Бремя идолов - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/60
• Следующая

Сайфулин начал пить по-настоящему, благо партком, профком и комсорг канули в Лету. Ощущение свободы пьянило сильнее всякой бутылки. Можно было говорить что угодно. И ругать кого угодно. Таким и было первое чувство свободы. Но оказалось, что такой же свободой обладал и директор. Он мог платить, а мог не платить своим сотрудникам зарплату. И мог «прокручивать» заводские деньги, отдавая их в банки, которые возникали только для того, чтобы сразу лопнуть. Семья Сайфулиных еще умудрялась как-то сводить концы с концами, но произошло самое худшее, что могло произойти.

Начались семейные скандалы. Когда нет денег и взаимной симпатии, искать повод для ссор не нужно, он всегда найдется. Случается, что даже взаимная симпатия не спасает брак от «монстра безденежья». В таких случаях брак либо сразу распадается, либо проходит самое сложное испытание. Сайфулины это испытание не выдержали. Скандалы происходили почти ежедневно. Жене все это довольно быстро надоело, и она, забрав дочь, переехала к матери. К тому времени Игната выселили из однокомнатной квартиры, и он жил в заводском общежитии, в одной комнате с тремя молодыми работниками завода.

Ему пришлось сносить их насмешки и усмирять их молодых подружек, часто навещавших своих друзей. Мужчины даже по очереди мыли посуду и убирали мусор, хотя все трое были моложе Сайфулина лет на десять-пятнадцать. Он терпел почти два года. Казалось, все изменится, когда закончится срок аренды квартиры. Но жена возвращаться не захотела. С его согласия она продала квартиру. Ему же купили однокомнатную, в самом центре города, чем он был очень доволен. Квартира была маленькая, зато отдельная, с кухней и ванной комнатой. Жена купила себе двухкомнатную, поближе к матери, а оставшиеся деньги, где-то около десяти тысяч долларов, они честно поделили на четыре части. При этом одна часть досталась Игнату, одна – жене, одна – дочери и одна часть – матери жены. Почему нужно было делиться с тещей, Сайфулин не понимал. Но жена убедила его, что нужно, так как два с лишним года, пока он жил в общежитии, она столовалась у своей матери. Как будто та была ей чужой. Но, во всяком случае, он получил отдельную квартиру и больше двух тысяч долларов. Тогда ему все казалось сказкой.

Игнат купил себе мотоцикл и мебель, даже приобрел телевизор и видеомагнитофон. Первое время у него стали появляться и женщины. Потом все снова закружилось. Сначала он попал в аварию и разбил мотоцикл. Потом долго лечился. Телевизор и видеомагнитофон пришлось продать. Потом – за долги – отдал и мебель. Вскоре в его однокомнатной квартире остались только раскладушка, старый слесарный столик и несколько колченогих стульев.

В какой-то момент на заводе вообще перестали платить зарплату, Игнат теперь иногда заезжал к жене – та успела во второй раз выйти замуж – и брал у нее взаймы. Но часто ездить к жене было стыдно, и он стал пить только самую дешевую водку, благо в ней как раз не было недостатка.

Прежние знакомые его уже не узнавали – Сайфулин стал исхудавшим стариком с впалой грудью и слезящимися глазами. Никто из прохожих не дал бы ему меньше пятидесяти, хотя на самом деле ему было сорок четыре. И наконец, апофеозом его несчастий стало свидание с собственной дочерью: когда Игнат в очередной раз после приступа язвы все-таки отправился к жене занять немного денег, он встретил дочь, спешившую куда-то с подругами. Она была уже взрослая, училась в девятом классе. Дочь, беседовавшая с девочками, скользнула равнодушным взглядом по лицу незнакомого небритого мужчины – и прошла дальше. А отец, потрясенный, стоял и долго не мог понять – как же она не узнала его? Или не захотела узнавать при подругах? Он не знал, что и думать.

Вернувшись домой, Игнат слег и с тех пор больше не ходил на работу. Некоторые из прежних друзей иногда приносили хлеб или суп, но это длилось недолго, и он часто голодал по нескольку дней. От равнодушия за свою судьбу он даже не обращал внимания на сильные боли в животе. Все кончилось тем, что он отправился на бульвар и, сидя там с кепкой в руках, что-то мычал, упрашивая прохожих подать ему на пропитание. Иногда попадались жалостливые люди, которые бросали ему мелочь. Попадались и состоятельные – те бросали даже доллары.

