Паутина. Книга 3 (СИ) - Стоев Андрей - Страница 11

— И точно так же тебя можно подвести к мысли, что, например, я веду семейство к пропасти, и если меня не остановить, то мы все обречены, и что единственный способ спасти семейство — это убить меня. И для тебя это будет не предательством, а спасением семейства от безумного главы.

— Меня к такой мысли подвести невозможно, — угрюмо возразил он.

— Не зарекайся, — усмехнулся я. — Грамотный манипулятор может очень многого добиться, действуя издалека и постепенно. Ну хорошо, с тобой не получится, с кем-то другим получится. Это просто пример, что умелой манипуляцией человека можно убедить практически в чём угодно. А есть ещё люди, для которых имеют значение только они сами. Для таких незамутнённых личностей другие люди — просто тени, декорации в театре. Для них концепция предательства вообще не имеет смысла, для них любая клятва недействительна. Ты ведь не можешь предать декорацию, верно?

Правильней было бы сказать, что такие воспринимают других людей как неписей в онлайновой игре, но этот мир ещё не дошёл до виртуальности, так что пришлось подбирать подходящую аналогию.

— Я понял, господин, — мрачно сказал Кельмин. — Действительно, всё просто. И какой тогда смысл в этой клятве на крови?

— Смысл есть, конечно. Смысл был бы, даже если бы эта клятва была просто словами. Любая клятва ограничивает. Ты, кстати, не болтай о нашем разговоре — хоть это и не секрет, болтать об этом всё равно не стоит. Кто способен додуматься сам, тот и додумается, а кто не способен, тому и не надо.

Я вдруг поймал себя на том, что начал вести себя в духе этого мира. Раньше меня всегда поражала такая повсеместно принятая позиция: «это не секрет, мы просто об этом не говорим», и вот теперь я и сам так говорю и делаю. Похоже, полностью проникся.

— Даже мысли не было болтать, господин, — хмуро сказал Антон. Выглядел он подавленно — осознание, что на клятвы больше нельзя полагаться, радости ему явно не добавило.

— Ну и ладно, — согласно кивнул я. — Не бери это в голову, просто имей в виду, что такая вероятность есть. Для того и нужно приглядывать за слугами, чтобы вовремя выявить попытки манипуляции или выверты психики. Но мы сильно отвлеклись от истории со Ждановой. История там простая: у Есении есть племянник, сын её покойной сестры. Мы про него даже не знали, потому что интересуемся только ближайшими родственниками, однако он жил с ней с восьми лет и был ей как родной сын. Сейчас ему девятнадцать. Год назад он связался с какой-то уличной бандой и стал соучастником грабежа. Или, возможно, не стал — Есения настаивает, что его подставили. В результате он получил семь лет, а остальные участники свалили всё на него и отделались условными сроками.

— Что-то много ему дали, — заметил Кельмин.

— Получил по максимуму. Потерпевшего там избили, а он оказался организатором и главным исполнителем.

— А остальные, стало быть, просто в стороне стояли?

— Получается так, — согласился я. — Во всяком случае, судья в это поверил. Ну, или сделал вид, что поверил.

— А почему она сразу нам не сказала?

— У них отношения напряжённые, у подростка переходный возраст и дурь в голове. Есения живёт в нашем поместье, а он в её старой квартире. Она даже не сразу узнала, что он в тюрьме, ну и стыдно ей было в таком признаваться. Хотя я думаю, что она в любом случае вскоре бы ко мне пришла, уже успела понять, что своими силами сделать ничего не может. В общем, надо в точности выяснить, что там на самом деле произошло. Если действительно дело обстоит именно так, как она рассказывает, то я попрошу князя его помиловать, а ты проследишь, чтобы бывшие друзья обходили его по другой стороне улицы.

— Уличная шайка? — поморщился Кельмин. — Наверняка на всю голову отбитые. Опять придётся какое-то братство просить на них воздействовать.

— Если будет надо, то будем просить, — пожал я плечами.

— Вообще не понимаю, почему всю эту шушеру нельзя прижать, — в сердцах сказал он. — Они ведь даже не прячутся, в открытую свои дела проворачивают.

Я с интересом посмотрел на него.

