Ближе некуда (СИ) - Леру Юлия - Страница 51

В этом я была уверена. Мои обрывочные воспоминания говорили о том, что Ли-ра может все, или почти все. И я знала совершенно точно, что ей под силу воскресить мою память, чтобы я смогла, наконец, разобраться во всей той чертовщине, что творится со мной.

— Ты поедешь с нами, — сказала Ли-ра. — Я хотела бы забрать тебя как можно скорее. В деревне переполох из-за вести о тебе. Все тебя очень ждут.

— Сколько времени прошло с того момента, как я…

— Пропала? Почти маленький лунокруг.

Почти двадцать девять дней? Но этого не могло быть, Лакс говорил о годах, отделяющих мою смерть от моего же появления в Белом мире.

Я уставилась прямо перед собой, медленно осознавая, что происходит. Ли-ра, Терн и Одн-на. Снежный мир. Я — в Снежном мире. Нулевой мир, где теоретически — чисто теоретически — может таиться враг. Но я не чувствовала опасности для себя, по крайней мере, пока. И я не намеревалась считать этих людей врагами, я просто не могла назвать врагом человека, который только что плакал у меня на груди. Они верили мне, они любили меня. Они ждали меня.

— Я поеду с вами, — сказала я. — Вещей у меня нет, но мне хотелось бы попрощаться с Трайном и Эрданом. Они спасли мне жизнь.

— Эрд-ан, — произнесла мать по слогам, чтобы я поняла. — Трайн-ар. Детка, у нас нет простых имен. Ты помнишь, почему мы делим имя на две части?

Я мотнула головой. Они с Ли-рой переглянулись, и моя мама сказала:

— Первая часть — изменяемая. Вторая — нет. Это часть истинного имени, и во всех мирах ты должна хранить ее, чтобы не потерять себя, если заблудишься на пути домой. В любом мире тебя узнают только по истинному имени, дочка.

Одн-на. Дон-На. Ни-На.

Неужели, правда? Выходит, я совсем ничего о себе не знаю? Если мое истинное имя — Одн-на, то в земном имени его часть есть. Но как его узнали на Земле? И почему Патрон Камнри назвала меня Донной в Миламире, когда придумывала мне имя, а Аргента ограничился почти прозвищем — Стилгмар, Первая?

— Мы расскажем тебе все о твоей жизни, чтобы ты скорее ее вспомнила, милая, — сказала мама, видя, что я нахожусь в полной растерянности. — Но нам пора. Если мы хотим до темноты вернуться в деревню, нам нужно спешить. Прощайся с друзьями, мы тебя ждем.

Я переоделась в то, что было на мне в самый первый день. Куртка, ботинки, джинсы, варежки. Зимнее небо уже хмурилось, готовясь к ночи, поднимался ветер. У дверей стоял снегоход — громоздкий, с высокой трубой и печкой. Очевидно, он работал на угле.

Я спустилась с крыльца и пошла в сторону домов Эрдана и Трайна.

— Я не буду пока запускать, — крикнула мне вслед Ли-ра. — Только давай побыстрее, время уже к ночи.

Кивнув, я двинулась по пустой улице бегом.

Дом Эрдана — ах, да, Эрд-ана — находился совсем рядом. Я постучала в дверь, но никто не открыл мне, хотя в окнах я видела тени. Ну, что же, я хотя бы попыталась. На половине Трайна — Трайн-ара — горел свет, и, когда я робко стукнула в окно рукой в варежке, он сразу же открыл дверь. Мой наряд ему все сразу сказал. Накинув на плечи куртку, Трайн спустился с крылечка и подошел ко мне: выражение лица серьезное, губы сжаты, и только в глазах затаилась какая-то печаль.

— Уезжаешь и зашла попрощаться? — спросил он. — Я очень рад.

— Спасибо тебе, — сказала я, отчего-то смутившись. — Ты был так добр ко мне.

Глаза Трайна не отрывались от моего лица, он, казалось, что-то искал в моем взгляде, но не находил. Мне стало неловко, и я отвела глаза.

— Я надеюсь, у тебя все будет хорошо. Ты умница, справишься.

Понимая, что он имел в виду кошмары, я кивнула. Мы замолчали. Что еще сказать, я не знала, но как сказать «прощай» человеку, который стал за эти дни моей спасительной соломинкой, я не знала. Наконец, неуклюже сняв варежку, я протянула руку для рукопожатия.

— Ну, прощай. Вряд ли я когда-то сюда вернусь.

