Дьявол в ее постели - Берн Керриган - Страница 3

Неужели никто не остановит их? И эти бандиты, наводнившие особняк, словно муравьиные полчища, не уйдут, пока все и вся не обглодают до костей?

«Бежать! – думала Пиппа. – Бежать!» Быстрее, пока эти адские вопли не оглушили ее и не свели с ума! Повернувшись на каблуках, она бросилась в сторону топочной, но далеко убежать не сумела: путь ей преградил еще один бандит в маске.

– Хватай мелкую! – приказал американец.

Пиппа метнулась в сторону, нырнула в узкий черный коридор. Он вывел ее в главный холл, облицованный мрамором.

Она бежала по залам, коридорам и переходам, натыкалась на двери, перепрыгивала и огибала тела людей, которых знала всю жизнь. Повсюду преследовали ее крики ужаса и боли. Слезы застилали зрение, и Пиппа была благодарна за это: соленый туман сглаживал страшные раны, изуродованные тела, искаженные болью лица близких.

Кто-то схватил ее за косичку и рванул с такой силой, что Пиппа едва удержалась на ногах.

Это был не американец – другой бандит, поменьше ростом, но с таким же огромным и страшным ножом. Ухмыльнувшись, он дернул Пиппу к себе и занес нож высоко над головой, целя ей в грудь.

Но в этот миг пронзительный крик ярости разорвал воздух. Из соседнего кабинета вылетел Деклан Чандлер и с размаху ударил убийцу кочергой по голове. Тот упал, словно подрубленное дерево, но Деклан не остановился: бил снова и снова, с безумной яростью, с черными от гнева глазами – и лишь после пятого удара, когда голова убийцы превратилась в кровавое месиво, бросил кочергу и сжал Пиппу в объятиях.

Рыдания рвались из ее груди; но Деклан зажал ей рот рукой – и слезы, словно по волшебству, стихли. Торопливо Деклан повел, почти потащил Пиппу в библиотеку Мон-Клэров – двухэтажную сокровищницу, хранящую столько книг, что и не сосчитать.

Не успела она ни воспротивиться, ни даже спросить, что он делает, как Деклан подтолкнул ее к огромному камину, в котором свободно могло бы поселиться небольшое семейство.

– Тихо! – прошептал он, прижав палец к губам. – Если они нас услышат, убьют, поняла?

Она кивнула, и он отнял ладонь от ее губ. Взял за обе руки – и только сейчас с ужасом заметил россыпь кровавых капель и пятен у нее на руках и на белоснежных рукавах.

– Пип, ты ранена?

Она молча помотала головой, не в силах объяснить, что случилось.

– Тогда что это? – настойчиво спросил он. – Чья кровь?

Франчески.

– Не… не моя, – только и смогла вымолвить она.

Из соседнего холла донесся гулкий топот сапог по мраморному полу и грубые голоса. Убийцы шли по пятам.

– Сюда! – прошептал Деклан и втолкнул ее в каминную трубу, а сам полез следом.

Вдвоем, тесно прижавшись друг к другу, они втиснулись в широкий цилиндрический дымоход, полный сажи и копоти. На миг Пиппа испугалась, что выбраться отсюда уже не сможет. Каменные стены давили ей на плечи, на спину, шерстяные платье и чулки кололи тело.

Деклан обхватил ее ногами так, чтобы Пиппе было на что облокотиться, и обнял одной рукой, а другой оперся о стенку дымохода.

От усталости и пережитого ужаса у Пиппы горело в груди, боль разрывала легкие так, что девочка едва могла дышать. В полной темноте дымохода она ничего не видела. Оставалось полагаться лишь на осязание.

И на слух.

Возбужденные голоса снаружи сменились гневными: убийцы обнаружили в холле мертвое тело своего товарища. Пиппа слышала сердитые реплики вполголоса: слов разобрать не могла, но понимала, что сейчас в поисках врага бандиты обыскивают кабинет и библиотеку.

Вот они приблизились к камину. От страха у Пиппы подкосились ноги.

Словно ощутив ее слабость, Деклан привлек Пиппу к себе, положил ее голову себе на грудь. Он тоже дрожал всем телом: от страха или от напряжения, требовавшегося, чтобы удерживать на ногах ее и себя – этого Пиппа не знала.

Сердце его стучало отчаянным стаккато, изгоняя прочь все иные звуки. Вместе с Декланом Пиппа затаила дыхание.

И не слышала, не чувствовала больше ничего, кроме биения его сердца, в унисон со своим.

