Я сам похороню своих мертвецов - Чейз Джеймс Хэдли - Страница 9

– Доброе утро, Чак, – произнес Инглиш, садясь в машину. – Что хорошего скажешь?

– Я, как вы и велели, съездил и поговорил с консьержем, – сообщил Чак, склонившись над дверцей машины и наблюдая, как Инглиш устраивается на сиденье. – Это некий Том Кэлхун. Он оказался весьма услужливым парнем после того, как я позвенел монетами у него над ухом. У вашего брата была секретарша. Ее зовут Мэри Савитт, у нее квартира на Ист-плейс, дом сорок пять.

– Отлично, – одобрил Инглиш. – Давай съездим туда. Поторопись, Чак. Я хочу застать ее, пока она никуда не ушла.

Чак прыгнул на водительское сиденье и завел мотор. Пока «кадиллак» быстро скользил по запруженным автомобилями улицам, Инглиш просматривал захваченные с собой газеты.

Все они отвели довольно много места под самоубийство Роя, связывая его имя с именем Ника. По крайней мере, Сэм Крейл сделал свою работу, подумал Инглиш: Коррин никто не упоминал. Морилли, похоже, тоже отрабатывал свое содержание. Он выдал репортерам версию, что Рой переутомился на работе, предположительно, застрелился в приступе депрессии, наступившей вслед за нервным срывом. История звучала не особенно убедительно, но Инглиш был уверен, что ее будут считать правдивой до тех пор, пока кому-нибудь не придет в голову усомниться вслух.

Перед тем как уйти от Джули, Инглиш позвонил в свой офис. Гарри сказал, что его там дожидаются газетчики, и Инглиш велел задержать их до его приезда.

Он с раздражением подумал, что, возможно, даром потратит время на эту Мэри Савитт. А ведь предстоит еще столько дел. Ему необходимо увидеться с сенатором Генри Бомонтом и развеять его опасения. Ему необходимо переговорить с комиссаром полиции. Ему необходимо побеседовать с Сэмом Крейлом, а потом еще разобраться с этими борзописцами. Однако он был на сто процентов уверен, что если кто-то и догадывается, с чего вдруг Рой убил себя, то это именно Мэри Савитт. Личный секретарь, как никто другой, знает, что творится на душе у работодателя, и, если только эта девушка не совсем уж пустоголовая, она должна догадываться, что именно пошло не так.

Чак произнес:

– Подъезжаем, босс. Это вон то здание слева.

– Перед входом не останавливайся, – сказал Инглиш. – Проедешь еще полквартала, а оттуда вернемся пешком.

В точности выполнив указания, Чак припарковал машину. Мужчины вышли.

– Пойдешь со мной, – велел Инглиш и двинулся быстрым и широким шагом к многоквартирному дому из темно-коричневого песчаника, на который указал ему Чак.

В подъезде висели почтовые ящики с именами жильцов, и Инглиш вычислил, что квартира Мэри Савитт находится на четвертом этаже. Вход на этажи преграждала дверь, возле которой тянулся целый ряд звонков. Чак нажал на кнопку четвертого этажа, ожидая, что сейчас щелкнет запор. Однако ничего не произошло, и он, нажав на кнопку еще раза три, посмотрел на Инглиша.

– Похоже, гнездышко пусто, – произнес он.

– Вероятно, она уже видела газеты и поспешила в контору, – предположил Инглиш, нахмурившись.

В этот момент дверь на лестницу открылась, и из нее вышла девушка. Она была аккуратно одета, но в безжалостном утреннем свете выглядела сонной и бледной. Однако при виде Инглиша глаза ее широко распахнулись. Руки спешно взметнулись к волосам, и она заправила под шляпку выбившийся локон. Инглиш равнодушно наблюдал за ее реакцией. Его фотографии так часто печатали в газетах, что он уже привык, когда его узнают посторонние люди.

Он приподнял шляпу:

– Прошу прощения, мисс, я надеялся застать мисс Савитт. Наверное, она уже ушла?

– О нет, она еще не уходила, мистер Инглиш, – ответила девушка, улыбаясь. – Вы ведь мистер Инглиш, верно?

– Совершенно верно, – ответил Инглиш, держа шляпу в руке. – Как вы сразу меня узнали.

– Ну конечно! Я бы вас узнала где угодно, мистер Инглиш. На прошлой неделе я была на «Далекой луне». Считаю, это просто грандиозное шоу!

