Ближе некуда (СИ) - Леру Юлия - Страница 81

Она протянула к нему руки, умоляя.

— Мы отнесем ее в запретный лес.

— Я пришел, чтобы попрощаться с тобой, незадолго до казни, — сказал Терн, глядя в окно, за которым плясали крупные хлопья снега. — Ты была без сознания, и мне удалось влить тебе в рот то, что дала Ли-ра. Но мне не дали уйти, и тебе не дали умереть без мучений. Отец настоял на том, чтобы я остался на твоей казни — ему было важно показать остальным, что я могу быть безжалостен, когда дело касается чести. Пусть даже ради тебя я ей и поступился однажды.

Лекарь сделал тебе укол, и ты пришла в себя. Тебя вывели из домика и погнали по льду к озеру. Я старался идти позади, я старался не встречаться с тобой взглядом. Но ты все время оборачивалась и смотрела только на меня. Ты звала меня, просила помочь, когда тебя топили. А потом замолчала.

Он снова поглядел в огонь, не обращая внимания на то, что тот уже почти погас.

— Тебя утопили, привязав к ногам камень. Ли-бела пошел навстречу мольбам Онел-ады и упросил Клифа достать тело, когда все остальные разошлись. Ты была куском льда, когда мы с ней переодевали тебя. А потом я повез тебя в запретный лес. Немногие туда ходят, как ты знаешь. Я положил тебя там, где время идет совсем медленно — в самый центр поляны, которая раньше окружала Ворота. Летом по ней еще изредка идут искры, а над деревьями можно увидеть странный туман. Ты осталась там, а мы с твоей матерью пустились тебя искать.

Я и Онел-ада искали тебя год по времени Солнечного мира, а потом ее жизнь там подошла к концу. Я не мог долго находиться на Земле из-за лихорадки, так что с перерывами на поиски ушло несколько лет. Я узнал, что Аргента и Сибиг открыли двух Протеже из Солнечного мира, как раз когда готов был отчаяться и все бросить. Одной из Протеже по счастью оказалась ты. Я несся, как сумасшедший, на бал по случаю инициации. Я услышал, как ты оговорилась про притворщиков, и понял, что не ошибся. Твоя мать положила одну из жизней, разыскивая тебя на Земле, а ты в это время просто наслаждалась отдыхом в одном из воплощений.

— Я ничего не помнила, — сказала я.

Он кивнул.

— Я теперь это знаю. Как бы сильно я ни ненавидел тебя за предательство, Одн-на, что-то во мне все равно говорило: «Ты не прав. Ты же ее знаешь. Она не такая». Увидев тебя после многолетних поисков, я понял, что ни моя любовь, ни моя ненависть никуда не делись. И от этого возненавидел тебя еще сильнее. Я сказал тебе о предательстве, и я ожидал чего угодно, но только не того, что увидел.

Он сжал руки в кулаки, и некоторое время молчал.

— У тебя пошла из носа кровь, а это значило, что твое время в Снежном мире на исходе. Прыжок на другую временную ось — из Солнечного мира в Белый ускорил процесс умирания. Я понял, что тебя нужно вытаскивать из Белого мира всеми силами. А теперь самое главное, Одн-на.

Он повернулся ко мне и посмотрел мне в глаза.

— Чтобы здесь ты могла жить, твоей душе требовались силы. Эти силы можно было получить только через смерть одного из вторичных воплощений, но, поверь мне, я пытался убить тебя всего единожды. То, что произошло в Дайтерри — не моя вина и не мой план действий.

— Верю, — сказала я.

— В больнице ты рассказала мне о кошмарах, а от доктора я узнал, что у тебя была рвота. Я понял, что ты на грани смерти. К тебе возвращаются воспоминания о том, что было. Твое сердце готово совершить последний толчок. Твои легкие пытаются избавиться от набравшейся в них озерной воды. Я мог ненавидеть тебя, Одн-на, но я не мог тебя потерять. Моя мать, Камнри, отбыла в Снежный мир сразу же после инициации, и я понял, что она пришла в себя. В ее смерти винить я тебя не мог, но то, что я узнал от нее в Миламире, едва не заставило меня отказаться от затеи. Предателем был муж Ли-ры. Ты спугнула его, когда он перерезал веревки, ведущие к взрывчатке, и он успел обрезать только одну. Обратившись в волка, он рванул в лес, а ты побежала в деревню. Моя мать приняла единственное верное решение. Ты отправилась к джорнакам, а она отозвала с озера всех, кого могла, чтобы дать им в руки оружие. Об озере решили забыть. Главная битва должна была развернуться в деревне, куда ты приведешь джорнаков окольными путями. Ты должна была изобразить испуганную, готовую на все ради матери девчонку, и сыграть роль предателя, чтобы сбить их с толку.