Он осторожно пожал мои пальцы, светлая грусть осветила его лицо. Я почувствовала себя глупо — почему я не обниму человека, имя которого повторяла ночь за ночью в бреду? Почему не скажу ему, что буду скучать, что я привязалась к нему и хотела бы когда-нибудь еще с ним увидеться? Я ждала, что это сделает он, и по глазам я видела, что он этого хотел, но почему-то не сделал.

— Тебе не нужно возвращаться, — сказал Трайн без улыбки. — Наши судьбы связаны, Одн-на, и мы обязательно встретимся. Удачной дороги.

Отняв руку, он поднялся по ступеням и без единого слова затворил за собой дверь.

Вот так прощание. Немного ошарашенная тоном и словами Трайна, я вернулась к своим. Они уже сидели в снегоходе. Это было поистине уродливое сооружение, но лучше он, чем волчья упряжка. Ли-ра открыла топку и закинула в нее угля из металлического ведерка. Снегоход зафыркал и заурчал, потом резко бахнул и завелся, выбросив в небо струю черного дыма.

Мы с мамой уселись на обитое мехом сиденье позади, Ли-ра заняла место у руля. В последний раз бросив взгляд на окна докторского дома, я отвернулась. Прощай, Трайн. Я буду по тебе скучать.

Ли-ра дала газу, и снегоход, взревев, поехал по деревенской улице к окраине. Собаки залаяли нам вслед. Покинув пределы деревеньки, мы поднялись на пригорок и углубились по проторенной лыжами тропе в самую его чащу.

Мы ехали долго. Приходилось подниматься по снежным заносам и опускаться в овраги. Лыжня была ровная, но двигаться быстро снегоход все равно не мог — Ли-ра боялась быстрой езды и осторожничала. Мама держала меня за руку и улыбалась от счастья. Я тоже изредка улыбалась ей.

В груди теснились разные чувства, от грусти до радости. Теперь, когда я поняла, где нахожусь, многое стало на свои места. И слова Ли-ры о смерти, и слова мамы об истинном имени — все начинало обретать смысл. Головоломка хоть чуточку начала складываться, и я все реже и реже задумывалась о том, что у меня не все в порядке с головой.

Ветер бил в лицо, и было не до разговоров. Я опустила голову и смотрела в спину Ли-ре, храбро управляющей нашим хлипким средством передвижения.

Лира, Лира, стучало в голове. Она наверняка знает о Лаксе-Терне. Она наверняка расскажет мне о том, что случилось в ночь, когда меня утопили в озере. Я узнаю, почему мне снятся эти ужасные кошмары и почему Лакс… Лакс, которого я никогда больше не увижу… почему он ненавидит меня.

Я сжала зубы, чтобы справиться с болью, неожиданно пронзившей грудь.

Лакс называл меня предательницей, которая обрекла на смерть людей. Но Ли-ра и моя мать сказали, что я не была ею.

Лакс почти клялся в том, что так и было, говорил, что знает об этом наверняка. Но Ли-ра и моя мать сказали, что я ни в чем не виновата.

Аргента и иже с ним говорили о том, что в Снежном мире живет враг, но пока этот мир встретил меня лучше и обошелся со мной ласковее, чем Белый с его сборищем помешанных на Воротах Патронов и Протеже. Я понимала, что в Школу мне не вернуться, но на мгновение испытала желание встретить кого-то оттуда, чтобы просто заглянуть ему в глаза и сказать: смотрите, ваш враг — это мой друг. Смотрите, ваш враг остается рядом со мной, когда мне плохо, и не дает меня в обиду.

Мы взобрались на пригорок, за которым открылся вид на деревню, расположившуюся на берегу озера. При виде его у меня потемнело в глазах, и только рука матери мне не позволила провалиться в пучину истерического безумия.

Это было то самое озеро.

Это была та самая деревня.

Мне казалось, что я попала в один из собственных кошмаров. Может быть, я сплю, и все это мне снится? Я ущипнула себя за руку и ойкнула от настоящей боли. Нет, не может быть. Я и в самом деле попала в место из своих снов, а значит, все это — правда.

Получается, я здесь не просто побывала, я здесь родилась и выросла?

В голове жужжал растревоженный улей мыслей. Я — инопланетянка? Но такого просто не могло быть на самом деле. Я четко помнила свое детство на планете Земля. У меня были воспоминания о детском саду, школе, жирной девочке, которую мы гоняли всем классом на переменках, я помнила экзамены в университет и парня по имени Стас, который пытался флиртовать со мной на вступительном экзамене. Я сдавала кровь в день донора и бегала стометровку медленнее всех на курсе. Как это может быть ложью? Как такое количество воспоминаний о мире, в котором я даже не родилась…