Два раза его крепко били цыгане – за то, что сидел в «неположенном» месте, на их участке. Как-то раз его избили подростки, решившие так покуражиться над нищим и несчастным стариком. Никто даже не подозревал, что у этого попрошайки есть собственная квартира в престижном районе. Он держался до последнего, предпочитал собирать милостыню, но квартиру не сдавал, помня о своих мытарствах в заводском общежитии.

Многое изменилось, когда появился Рамик. Он оказался хорошим парнем, добрым, отзывчивым. Рамик охотно давал в долг, не разрешал напиваться, даже купил ему телевизор. Игнат сначала относился к появившемуся ангелу настороженно, боялся, что тот хочет отобрать у него квартиру, прятал паспорт. Но Рамик не говорил о квартире. Наоборот, улыбался, показывая белые зубы и объясняя, что работает представителем благотворительного общества, которое заботится об одиноких москвичах. И хотя Сайфулин не очень верил в благотворительность, после того как потерял деньги в «МММ», тем не менее он почему-то поверил Рамику и даже несколько раз пускал его к себе домой.

В это утро Рамик приехал с целой авоськой продуктов – с фруктами, овощами и даже с йогуртом. Рамик впервые за все время привез и две бутылки водки.

– Уезжаю на юг, – сообщил Рамик. – На отдых. Вернусь через месяц, тогда и поговорим.

– Как же так? – огорчился Игнат. – Как же я без тебя?

– Ничего, старик, месяц продержишься. – Парень хлопнул его по плечу.

Рамик был совсем молодой, лет двадцать пять от силы. У него были черные курчавые волосы, смуглое лицо, приятные миндалевидные глаза и открытая улыбка. Он все время улыбался. Вдвоем они выпили обе бутылки. При этом пил в основном Игнат. Рамик только улыбался, наливая хозяину полный стаканчик. Когда Игнат заснул прямо за столом, Рамик осторожно поднял его, перенес на раскладушку и, выходя из дома, включил все газовые конфорки, не зажигая огня. Он вышел из дома с улыбкой на устах.

В стоявшей на углу машине сидел мужчина. Еще более смуглый, чем Рамик, со щеточкой черных усов и большим носом с горбинкой. Он повернулся в сторону Рамика и взглянул на него вопросительно.

– Все в порядке, – понял Рамик. – Все сделал, как нужно.

Сидевший за рулем взял мобильный телефон, набрал номер.

– Говорит Ахмад. У нас все готово.

Ровно в пятнадцать часов двадцать шесть минут все окрестные дома вздрогнули от взрыва. Дежурившие на улице офицеры ГАИ передали срочное сообщение о возможном террористическом акте.

Через полчаса на месте взрыва уже работали бригады спасателей, сотрудники милиции и ФСБ. Прибыл и мэр города. Мрачный, как туча, он стоял перед разрушенным домом.

– По предварительным данным, – докладывал один из его подчиненных, – взрыв произошел в результате утечки газа. Пока извлекли из завала только шестерых погибших. Много раненых. Сколько всего пострадало, пока не установлено.

– Как это произошло? – спросил мэр.

– Взрыв. Утечка газа. Вы ведь знаете, какая это проблема…

– А эти откуда набежали? – Мэр кивнул в сторону журналистов, снимавших происходящее со всех сторон.

– Сообщили, – пожал плечами подчиненный. – Они беду чуют, сразу слетаются.

– Стервятники, – пробормотал неодобрительно мэр.

Он пошел к своей машине. Третий случай за год, причем в самом центре города, думал огорченный мэр. Опять все газеты будут обливать его грязью. Что, конечно же, уменьшит его шансы на выборах президента. Он повернулся и подозвал своего подчиненного.

– Пусть ФСБ хорошенько проверит. Что-то слишком часто у нас взрываются дома. Здесь линию газа сто раз проверяли, и ничего страшного не было. Пусть проверят еще раз.

– Говорят, на втором этаже один бомж жил. Он, наверное, и забыл выключить газ. Оттуда и рвануло, – доложил подчиненный.

• Предыдущая
• 32/60
• Следующая