— И я провела их мимо капканов, — сказала я. — Я помню этот момент, Терн. Мы обошли капканы и напали на вас. Муж Ли-ры смешался с волками сразу же, как понял, что джорнакам не победить, и его убили первой же меткой стрелой. Джорнаки не прощают предательства. А я была с ними до конца.

Он кивнул.

— Ты повела джорнаков к деревне, как и решили вы с Паной. Сама она и Олл-ард засели у обрыва, возле взрывчатки, которой, возможно, воспользоваться и не придется. Но мы не знали, что на озере никого не будет. Мы решили, что джорнаки нападут на пустую деревню. Мы ринулись вас защищать, и тогда джорнаки потеряли бдительность и побежали на озеро за нами. Когда мать рассказала мне об этом, и я понял, что ты нас не предавала, моя решимость укрепилась.

— Но когда она тебе рассказала, Терн? Вы ведь все время были у меня на виду.

— Мы перешли, когда я вышел, чтобы ее проводить. Но я не мог, вернувшись, стать совершенно другим — ты меня не помнила, и ты бы решила, что я спятил. Поэтому я доиграл роль. И играл ее вплоть до момента, когда пришел прощаться с тобой. Мне нужно было, чтобы стражница убедилась в том, что я собираюсь устроить тебе побег. Они перестраховались, настолько, что решили выставить тебя мишенью уже наутро. Когда ты умерла, я вернулся в Белый мир.

— Терн, почему ты не рассказал мне обо всем раньше? Почему не позволил знать все с самого начала? Если бы я знала, что умираю, я бы помогла тебе, я бы пошла с вами в Снежный мир!

— Мать говорила с тобой о двойном прыжке? — спросил он.

Я покачала головой.

— Иногда одно воплощение можно спасти, если второе воплощение прыгнет через Ворота. Если бы твоя сущность из Солнечного мира прыгнула бы в Ворота Снежного мира, она бы тоже умерла — потому что не может быть в зеркале двух отражений одного лица, и не может одна душа одновременно быть в двух телах. Но это еще страшнее, чем простая смерть. Я видел всего одного человека, который это пережил и остался психически нормальным. Он победил таким образом лихорадку возвращения… Но при таком прыжке умирают все воплощения кроме истинного. И смерть тогда — самая настоящая, без возможности возродиться.

— А кто этот человек? — спросила я.

— Приэ, — сказал он. — Но он знал, на что идет, и знал, чем это ему грозит. Но ты ничего не помнила, Одн-на. Я бы не разрешил матери использовать двойной прыжок, даже если бы не получилось… убить тебя. Наверное. Не знаю. Все уже позади.

Он закончил свой рассказ слегка отрешенно, как старый человек заканчивает повествование о своей жизни и молодости — все это было, но уже прошло. Единственный раз Терн проявил чувства — когда упомянул о том, как у меня из носа потекла кровь при встрече с ним. Моя смерть, его обман, его игра в ненависть — обо всем этом Терн рассказал мне совершенно спокойно.

— Я не мог тебя ненавидеть, — Одн-на, — заговорил он снова, словно прочитав мои мысли. — Ли-ра давала мне лекарство, которое подавляет эмоции. Совсем подавляет. Она говорит, что аура ведет себя спокойно, а значит, я не могу причинить тебе вреда. Можешь меня не бояться.

— Я и не боюсь, — сказала я, глядя на него.

Он был так близко, что я могла просто протянуть руку и коснуться его. И все же я не могла. Это был не мой Терн. Не Лакс, которого помнила Нина, но и не Терн, которого любила Одн-на, и который любил ее так сильно, что готов был возненавидеть.

— Я люблю тебя, — сказала я просто, понимая, что эти слова значат для него одновременно слишком много и совсем ничего. — Я не боюсь.

Он ничего не ответил.

Я почувствовала, что глаза совсем слипаются. Наверняка уже далеко за полночь, а завтра рано утром нам надо будет отправиться в путь. Я посмотрела на кровать. Она была всего одна, но мы там точно могли уместиться вдвоем, я это знала. Мы раньше часто спали на ней с Терном, как брат и сестра, как жених подруги и подруга невесты. Я увидела, как Терн подавил зевок, и набрала в легкие воздуха.