Женская война - Дюма Александр - Страница 25

• Предыдущая
• 25/110
• Следующая

– Но как же быть?

– Вы отворите мне дверь, я поблагодарю вас, потом я ощупью найду кровать, лягу спать, и все будет кончено. Отворите же, прошу вас.

– Но, – возразил виконт в отчаянии, – верно, есть какие-нибудь другие комнаты, хоть бы даже без кроватей. Не может быть, чтобы не было другой комнаты. Позовем людей, поищем...

– Но, любезный виконт, пробило одиннадцать часов. Вы поднимете на ноги всю гостиницу, подумают, что у вас пожар. После этой суматохи мы не заснем всю ночь, а это будет очень жалко, потому что я едва держусь на ногах, так мне хочется спать!

Эти последние слова несколько успокоили виконта. Легкие шаги раздались у двери.

Дверь отворилась.

Каноль вошел и запер за собою дверь.

Виконт, отперев дверь, поспешил отбежать от нее.

Барон увидел себя в комнате, почти темной, потому что последние уголья в камине потухли. Атмосфера была теплая и наполнена всеми благоуханиями, которые показывают крайнюю заботливость о туалете.

– Покорно вас благодарю, виконт, – сказал Каноль, – признаюсь, здесь гораздо лучше, чем в коридоре.

– Вам хочется спать? – спросил виконт.

– Разумеется. Укажите мне мою постель, ведь вы знаете комнату, или позвольте мне зажечь свечку.

– Нет-нет, не нужно! – вскричал виконт. – Ваша постель здесь, налево.

Конечно, левая сторона виконта приходилась на правой стороне барона, барон пошел направо, наткнулся на окно, возле окна встретился со столом, а на столе ощупал колокольчик, который виконт искал так старательно. На всякий случай Каноль положил колокольчик в карман.

– Да что же вы мне говорите, виконт? – сказал он. – Мы, верно, играем в жмурки? Но чего ищете вы там впотьмах?

– Ищу колокольчик... Позвать Помпея.

– Да зачем он вам?

– Я хочу, чтобы он приготовил постель.

– Кому?

– Себе.

– Ему постель! Что вы такое рассказываете, виконт? Лакей будет спать в вашей комнате! Вы точно трусливая девочка! Фи! Ведь мы не дети и сами можем защитить себя в случае нужды. Нет, дайте мне только одну руку и доведите меня только до постели, которую я никак не мог найти... Или, лучше всего... позвольте зажечь свечку.

– Нет! Нет! Нет! – вскричал виконт.

– Если вы не хотите дать мне руку, так по крайней мере дали бы мне какую-нибудь путеводную нить, ведь я здесь точно как в лабиринте.

Барон пошел, протянув руки вперед, к тому месту, откуда раздавался голос виконта, но мимо него пролетела какая-то тень и пронеслось благоухание. Он свел руки, но, подобно виргилиевскому Орфею, обнял только воздух.

– Тут! Тут! – сказал виконт из другого угла комнаты. – Вы перед вашею постелью, барон.

– Которая из двух моя?

– Берите какую угодно, я не лягу.

– Как! Вы не хотите спать? – спросил Каноль, оборачиваясь при этом неосторожном слове. – Так что же вы намерены делать?

– Посижу на стуле.

– Что вы! – вскричал Каноль. – Разве я позволю вам так ребячиться. Извольте ложиться спать.

Каноль при последней вспышке угольев в камине увидел, что виконт стоит в углу между окном и комодом и закрывается плащом.

Свет камина блеснул на минуту, но и этого было довольно. Виконт понял, что ему нет спасения. Каноль пошел прямо к нему, и хотя в комнате стало темно по-прежнему, но бедный виконт ясно видел, что нельзя уйти от преследователя.

– Барон, барон, – шептал виконт, – остановитесь, умоляю вас! Барон, не сходите с места, стойте там, где вы теперь! Ни шагу вперед, если вы дворянин!

Каноль остановился. Виконт стоял так близко от него, что он слышал биение его сердца и чувствовал его теплое дыхание, в то же время барона обдало благоуханием невыразимым, необъяснимым, тем благоуханием, которое всегда сопровождает молодость и красоту.

Барон простоял с минуту на одном месте, простирая руки к тем рукам, которые уже отталкивали его. Он видел, что ему остается сделать один шаг, чтобы стоять возле прелестного создания, которым он столько восхищался в продолжение двух дней.

