И вот пришел ты - Клейпас Лиза - Страница 26
- Предыдущая
- 26/104
- Следующая
Эти хождения во сне стали повторяться чаще. Вчера она проснулась в библиотеке, а сегодня утром – в гостиной на диване. Как она оказалась там? Как ей удалось спуститься по лестнице не упав? Ведь она могла сломать шею!
Нужно положить этому конец. Неужели ей придется ежевечерне привязывать себя к кровати, испуганно думала Лили. Но что скажут окружающие, если вдруг обнаружат ее в таком виде? Ну, Вулвертон, естественно, ничему не удивится, решила она и невесело усмехнулась. Он просто сочтет ее величайшей развратницей на свете.
А что, если попытаться пить крепкие напитки на ночь? Если бы она опьянела… нет, это к добру не приведет. Уж слишком часто она видела, как вино разрушает человеческие судьбы. А что, если посоветоваться с врачом и попросить выписать сонные порошки… но вдруг он объявит ее помешанной? Лили провела рукой по мокрым волосам и закрыла глаза.
– Возможно, я действительно помешалась, – проговорила она и судорожно сжала кулаки. Любая сошла бы с ума, если бы у нее украли ребенка!
Вымыв волосы и энергично растерев себя мочалкой, Лили вышла из ванны и завернулась в теплое полотенце. Спустя некоторое время она надела кружевную нижнюю сорочку, вышитые хлопковые чулки и платье с набивным рисунком из крохотных розовых цветочков. В этом наряде она выглядела такой же юной, как Пенелопа.
Лили расположилась перед камином и принялась строить планы на грядущий день.
– Сначала, – проговорила она, щелкнув пальцами, – я должна убедить Вулвертона в том, что Закари ухаживает за мной, а не за Пенни. Это собьет его со следа.
– Мисс? – услышала она робкий голос и, повернувшись, увидела в дверях туалетной горничную. – Вы сказали…
– Нет-нет, не обращай внимания. Я разговаривала сама с собой.
– Я пришла собрать грязное белье.
– Можешь забрать мою ночную сорочку и постирать ее. Да, и еще скажи мне, где лорд Рейфорд. Я хочу поговорить с ним.
– Он уехал в Лондон, мисс.
– В Лондон? – Лили нахмурилась. – Но зачем? И надолго?
– Он предупредил Сильверна, что вернется вечером.
– Да, непродолжительная поездка. Что можно сделать за такое короткое время?
– Никто не знает, зачем он поехал.
У Лили возникло ощущение, что горничная что-то утаивает. Да, все слуги Вулвертона держат язык за зубами и верны своему хозяину. Лили предпочла удержаться от дальнейших расспросов.
Уэстфилд стоял на одном из трех холмов на северо-западе от Лондона. В хорошую погоду оттуда можно было увидеть почти дюжину графств. В Уэстфилде, самой достойной из всех привилегированных школ для мальчиков, учились будущие великие политики, художники, поэты и военные. Алекс тоже учился здесь.
Несмотря на строжайшую дисциплину и тиранию старшеклассников, он сохранил светлые воспоминания о школьных годах – годах крепкой дружбы и юношеских проказ. Поэтому он надеялся, что Генри приживется в Уэстфилде, однако получилось иначе.
Угрюмого вида мальчик проводил Алекса в кабинет директора. Директор, доктор Торнуэйт, поднялся из-за огромного письменного стола со множеством ящиков и без тени улыбки поздоровался с Алексом. Торнуэйт оказался худощавым мужчиной с седыми волосами, узким морщинистым лицом и кустистыми темными бровями. У него был визгливый голос, и с первого же мгновения он повел разговор в недовольном тоне:
– Лорд Рейфорд, я хотел бы выразить свое облегчение по поводу того, что вы приехали забрать нашего нарушителя спокойствия. Этот молодой человек обладает буйным темпераментом, что чрезвычайно опасно для окружающих и абсолютно неприемлемо в Уэстфилде.
Когда директор закончил свою краткую речь, Алекс услышал позади себя голос брата:
– Алекс!
Генри, сидевший на деревянной скамье у стены, бросился было к нему, но потом, вспомнив, что нужно держаться степенно, остановился.
Алекс не смог сдержать улыбку. Взяв брата за шиворот, он притянул его к себе и пристально посмотрел в глаза.
– Почему он говорит, что ты опасен, малыш?
– Из-за одной шутки, – признался Генри.
Алекс грустно усмехнулся. Генри действительно обладал острейшей тягой к шалостям, однако он был хорошим мальчиком – любой мужчина гордился бы таким сыном. Недостаточно рослый для своих двенадцати лет, он отличался отменным здоровьем и силой. Он преуспевал в спорте и математике и втайне от всех увлекался поэзией. Обычно в его ярко-синих глазах мелькали озорные искорки, а непокорные светлые вихры торчали во все стороны и требовали постоянного внимания к себе. Характер Генри как бы компенсировал малый рост: он был решителен и настойчив и являлся признанным лидером среди сверстников. Когда он совершал что-то плохое, то быстро признавал свою ошибку и извинялся. Алексу трудно было представить, какую провинность мог совершить Генри, чтобы дело дошло до исключения. Ну, склеил страницы в школьном учебнике или поставил на приоткрытую дверь банку с водой. Как бы то ни было, Алекс успокоит Торнуэйта, извинится и уговорит оставить Генри.
– Какой шутки? – спросил Алекс, переводя взгляд с доктора Торнуэйта на Генри и обратно.
Ответил ему директор, в голосе которого четко выделялись злобные интонации:
– Он взорвал входную дверь моего дома.
Алекс посмотрел на брата.
– Что ты сделал?
У Генри хватило ума пристыженно опустить глаза.
– Порох, – проговорил он.
– Я сам мог пострадать от взрыва, – продолжал Торнуэйт, глядя на Алекса из-под низких, похожих на пауков бровей. – Или моя экономка.
– Зачем? – Алекс был озадачен. – Генри, это не похоже на тебя.
– Напротив, – возразил доктор Торнуэйт, – это очень типично для него. У Генри бунтарский характер: он высказывает недовольство преподавателями, отказывается принимать дисциплину в любой форме…
– Наглая ложь! – вспылил Генри, гневно уставившись на директора. – Я исполнял все, что вы требовали, и даже больше!
Торнуэйт многозначительно взглянул на Алекса, как бы говоря: «Вы же видите!»
Алекс мягко взял брата за плечи:
– Посмотри на меня. Зачем ты взорвал дверь директора? Генри упорно молчал. Торнуэйт вмешался:
– Генри принадлежит к тому типу, который…
- Предыдущая
- 26/104
- Следующая
