заканчивалась работа, мы всегда возвращались к бабушке, а верхний этаж никогда не использовался, если только там не останавливалась я.

— Почему? — у него удивленно вытянулось лицо. — Я смотрел «Лучшая свадьба в таборе», поэтому знаю, что невесты не остаются со своей семьей, а сливаются с семьей своего мужа.(Прим.: Big Fat Gypsy Weddings — британский документальный сериал, транслируется на канале TLC).

Я округлила глаза, услышав такое, а затем рассмеялась, представив, как Адам смотрит ради меня TLC. Он определенно был больше похож на любителя спортивного кабельного канала ESPN.

— Ты смотрел такое?

— Из-за тебя? Конечно. Я хочу понять.

Я фыркнула.

— Что ж, тут нечего особо понимать. Я так не живу. Иначе, мы бы с тобой не разговаривали. Мы бы не ели за одним столом. Я бы не стала пить этот кофе, и моя нога не касалась бы твоей. — И я бы не почувствовала вышеупомянутое дыхание на своей щеке.

Глаза Адама глаза расширились, и он быстро прокрутил статью вниз, словно искал доказательства. К счастью для него, я вспомнила об этом. И, к еще большему счастью, игнорировала свое наследие.

— Мужчины и женщины обычно не контактируют, если это не семья. Мужчины-цыгане и женщины-гадже могут встречаться, это нормально, но наоборот? Не-а. Я бы не стала пить этот кофе, потому что эту чашку — чашку махриме — неправильно вымыли. Но я делаю это только дома. И я бы не касалась твоей ноги, потому что мои ноги тоже махриме. Все, что ниже моей талии. Я бы не… — я скривилась, — …заразила тебя этим.

— Заразила меня этим? — повторил Адам озадаченно.

Я пожала плечами.

— Да. Я не следую старым обычаям, потому что бабушка умерла, когда мне было восемь. Я не могу вспомнить многое. К тому же это тяжело. Я живу с горгерами с тех пор, как меня поместили в систему, и повезло, что они терпят странные вещи, которые я делаю.

— Что это за странные вещи? — спросил Адам с явным любопытством.