Эффект Лотоса (ЛП) - Вольф Триша - Страница 24

— Нет. Я не… — мне следовало так и поступить, и я, вероятно, вспомнила бы об этом, если бы не была так сосредоточена на Дрю. — Теперь элемент неожиданности исчез. Если вернуться и возобновить допрос, то, вероятно, она не даст никакой новой информации. Тем более, что мы расстались не самым лучшим образом.

Суровое выражение его лица исчезает

— Я так понимаю, она была не рада снова копаться в прошлом.

Я смотрю в пол.

— Она солгала мне, — отвечаю я. — Не знаю, почему я не догадалась раньше. Я не могу винить в этом провалы в памяти — я знала, что что-то не так. Я просто не знала, что именно, или не хотела знать. Может быть. — Когда я смотрю на него, то меня утешает сочувствие в его глазах. — Она спала с Дрю. — Выкладываю я еще до того, как он начинает расспрашивать. Я пересказываю ему все, что узнала от Кэм. — Она утверждает, что не спала с ним в ночь нападения, но была в его доме. Говорит, что он не мог вернуться в «Док-Хаус».

Рис молча переваривает это, а затем говорит:

— Нет, если только он и не уезжал.

При этой мысли меня охватила тревога.

— Поездка от бара до дома Дрю займет больше часа.

— Время поджимает, но мы не знаем точное время нападения. Это могло произойти через час после того, как Кэмерон ушла, или через пять минут. И тогда это возможно.

И когда Дрю позвал Кэм к себе, то обеспечил себе еще одно алиби — на случай, если первое провалится.

— Дрю сказал ей не говорить полиции правду, скорее всего заявив, что это причинит мне еще больший вред и разрушит нашу дружбу. Он знал, что станет подозреваемым, а шашни с моей лучшей подругой и соседкой по комнате делают его еще более подозрительным в глазах следователей.

Рис понимающе кивает.

— В профайле напавшего на тебя описывают как умного и осторожного. Эббот всегда казался мне именно таким.

Это означает, что если это Дрю покушался на мою жизнь, то он продумал нападение. Спланировал. Это не было случайным преступлением.

Я встаю, меня мутит. Начинаю ходить туда-сюда.

— Я никогда не думала, ни разу, что Дрю мог сделать… что он способен…

Даже когда Кэм сказала, что он был в баре, я просто представить не могла. С чего бы ему хотеть причинить мне вред… желать моей смерти? Это не я залетела. Я не представлял угрозы ни его свободе, ни его карьере.

— В этом нет смысла, — шепчу я себе.

Потерявшись в мыслях, я не осознаю, что Рис стоит позади меня, пока не чувствую, как по коже бегут мурашки от его близости. Он касается моей руки, и я вздрагиваю.

— Все в порядке, — говорит он, но убирает руку, когда я поворачиваюсь к нему лицом.

Я скрещиваю руки, остро осознавая, что нас разделяет лишь тонкая ткань моей футболки.

— Как ты думаешь, он действительно мог сделать это со мной?

Рис хорошо разбирается в людях. Он видит подозреваемых и их мотивы насквозь. Его мнение — единственное, что имеет значение.

Он снимает галстук и накручивает его на руку, задумавшись. Тяжело вздохнув, Рис говорит:

— Не знаю.

Его признание шокирует меня. Я качаю головой, не в силах признать, что у Риса нет даже теории.

— Ты допрашивал его. Ты и ранее обдумывал вероятность того, что он виновен. Этот Даттон что-то упустил или просто не смог собрать всю картинку…

— Я тоже что-то упустил. И упускаю сейчас, — перебивает он низким усталым голосом. — В чем мотив Эббота, Хейл?

Правильно. Мотив. У меня опускаются плечи.

— Подумай, — призывает Рис. — Ты что-нибудь вспомнила после встречи с Кэм? Вообще ничего?

Я отворачиваюсь, и меня охватывает тревога, как и в тот раз, когда мы с Рисом вернулись в «Док-Хаус». Тогда он умолял меня подумать, вспомнить… Как будто все, что мне нужно было сделать, это напрячь мозги, и ответы всплывут наружу.

— Это так расстраивает, — говорю я, качая головой. — Что пришлось вернуться сюда.

Он хмурится еще сильнее.

— Я знаю, — короткая пауза, — когда мы только занялись твоим делом, то тщательно проверили Дрю, но, как и сейчас, даже после этой новой информации, нам не понятен мотив.

