Месть Анны-Луизы (СИ) - Ом Виктория - Страница 10

Перейдя к чаю, Нейт достал печенье и, положив на блюдечко, сказал:

— Можешь поломать его или утопить в чашке с чаем — на твоё усмотрение.

— Захочу и поломаю. — Взяла оду штучку и с характерным звуком разделила на две части. — А захочу и утоплю. — Одна половинка медленно погрузилась в горячий чай.

Я не отводила свой взгляд от Нейтена, словно вся эта «демонстрация силы» должна была пресечь все возможные подколы с его стороны.

— А ты таким образом чай перед Кевином не пила? — спросил он, давая понять, что его так просто не запугаешь.

Я скорчила злобную гримасу, давая ему последний шанс отступить перед лицом врага, что ему не по зубам, — брошенная невеста не первой свежести с явной алкогольной зависимость, потому что от чая было тошно. Но пить я не буду. Я решила. Хватит. Два провала в памяти — уже страшно. От мысли, что следующий загул закончится полной амнезией, становилось не по себе. С одной стороны, я бы хотела забыть Кевина так легко и просто, но Нейтен не виноват. То есть, если амнезия полная, то я забуду единственного родного по духу человека, а этого мне не хочется.

— Что? Очень сексуально, — заявил Нейт, едва сдерживая смех, в момент, когда я попыталась не дать размокшей печеньке уйти на дно чашки с чаем.

А его слова напомнили мне про подарок, который я готовила Кевину в течении последних двух месяцев — семь потов и три десятка синяков! И это тоже было зря.

Я уронила голову в ладони и тихо простонала, словно от боли.

— Лу? Всё в порядке?

— Да, — встряхнулась и посмотрела на друга, улыбкой призывая не переживать почём зря. — Лучше давай обсудим, чем займёмся.

— Всё-таки будишь мстить? — уточнил Нейтен, явно рассчитывая, что я передумала.

— А то.

Он посмотрел на меня своими ясными голубыми глазами, в которых читалось сомнение.

— Хорошо, — резко произнёс он, выпрямив спину. — Чем будешь расплачиваться? — серьезным тоном уточнил он.

— Безмерной бла-го-дарностью? — тихо выдавила из себя, пригнувшись к столу. — Ну, Нейт! Ты знаешь, в каком я положении: ни жилья, ни бабла. И только я об этом позабыла, как ты мне напомнил, — состроила грустное лицо, давая понять, что эту тему поднимать не стоило.

— А я не могу вытворять такое, — он сделал несколько взмахов рукой, словно невидимой кистью делает мазки на воображаемом полотне, — без должной оплаты.

— Правда? Я ж не знала. И что будем делать? Ты попробуешь отбить у Кевина его курицу?

— Нет. Он же меня знает.

— Ну ты мог бы себе сам?.. — я мазнула ладонью воздух перед своим лицом, намекая на преображение с помощью его фокуса-покуса с красками.

— Нет. На мне точно не выйдет, — разочаровал меня друг.

— Тогда что?

— Будешь платить. И пожалуйста, вперед, — поставил он меня перед фактом.

— Как?! — возмутилась я, начиная видеть в своем друге заклятого врага. — Если не собираешься помогать, так и скажи, но нет, начинаешь придумывать причины, чтобы отказать.

— Как-как? Натурой, — без тени шутки ответил Нейтен.

Под «натурой», за которую Нейтен получил от меня оплеуху, он подразумевал: составить ему компанию на выставке художников в местной галерее. Несколько картин из-под его кисти так же украсят это событие, но он очень не хотел идти туда один, списывая всё на порой приставучих женщин не самого юного возраста. По его словам, они не двусмысленно предлагали Нейтену стать их любовником за денежную поддержку, в которой мой друг не особо-то нуждался. Раз он способен позволить себе две квартиры в разных городах и две машины там же, а еще взять на иждивение одну пропащую девушку, которая к двадцати девяти годам так и не дошла до алтаря. Ох, зря я грозилась Нейтену, что оставлю его в покое, как только Кевин скажет мне «да» в церкви Святого Иосифа.

Вечер мы провели в поисках платья и подходящей под него обуви. Пришлось пару раз поправить продавцов, что мы с Нейтоном не пара. А что, разве друг не может купить вещей своей подруге, если он хочет, чтобы она выглядела достойна? Не всё же время мне ходить в брюках и рубашке, что я выбрала в качестве одежды, отправляясь к стилисту.