– Очень рад, – отозвался Инглиш и каким-то образом сумел показать, что он действительно рад и ее мнение важно для него. – Наверное, мисс Савитт все еще спит. Я уже три раза звонил.

Пока они беседовали, Чак с нескрываемым интересом рассматривал девушку. Его острый взгляд отметил ее длинные, стройные ноги, и он вытянул губы, беззвучно присвистнув.

– Наверное, у нее звонок сломался, – предположила девушка, не подозревая о пристальном интересе Чака. Ее взгляд был сосредоточен на одном только Инглише. – Я точно знаю, что она дома. Бутылка молока до сих пор стоит на пороге, и газета там же. Кроме того, она никогда не уходит раньше десяти.

– В таком случае я, пожалуй, поднимусь и постучу, – сказал Инглиш. – Большое спасибо за помощь.

– Пожалуйста. Она точно дома.

Инглиш одарил ее теплой дружелюбной улыбкой, от которой у нее слегка закружилась голова, и прошел мимо нее к лестнице вместе с Чаком, который ступал за ним по пятам.

Пока они поднимались по ступенькам, Чак присвистнул уже вслух:

– Вот это да! Мне бы так. Видели, как она глазела на вас? Да она была готова в обморок хлопнуться. Стоило вам лишь щелкнуть пальцами, и она бы…

– Перестань! – отрезал Инглиш.

– Слушаюсь, босс, – ответил Чак, закатывая глаза. Но пока он шел по ступенькам, губы его все еще двигались, как будто он продолжал безмолвно рассуждать сам с собой.

Перед дверью Мэри Савитт действительно стояла бутылка молока и лежала сложенная газета.

Инглиш кивнул на дверь, и Чак резко постучал.

Никто не открыл. Чак снова постучал и снова не дождался ответа.

– Как думаешь, Чак, сможешь вскрыть замок? – спросил Инглиш, понизив голос.

На секунду Чак выразил изумление, затем осмотрел замок.

– Плевое дело, но вдруг она вызовет полицию.

– Давай открывай, – велел Инглиш.

Чак вынул из кармана небольшую железку, подставил ее под замок, немного поколдовал, и в следующий момент дверь была открыта.

Инглиш ступил в старательно прибранную гостиную, маленькую, неплохо обставленную и яркую от весенних цветов.

– Дома есть кто? – спросил он, повышая голос.

Подождав в тишине, Инглиш пересек комнату и постучал в следующую дверь.

Чак тоже вошел в квартиру и тихо прикрыл за собой входную дверь.

Инглиш снова постучал, затем открыл дверь и заглянул в затемненную комнату. Сквозь задернутые занавески просачивалось достаточно света, чтобы понять, что это спальня. Он взглянул на кровать: никого, и одеяло отброшено в сторону.

– Думаю, она вышла, – сказал он Чаку.

– Может, ванну принимает, – предположил Чак. – Хотите, я загляну?

Инглиш пропустил мимо ушей его любезное предложение и вошел в спальню, на ходу включив свет.

Он вошел и замер на месте.

Справа от входа в спальню была еще одна дверь. И на этой двери, на белом шелковом пояске, перекинутом через верхнюю часть двери и закрепленном на чем-то с другой стороны, висело тело темноволосой девушки лет двадцати с небольшим. На ней был расстегнутый шелковый халат, под которым виднелась голубая ночная сорочка из нейлона. Даже если при жизни она и была красоткой, то теперь лицо стало восковым и распухший язык торчал из раскрытого рта. Запекшаяся кровь нитью тянулась от носа к подбородку. Чак шумно выдохнул.

– Вот же черт! Зачем она это сделала? – проговорил он придушенным, низким голосом.

Инглиш подошел к ней и коснулся руки.

– Наверное, она мертва уже часов семь, – решил он. – Дело все усложняется, Чак.

Чак подошел и встал рядом с ним, впившись в мертвую девушку оценивающим взглядом.

– Это точно, – согласился он, а затем продолжил: – Вот бы моя девчонка завела себе такую ночнушку, а то у нее одни только пижамы.

Инглиш не слушал его. Он стоял, пристально глядя на покойницу, и лихорадочно размышлял.

– Нам бы лучше убраться отсюда, босс, – произнес Чак после долгой паузы.

– Помолчи, а? – отрезал Инглиш и принялся обходить комнату.

Чак подошел к входной двери и ждал там, не спуская маленьких жестких глаз с Инглиша.

– На каминной полке, босс, – внезапно произнес он.