– Сжальтесь, сжальтесь! – прошептал виконт голосом, в котором нежность смешивалась с трепетом. – Сжальтесь надо мною!

Голос замер на его устах. Он стал на колени.

Барон перевел дух, в голосе слышались ему звуки, показывавшие, что победа на его стороне.

Он сделал шаг вперед, протянул руки и встретил две сложенные, умоляющие ручки. Тотчас послышался не крик, а болезненный, печальный, грустный вздох.

В ту же минуту под окном раздался конский топот, сильные удары посыпались в дверь гостиницы, за ударами послышались крики. Кто-то стучал и кричал.

– Здесь ли барон? – закричал голос за дверью.

– О, я спасен! – вскрикнул виконт.

– Черт возьми этого дурака! – пробормотал Каноль. – Не мог он прийти завтра?

– Барон Каноль! Барон Каноль! – кричал голос за дверью. – Барон Каноль! Мне непременно нужно переговорить с вами сейчас же!

– Ну что такое? – спросил барон, подходя к двери.

– Вас спрашивают, сударь, – отвечал Касторин из-за двери, – вас ищут.

– Да кто ищет?

– Курьер.

– От кого?

– От герцога д’Эпернона.

– Зачем?

– По королевским делам.

При этом магическом слове, которому нельзя было не повиноваться, Каноль с досадой отворил дверь и пошел с лестницы.

Можно было слышать, как храпел Помпей.

Курьер между тем вошел в гостиницу и ждал в зале.

Каноль вышел к нему и, бледнея, прочел письмо Наноны.

Читатель уже догадался, что курьер был Куртово, который уехал часов на десять позже Каноля и при всем своем усердии мог догнать его не прежде, как на втором этапе.

Каноль предложил курьеру несколько вопросов и убедился, что непременно нужно спешить с доставкою депеши. Он во второй раз прочел письмо Наноны, и окончание его, где она называет себя сестрою барона, заставило его понять все, что случилось, то есть что госпожа Лартиг выпуталась из дела, выдав Каноля за своего брата.

Каноль несколько раз слыхал, как Нанона говорила не в очень лестных выражениях об этом брате, место которого он теперь занимал. Это еще более увеличило досаду, с которою он принял поручение герцога д’Эпернона.

– Хорошо, – сказал он удивленному Куртово, не открывая ему кредита в гостинице и не вручая ему своего кошелька, что он непременно сделал бы во всяком другом случае. – Хорошо, скажи своему господину, что ты успел догнать меня и что я тотчас повиновался его приказаниям.

– А что прикажете сказать госпоже Лартиг?

– Скажи ей, что брат ее ценит чувство, по которому она действовала, и много обязан ей. Касторин, седлай лошадей!

И не сказав более ни слова посланному, который стоял в изумлении от такого грубого приема, Каноль пошел наверх, где нашел виконта, бледного, трепещущего и уже одетого. Молодой человек следил за его взглядом с чувством стыдливости и весь покраснел.

– Будьте довольны, виконт, – сказал Каноль. – Теперь вы избавитесь от меня на все остальное время вашего путешествия. Я сейчас еду на почтовых по королевским делам.

– Когда вы едете? – спросил виконт голосом, еще не совсем твердым.

– Сейчас, я еду в Мант, где теперь, по-видимому, находится двор.

– Прощайте! – едва мог отвечать молодой человек и опустился в кресло, не смея поднять глаз на своего товарища.

Каноль подошел к нему.

– Я уже, верно, не увижусь больше с вами! – сказал он дрожащим голосом.

– Почем знать? – отвечал виконт, стараясь улыбнуться.

– Дайте одно обещание человеку, который вечно будет помнить вас, – сказал Каноль, положив руку на сердце, таким сладким и нежным голосом, что нельзя было сомневаться в его искренности и любви.

– Какое?

– Что вы будете иногда обо мне думать.

– Обещаю.

– Без... гнева?

– Извольте!

– А где доказательство? – спросил Каноль.

Виконт подал ему руку.

Каноль взял дрожавшую ручку с намерением только пожать ее, но невольно с жаром прижал ее к губам и выбежал из комнаты как безумный, прошептав:

– Ах, Нанона! Неужели ты когда-нибудь можешь вознаградить меня за то, что я теперь теряю.

• Предыдущая
• 25/110
• Следующая