***

— Шампанского? — предложил курсирующий между посетителями официант. Я отрицательно мотнула головой, и он обратился с тем же предложением к следующему человеку.

Нейтен отошел переговорить с организатором выставки, обещая вернуться к моменту, когда двери галереи откроются для посетителей. Но вот, люди уже во всю обсуждали, что они видят в этой, а что в той неопределенной мазне. Сама выставка была посвящена символизму, потому сложно было увидеть на полотнах что-то однозначное.

Стоя перед картиной с сине-красно-белой гаммой цветов, вела взгляд по линиям, что взметались резко вверх, падали вниз, закручивались кольцами с пугающей темнотой в их сердцевине.

«Грот», — прочитала я на табличке, прикреплённой рядом с картиной. Вернула взгляд к произведению и пригляделась по-новому: — «Хм, ну да — грот».

— Пить хочешь? — услышала я голос Нейтена совсем рядом, обернулась на него и улыбнулась. — Держи. Апельсиновый. Чистый, — подметил он, протянув высокий стакан с оранжевой жидкостью.

— Спасибо, — поблагодарила, приняв подношение, — но это не отменяет того факта, что ты мне соврал.

— Что, когда? — растерялся Нейт, по его нахмуренному лбу и озадаченному взгляду было понятно, что он пытается сам найти правильный ответ.

Не стала его мучить и подсказала:

— Ты обещал вернуться к открытию галереи.

— Да, просто организаторы напутали с табличками к моим картинам, пришлось в срочном порядке исправлять.

— Сам, что ли, перевешивал?

— Нет, следил, чтобы опять не повесили ошибочно. Они в упор не могли отличить «апельсиновое дерево» от «солнечного утра».

— Вот недоумки, и где их глаза были? Ведь там, где желто-оранжевые круги — это дерево, а там, где красно-оранжевые — утро, — деланно возмутилась я и тихо добавила, отпив немного сока. — Ну подумаешь, если их рядом поставить, один цвет выходит.

— Это разные цвета и разные картины, — возразил Нейт, ревностно отстаивая свою точку видения.

— Ты — художник, тебе видней. А я вообще дальтоник, мне всё фиолетово, — ловко ушла от ответственности и от друга к следующей картине.

Зная Нейтена, он мог пуститься в чтение лекций «да как ты не понимаешь…», по окончанию которой я так ничего и не пойму. Но он всё-таки смог увести меня поближе к своим картинам. Нейт встал спиной к своим полотнам, обхватив одной рукой грудь, а вторую пытаясь сожрать, начиная с ногтей.

— Они ушли? Что они говорят? Они выглядят заинтересованными? — сыпал он вопросами, нервно бросая взгляды куда угодно, только не в сторону своих любимых детищ.

— Да чего ты так нервничаешь, словно опять в колледже на дне открытых дверей участвуешь? — припомнила я ему самую первую его значимую выставку.

— Потому что, если никому не понравятся мои работы, их никто не купит. Потраченное время и вложенные силы были зря.

— А как же та, — я щёлкнула несколько раз пальцами, пытаясь выудить из памяти имя женщины, что была в восторге от любой неправдоподобной мазни Нейтена, и всегда была рада помочь пристроить их достойным людям — ценителям искусства, как говорила она.

— Саша? Не хочу опять к ней обращаться. Она с меня такой процент берет, что мне хватает только на новые материалы для следующих картин.

Не стала спорить и нагнетать обстановку, но воспользовавшись тем, что мой стакан давно опустел и был отобран одним внимательным официантом, отправилась в дальнее помещение галереи. Там, по словам моего верного, то есть нервного друга, находился импровизированный бар, где я могла найти чего-нибудь попить.

Неожиданно ощутив чью-то ладонь, что сжалась выше моего локтя, оглянулась, решив, что Нейт вздумал остановить меня.

— Я за со… — оставшаяся часть слова исчезла, уступив место оглушительной пустоте. Но мгновения хватило, чтобы включить мозги и перестать пялиться на приставшего человека: — Отпусти меня! — прошипела подобно змее и дернула руку на себя, пытаясь вырваться из обжигающей хватки Кевина.