Не отступать и не сдаваться. Том 1. Том 2 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 45

— Ах ты, сука, — продолжал ругаться второй, с трудом сохраняя равновесие на скользкой дороге. — Сейчас я тебя урою.

Поскольку его напарник продолжал попытки встать, я поспешил закончить эпическую битву. Двигаться чересчур быстро опасно. Можно тоже поскользнуться и упасть. Поэтому я имитировал удар в голову, а когда противник поднял руки, пнул его в живот.

Боюсь, при этом, я угодил парню ниже пояса. Он застонал от боли и рухнул в сугроб позади.

— Сдохни, ублюдок! — выдохнул голос сбоку.

Я обернулся и увидел рядом первого нападающего. Каким-то чудом ему удалось подняться. Он навалился на меня и только с большим трудом я смог оттолкнуть его от себя.

Однако, он все равно не упал, а снова накинулся на меня, размахивая кулаками. Разозленный его настырностью, я ударил в голову. Черт с ним, с руками, надо наконец утихомирить этих придурков.

Первый удар, левой рукой, угодил в лицо нападающего. Во время второго удара моя рука столкнулась с его кулаком и вдруг мою левую кисть пронзила острая боль. Мне даже показалось, что я услышал легкий хруст. Превозмогая боль, я ударил парня еще раз, теперь уже правой и он упал на заснеженную дорожку.

Вот ведь чертовщина. Я ощупал кисть. Дикая боль полыхала в районе запястья и дальше, по направлению к фалангам указательного и среднего пальцев.

Нет, только не это. Вывих или перелом. Маленькая трещина в кости. Ну как же так, я же хотел уберечь руки!

Слепая ярость окутала меня. Я шагнул к ближайшему парню, схватил здоровой рукой за грудки, приподнял к себе.

— Какого черта вы полезли ко мне, придурки? — закричал я в его запорошенное снегом лицо. — Какого черта?

В досаде я хотел швырнуть его обратно на снег, но услышал, как он тихо пролепетал:

— Самосвал приказал.

Вот это было нечто новенькое. Или я ослышался?

— Что ты сказал? — спросил я, все еще не веря своим ушам. — Ну-ка, повтори!

Парень трепыхался в моей руке. Занесенные снегом глаза быстро-быстро моргали.

— Самосвал, говорю, сказал нам, — прошептал он. — Серега Самосвал. Идите, говорит, наваляйте вот этому фраеру. Он будет вечером возвращаться домой, тогда и поймайте возле подъезда.

Вот это да, какие новости. Очередная подлянка от моего закадычного друга.

— А зачем ему это? — спросил я, а сам лихорадочно соображал. Действительно, зачем Самосвалу избивать меня чужими руками?

— Не знаю, — прохрипел парень в моей руке. — Мы вообще с другой улицы. Сюда пришли по поручению от старших.

Я уронил его обратно в снег. Ладно, с Самосвалом я еще разберусь. Сейчас самое главное — это рука. Моя долбаная рука. Ну как же так меня угораздило?

Подняв сумку, я забежал в подъезд. Парни так и остались валяться на дорожке. Я поднялся на свой этаж, открыл дверь.

На удивление, сегодня родители были трезвы и вели себя спокойно. Отец уже лег спать, а мать со Светкой пили чай.

— Ну как, выиграл? — спросила мать, выйдя в коридор.

Светка обняла меня и нечаянно задела ладонь. Боль была такая острая, что я не удержался и вскрикнул.

— Ты чего? — спросила мать удивленно.

Я отстранил сестренку, хлопающую глазами и ощупал руку. Запястье опухло, причем нереально быстро. Мне срочно нужна помощь медика. Интересно, здесь можно сделать рентген кисти?

— Руку повредил, — сказал я и попробовал снять пальто.

Нет, слишком больно. Надо вызывать скорую.

Я отдал Светке лекарства для бабушки и позвонил в неотложку. Поскольку у меня не было высокой температуры и угрозы для жизни, скорая могла приехать только через час. А вообще, женщина на другом конце провода предложила приехать в больницу собственными силами.

— Ну вот, допрыгался! — запричитала мать. — Все твой чертов бокс! Дождешься так, что тебе все мозги выбьют! Запомни, у меня денег на такси нет. Подожди ночь, а завтра езжай на автобусе.

Я прошел в комнату к бабушке. Надо ехать в больницу, я не могу терпеть до завтра. Во-первых, больно, во-вторых, у меня завтра соревнования. Там, в комнате у бабушки, у меня имелся червонец в заначке.

