Предводитель волков - Дюма Александр - Страница 18

• Предыдущая
• 18/56
• Следующая

— В кого я влюблен?

— Да, я тебя именно об этом спросил.

— Ну, что до этого, кузен Тибо, — ты можешь вырвать сердце у меня из груди, но не заставишь назвать ее имя.

— Ты уже назвал.

— Как! Я сказал тебе это? — закричал Ландри, остолбенело уставившись на башмачника.

— Конечно.

— Да как же это?

— Разве ты не говорил, что лучше бы тебе было упасть под мельничное колесо в день, когда ты нанялся старшим подручным к вдове Поле? Ты несчастлив на мельнице и влюблен; стало быть, ты влюблен в мельничиху, и эта любовь — причина твоих бед.

— Замолчи же, Тибо! Что, если она нас услышит?..

— Хорошо; но как она может услышать нас? Где она может спрятаться — разве что превратиться в невидимку, сделается бабочкой или цветком?

— Все равно, Тибо, молчи!

— Она так сурова, эта мельничиха? Твое отчаяние не вызывает у нее жалости, бедный малый? — продолжал Тибо.

Эти, казалось бы, полные сострадания слова на самом деле скрывали под собой удовлетворение и насмешку.

— Еще как сурова! — ответил Ландри. — Вначале мне казалось, что она не отталкивает мою любовь. Целые дни я пожирал ее взглядом; ее глаза тоже иногда останавливались на мне; посмотрев на меня, она улыбалась… Увы, милый Тибо, я так радовался этим взглядам и улыбкам!.. Боже мой! Почему я не удовольствовался ими?

— Вот в чем дело, — философски заметил Тибо. — Человек ненасытен.

— Увы, да! Я забыл, что она мне не пара, и заговорил. Госпожа Поле страшно рассердилась, назвала меня маленьким оборванцем и большим нахалом и пообещала на следующей неделе выставить за дверь.

— Ох, — сказал Тибо, — а давно ли это было?

— Примерно три недели назад.

— И следующая неделя еще не наступила? — спросил Тибо, и его улегшаяся было тревога снова пробудилась, поскольку он лучше знал женщин, чем его кузен Ландри.

Затем, помолчав немного, Тибо продолжил:

— Ну-ну, ты не так несчастлив, как я думал.

— Не так несчастлив, как ты думал?

— Нет.

— Ах, знал бы ты, что у меня за жизнь! Ни взглядов, ни улыбок! Когда она встречается со мной, она отворачивается, а когда я прихожу к ней с отчетом о делах на мельнице, она слушает меня с таким презрительным видом, что я уже не могу говорить об отрубях, пшенице, ржи, ячмене или овсе, о помоле и высевках и начинаю плакать; тогда она с такой угрозой в голосе говорит мне: «Берегись!», что я убегаю и прячусь за своими решётами.

— Да зачем ты обращаешься со своими чувствами к хозяйке? Сколько вокруг девушек, которые рады будут иметь такого кавалера!

— Так я же не по своей воле полюбил ее!

— Заведи другую подругу, а об этой женщине не думай.

— Я не смогу.

— Но хотя бы попробуй. К тому же, если мельничиха увидит, что твое сердце принадлежит другой, может случиться, что она станет ревновать и бегать за тобой, как ты сейчас бегаешь за ней. Женщины такие странные!

— О, если бы я был в этом уверен, я немедленно попытался бы… Хотя теперь…

И Ландри покачал головой.

— Так что же… теперь?

— …хотя теперь, после того, что произошло, все бесполезно.

— Что же все-таки произошло? — спросил Тибо, которому хотелось узнать все до конца.

— Да так, ничего, — ответил Ландри. — Боюсь говорить об этом.

— Почему?

— Потому что у нас говорят: не буди несчастья, пока оно спит.

Тибо настоял бы на своем, чтобы узнать, о каком несчастье идет речь, но они уже подошли к мельнице, и Ландри, даже если бы начал рассказ, не успел бы его закончить.

Впрочем, Тибо знал уже достаточно: Ландри влюблен в прекрасную мельничиху, но она равнодушна к нему.

Такой соперник не казался ему опасным.