— А ты, оказывается, мечтатель, Антон, — со смешком заметил я. — Всё же чувствуется в тебе военное прошлое. Вы, вояки, любите простые решения — вот друзья, вон враги — прицеливайся да стреляй.

— Да я помню, как вы говорили, что братства сдерживают уличную преступность.

— Сдерживают, — кивнул я. — Но на самом деле их терпят совсем не за это. Их просто используют для контроля уличной преступности, раз уж их невозможно уничтожить. Точнее, уничтожить-то всю преступность можно, но так будет хуже для всех.

— Это как так? — изумился Кельмин.

— Голову включи наконец, Антон, — недовольно сказал я. — Вот давай вместе пофантазируем, что мы оказались на месте князя и хотим уничтожить преступность в княжестве. Во-первых, как у нас сейчас дело обстоит? Какие-то районы охраняет муниципальная стража, за что-то отвечает княжеская, а некоторые части города вроде нашего Масляного конца, полностью под гербовыми семействами. С таким раскладом ничего особо не сделаешь, поэтому всех этих стражников надо разогнать и создать одно мощное ведомство, которое может эффективно действовать во всём княжестве. Так?

— Так, — осторожно согласился тот.

— Смотрим дальше. Если как сейчас, ради каждого мелкого жулика разводить канитель с многомесячным следствием, сбором доказательств, боданием с адвокатами, то никаких следователей не хватит. Значит, нужно вводить специальный кодекс для упрощённого судопроизводства. Верно?

— Ну… верно.

— И вот мы похватали и рассадили по тюрьмам всех преступников. Всё, казалось бы, замечательно, но что эта могучая машина будет делать дальше? Они же не будут просто сидеть и ждать, пока опять не появится какой-нибудь злодей и не украдёт у тёти Златы простыню с верёвки. Они начнут присматриваться к обывателям, благо посадить кого-то с нашим новым упрощённым судопроизводством делать нечего. Они начнут лезть в политику, потому что такое мощное ведомство не будет просто выполнять приказы, оно обязательно станет продвигать свои интересы. Причём именно свои интересы, а вовсе не интересы княжества.

— Вы считаете, что так будет? — с сомнением спросил Кельмин.

— Сомневаешься? Зря. Именно так и будет. Когда силовые ведомства получают слишком много власти в стране, это никогда ничем хорошим не заканчивается. Потом приходится тратить много времени и сил, чтобы загнать их обратно на место. Они должны быть где-то в районе золотой середины, то есть достаточно сильными, чтобы эффективно бороться с преступностью, но не настолько сильными, чтобы лезть в политику. А ещё лучше иметь несколько конкурирующих ведомств, как у нас. Так что братства — это меньшее зло, действительно меньшее.

— Угум, — не очень убеждённо хмыкнул Антон. Впрочем, зная Кельмина, я уверен, что позже он тщательно всё обдумает, и скорее всего, придёт к тем же выводам.

* * *

О появлении Зеппера в Новгороде мы узнали заблаговременно и совершенно случайно — о его приезде не объявлялось, жил он в гостевом особняке банка и на публике не появлялся. Если бы Зайка ненароком не услышала о приезде в банк «большого начальника», мы о нём и не узнали бы. Не сказал бы, что это сильно много нам дало, но возможность хоть чуть-чуть подготовиться у меня появилась. Как минимум, нам удалось выяснить, что он интересуется поставщиком алхимии. Вряд ли особенно успешно — мутная фирма «Доброе дело» потому и была мутной, чтобы на ней все ниточки заканчивались.

Как мы и ожидали, вскоре от него последовало предложение встретиться. Я, в общем-то, ничего против не имел — встретиться с ним так или иначе придётся, так почему бы и не сейчас? Я ответил согласием, и после безуспешной попытки заставить меня приехать к нему, он в конце концов предложил вместе пообедать в небольшом ресторанчике, куда пускали только по рекомендации. Впрочем, ни мне ни Зепперу рекомендация не требовалась, мы, можно сказать, сами были рекомендацией.

Эрих Зеппер выглядел очень колоритно — благородная седина, не менее благородная щетина, устало-внимательные глаза, ну и вообще физиономия, вызывающая полное доверие. Выглядел он, как человек, которому хочется немедленно отдать свои деньги — одним словом, как банкир.