— Что случилось, Витя? — спросила бабушка. — Ты приболел?

Она сидела за столом с включенным ночником и вышивала узоры на большом цветастом платке.

— Руку повредил, — коротко ответил я. — Как ты себя чувствуешь? Все в порядке?

Она чувствовала себя хорошо, насколько это было возможно. Светка неотступно следовала за мной по пятам. Я достал деньги, поцеловал бабушку и сестренку и поехал в больницу. Когда я вышел на улицу, от нападавших парней уже не осталось и следа.

Я поймал такси и отправился в больницу. Там после осмотра мне туго забинтовали кисть.

— У вас небольшая трещинка в кости, молодой человек, — сказал пожилой доктор в очках, его седые волосы топорщились в разные стороны. — Рекомендуется полный покой и скоро все заживет. Я могу написать вам освобождение от учебы. Писать в ближайшее время вы вряд ли сможете. Хотя вы, наверное, правша.

— Я не могу, — ответил я. — У меня завтра турнир по боксу.

Врач поправил очки и посмотрел на меня, как на диковинное животное.

— Вы с ума сошли, юноша? — спросил он. — Никаких турниров. Хотите, я выдам вам справку?

Я отчаянно замотал головой. Ну вот, что теперь делать. Случилось самое худшее, что я мог предположить. Хорошо еще, что это не моя сильнейшая рука.

— Молодой человек, вы что, идиот? — спросил доктор, разглядывая меня лукавыми голубыми глазами. — Вы очень сильно рискуете, поверьте мне. На вашем месте я бы отложил любые турниры. Вы понимаете, что мы должны поставить вам гипс?

Я пообещал ему подумать над предложением и быстро раскланялся. В бумаге при этом я расписался, что отказываюсь от претензий. В холле больницы я позвонил Касдаманову.

Старик поднял трубку после двадцатого звонка, когда я уже отчаялся ему дозвониться.

— Егор Дмитриевич, я сломал руку, — коротко сообщил я тренеру.

Он нисколько не удивился. Только спросил:

— Которую? Правую или левую?

— Левую, — ответил я, ожидая, что он сейчас начнет ругаться.

Но тренер молчал, как будто напряженно размышлял над чем-то. Затем сказал:

— Ладно, приезжай ко мне, что-нибудь придумаем.

И бросил трубку.

Девизом ночи перед итоговым боем стало выражение «Жизнь — боль». Готов подписаться под каждой буковкой. Причем не просто боль, а лютая боль.

Когда я приехал к Касдаманову, уже настала полночь. По плану в это время я должен был спать и видеть десятый сон. Но вместо этого я сидел на кухне его хибары и видел, как мне лечат руку.

Одновременно я наблюдал, как старик мажет мне руку вонючей мазью. А еще он бормотал под нос что-то невнятное, на непонятном языке. Наверное, опять какие-то магические ритуалы. Ладно, я готов слетать на ступе и на шабаш ведьм, лишь бы мне исцелили конечность.

— Слишком ты уж чего-то перепугался, — проворчал Егор Дмитриевич, закончив обрабатывать руку. Помимо мази, он туго обмотал ее бинтом, да еще и укрепил дощечками. С этой перевязкой я буду ходить до самого боя. — Это не открытый перелом, скоро заживет. У меня знаешь, сколько парней выходили на ринг с ломаными руками?

Ну да, для этих времен оно, может, и ничего страшного. Но для меня, современника двадцать первого столетия, когда футболисты разыгрывают целые драмы на поле из-за якобы ушибленной ноги, даже небольшая болячка — это уже нонсенс. Сейчас, после обработки мазью и осмотра в больнице, боль немного утихла и опухоль спала. Рука, правда, все равно выглядит так, будто в запястье спрятали мячик для гольфа.

Я пошевелил пальцами. Попробовал сжать в кулак. Больно, очень больно, но терпимо. Жаль, что для рентгеновского снимка надо ехать завтра с утра в центральную больницу.

А я не могу с утра. У меня важный бой на носу. Мне не остается ничего другого, кроме как рискнуть и выйти на ринг с травмой.

— Ну и что? — проворчал беспощадный Егор Дмитриевич. — Меньше работай левой рукой, побольше правой. Пусть противник думает, что это у тебя тактика такая. Ну, и двигайся, постоянно двигайся. Завтра у тебя будет работа ног. Скажи спасибо еще, что не правую руку повредил.