Быть может, она потеряла все; но Деклан остался с ней. Ее любимый. Спаситель. Она всегда знала, что он силен и благороден, словно сказочный герой!

А теперь узнают и все остальные.

Потому что он ее спасет.

Пиппа не знала, сколько прошло времени – минуты или часы. Но, когда убийцы двинулись дальше, и в библиотеке воцарилось тревожное молчание, Деклан приблизил губы к ее уху.

– Фердинанд… – хриплым от горя голосом прошептал он. – Ты их видела? Видела, что они…

Пиппа кивнула. Перед глазами у нее стояло мальчишеское тело, изломанное, истоптанное конскими копытами.

– А Франческа? Она… выжила?

Отчаяние сжало ей горло. Несколько раз Пиппа пыталась ответить, но лишь глотала сдавленные рыдания.

Однако ответа не требовалось. Дрожь и прерывистое дыхание Деклана подсказали ей: он все понял.

– А где… где мой папа?

Пиппа сама понимала, что глупо надеяться. Папа никогда бы их не бросил. Даже ради спасения собственной жизни.

Деклан долго не отвечал, а когда заговорил, в голосе его дрожали непролитые слезы:

– Твой отец… он… его закололи первым. Очень быстро. Я… прости. Он приказал мне найти тебя.

Острое горе поразило ее, словно нож под ребра – вторая рана рядом с первой, совсем свежей, от гибели матери.

– Значит, я теперь сирота? – тихо спросила Пиппа, и по щекам ее – ему на грудь – потекли слезы.

– Сирота.

– Как ты?

Он обнял ее крепче, уткнулся лицом ей в волосы.

– Нет. У меня все по-другому.

– Почему?

– Потому что… потому что, Пип, я не терял добрых, любящих родителей… таких, как твои.

Она подняла голову, смахнула слезы тыльной стороной ладони.

– Я всегда знала, что твои родители не любили тебя.

В трубе было темно, но Пиппа почувствовала, что он пристально смотрит ей в лицо.

– Я о них никогда ничего не рассказывал.

– Верно. Но когда ты пришел к нам, все время грустил. И потом тоже… Эта грусть до сих пор не ушла – и теперь, наверное, не уйдет никогда.

Он прикрыл глаза; на длинных темных ресницах блеснули слезы.

– Пип… Верно, такое горе не забывается. Но… – Вдруг он оборвал себя, напрягся. Несколько раз резко втянул в себя воздух. – Чувствуешь запах?

Она осторожно принюхалась. Что-то горит!

Оба вместе опустили взгляды вниз, на сухой и холодный камин. В лучах света плыли и тянулись вверх струйки дыма.

– Черт! – выругался Деклан. – Они подожгли особняк!

– Что? – вскрикнула она. – Зачем?

– Должно быть, чтобы скрыть свое преступление. Сжечь тела. – Он осторожно отстранил ее от себя. – Пип, сможешь спуститься сама? Нам надо выбираться отсюда.

Едва Деклан выпустил ее из объятий, Пиппу охватила тревога.

– Не отпускай меня! – воскликнула она, отчаянно вцепившись в него. Почему нельзя вечно оставаться здесь, в темноте и тишине, прижавшись к его груди, слушая биение его сердца? – Почему это произошло? – продолжала она со слезами в голосе.

– Не знаю, Пип, – тихо ответил он. – Знаю одно: надо уходить. Сейчас же. Идем со мной. И, что бы ни случилось, не сдавайся, хорошо?

– Не сдамся, – пообещала она. – Никогда.

Пиппа вцепилась в руку Деклана, и он торопливо повел ее прочь по знакомым с малолетства комнатам – по дому, хранившему столько сокровищ, столько счастливых воспоминаний. Дым клубился в воздухе, струился во всех направлениях; детям приходилось пригибаться все ниже и ниже. Они шли назад, в топочную.

Маленькое тельце Франчески уже исчезло из холла; однако, увидев кровавые пятна на полу, Пиппа рухнула на колени, не в силах сдержать рыданий.

– Идем, Пип! – приказал Деклан, поднимая ее на ноги. – Знаю. Знаю – но надо идти. На это еще будет время. Вся жизнь.

Пиппа с трудом поднялась и, спотыкаясь, побрела за ним. Согнувшись вдвое и глуша кашель сдернутой с какой-то полки тряпкой, переминалась с ноги на ногу, пока Деклан протиснулся сквозь дверцу углехранилища, убедился, что путь свободен, а затем вновь выбрался наружу и втащил ее за собой.