Я вздыхаю. Не знаю, утешает ли меня, что у Дрю не было мотива меня убивать, но точно чертовски бесит.

— Что я точно знаю, — говорит он, приближаясь, — так это то, что люди странно реагируют на угрозы. Я работал над делами, когда мотив преступника казался мне совершенно бессмысленным, но дело не во мне. Дело даже не в тебе. И если Эббот в этом замешан, значит, у него была своя причина. И не важно, поймешь ты ее или нет… ну, возможно, самым сложным будет знать и жить с этим.

Я смотрю ему в глаза.

— Даже сложнее, чем вообще ничего не знать?

Он подошел так близко, что я чувствую запах его одеколона. Я ощущаю жар его кожи, отчего мне хочется прижаться к нему и впитать его тепло.

Эта мысль заставляет меня очнуться.

— Это не первый твой висяк, — говорит он, отвлекая меня от раздумий. — Ты знаешь, что в конце туннеля не будет хэппи-энда. Да, ты узнаешь правду, добиваешься справедливости, обретаешь какое-то чувство завершенности. Но не испытываешь никакого удовлетворения.

Конечно, он прав. Сколько раз я сидела перед ноутбуком без единой мысли в голове. Застывшая. Неспособная подобрать слова. В такие моменты мне особенно хочется узнать, что чувствуют семьи, когда я пишу их историю.

Я потираю руки, прогоняя внезапный холод, вызванный кондиционером.

— Хорошо, — говорю я, смиряясь. — Тогда давай просто следовать за зацепками.

— Куда бы они нас не привели.

Я обжигаю его взглядом. «Нас».

— Думаю, за мной следили, — вырывается у меня. Меня одолевает потребность выложить Рису всю правду. Возможно, это вызвано чувством вины за мое ранее вранье, а может чем-то еще… тоской, которую я вижу в его глазах. Мой мозг упорно говорит игнорировать ее, избегать.

Он мрачнеет.

— Где?

— После того, как я ушла от Кэм. Недалеко от ее дома. Кажется, я видела мужчину. — Я пожимаю плечами. — Может, это просто совпадение. — Но я вспоминаю о записке. Кто-то пытается убрать меня из расследования.

— Ты запомнила, как он выглядел? — Настаивает Рис.

— Высокий. Возможно, это была женщина. Они скрылись за деревьями, как только я их заметила. — Когда я произношу это вслух, звучит глупо.

Рис все еще держит меня за руки, его хватка усиливается.

— Ты не можешь заниматься расследованием в одиночку, — решает он. — Мы должны относиться к этому серьезно, пока не докажем обратное. Кто-то отправил эту записку. Кто не хочет, чтобы ты занималась делом Делани, или он боится… — он замолкает.

— Что я найду связь со своим делом?

По плотно сжатым губам я вижу, что он наконец признает то, что долго отрицал. Сталкер связан с моим прошлым. И он может оказаться ключом к расследованию, если только не заставит меня прекратить расследование.

Если он меня не убьет.

Чего он ждет?

— Не хочу сейчас об этом говорить, — говорю я, пытаясь вырваться из его хватки.

Его темные брови сходятся в одну линию.

— Есть что-то еще, — говорит Рис, читая меня как раскрытую книгу. — Что еще, Хейл?

Я пытаюсь отвернуться, но он не позволяет. Сильные пальцы удерживают меня. На этот раз он не отпускает меня.

— Скажи мне.

Пока я пытаюсь его оттолкнуть, в голове ярко вспыхивает образ Кэмерон.

— Кэм. Она беременна.

Боже, я такая жалкая. Я приехала сюда, чтобы раскрыть дело Джоанны, привлечь убийцу к ответственности. А не упиваться жалостью к себе.

Мне не стоило возвращаться.

Я замечаю, что хватка на моих руках ослабляется. Рис смягчается от моего признания. Затем его ладони скользят по моим рукам — утешающая ласка, которая должна показать неуместной, но ощущается совершенно естественно. Как будто он все время прикасается ко мне таким образом.

Это прикосновение заменяет тысячу слов. Что он сожалеет из-за того, что у меня забрали… украли. Что я никогда не испытаю чуда рождения. Что я никогда не стану матерью.

От сердечной боли в глазах щиплет, подступают слезы, но я вдыхаю, подавляя их. Я не буду поддаваться горю.