Тибо с гордостью и тайным самодовольством сравнивал тщедушную мальчишескую внешность своего кузена, восемнадцатилетнего парня, со своей наружностью крепкого мужчины пяти футов шести дюймов роста; это вполне естественно навело его на мысль о том, что если у г-жи Поле хороший вкус, то неудача Ландри служит залогом его собственного непременного успеха.

Койольская мельница была расположена в очаровательном месте — в глубине прохладной долины; вода, которая вертит ее колесо, образует затененный ивами пруд; среди ив растут стройные тополя; высокие и карликовые деревья переплетаются между собой, с великолепным ольшаником и огромным орешником с благоухающей листвой. Поворачивая мельничное колесо, вода, пенясь, стекает в маленький ручеек, который, подпрыгивая на камнях, поет свою вечную песню и осыпает алмазными брызгами цветы, кокетливо склоняющиеся над водой, чтобы увидеть свое отражение.

Сама мельница так хорошо укрыта рощей кленов и плакучими ивами, что в сотне шагов от нее можно увидеть только трубу, из которой, подобно колонне из голубого алебастра, поднимается дым.

Пейзаж, хорошо знакомый Тибо, на этот раз привел его в совершенно неописуемый восторг, какого он раньше никогда не испытывал.

До сих пор он смотрел на него другими глазами; теперь же у него появилось эгоистичное чувство собственника, самодовольно оглядывающего приобретенные владения.

Но еще большая радость охватила его, когда он вошел во двор и увидел живую картину.

Голуби с лазурными и пурпурными шейками ворковали на крышах; утки с криком плескались в ручье; куры кудахтали на навозной куче; индюки, надувшись, ходили вокруг индюшек; ухоженные белые и коричневые коровы возвращались с пастбищ с полным выменем молока; здесь разгружали повозку, там распрягали двух прекрасных першеронов, которые с ржанием тянули к кормушкам свои большие головы, освобожденные от сбруи; парень поднимал мешок на чердак; девушка несла хлебные корки и помои огромной свинье, гревшейся на солнце как бы в ожидании, когда ее превратят в солонину, сосиски и кровяную колбасу; все твари ковчега, от ревущего осла до поющего петуха, нестройно смешивали голоса в этом сельском концерте, которым, казалось отбивая такт, управляла мельница.

Тибо был ослеплен красочным зрелищем.

Он уже видел себя хозяином этого богатства и так весело потирал руки, что Ландри, если бы не был так поглощен своей болью, возраставшей по мере приближения к дому, конечно, обратил бы внимание на его необъяснимую радость.

Сидевшая в столовой вдова увидела их, едва они показались в воротах.

Казалось, ей было очень любопытно, что это за незнакомец явился с ее старшим подручным.

Тибо с развязным видом пересек двор, вошел в дом и представился мельничихе, объяснив, что решился прийти к ней, потому что очень хотел повидать Ландри, своего единственного родственника.

Хозяйка приняла его очень любезно.

С улыбкой, которую Тибо счел добрым предзнаменованием, она пригласила гостя провести на мельнице весь день.

Он принес ей подарок: проходя через лес, прихватил несколько дроздов, попавшихся в расставленные на рябинах силки.

Мельничиха тут же велела их ощипать, сказав, что надеется угостить Тибо.

Однако башмачник заметил, что, разговаривая с ним, прекрасная мельничиха все время поглядывает куда-то через его плечо.

Живо обернувшись, он увидел предмет ее внимания — Ландри, распрягавшего ослов.

Заметив, что ее взгляд перехватили, г-жа Поле стала красной, как вишня, но тотчас же пришла в себя.

— Господин Тибо, — сказала она новому знакомому, — с вашей стороны было бы очень милосердно помочь своему кузену: вы такой сильный, а эта работа для него слишком тяжелая.

И ушла в дом.

— Черт! Черт! — произнес Тибо, проследив взглядом за мельничихой и переведя затем глаза на Ландри, — этому шалопаю везет больше, чем он думает, и не придется ли мне, чтобы от него избавиться, прибегнуть к помощи черного волка?

Тем не менее Тибо исполнил просьбу мельничихи.

Он подозревал, что прелестная вдова следит за ним из окна, поэтому приложил к работе всю свою силу и ловкость.

А затем они собрались в комнате, где служанка накрывала на стол.

Когда все было готово, вдова села на свое место и пригласила Тибо сесть справа от нее.

• Предыдущая
• 18/56
• Следующая