Грани (СИ) - Дмитриев Валентин Григорьевич - Страница 33

— Погоди, друже, — Блэк остановил его движение к автомату. — Я сам.

Он вплотную подошёл к коменданту. Солдаты не посмели даже шевельнуться. И плавным движением сняв тёмные очки, молча посмотрел тому в глаза. Комендант задёргался, попытался развернуться и уйти, но что-то его не отпускало. Так продолжалось с минуту. Чернов вернул очки на место, почти ласково сказал:

— Ну? Понял? — и рявкнул: — Выполнять!

Вздрогнувший комендант что-то тихо сказал автоматчикам, они кинулись вытаскивать из-под топчанов и прочих укрытий попрятавшихся там уголовников. Пинками и ударами прикладов их сгоняли наружу. Лейла повезла Сандру к жилищу Блэка, а сам он на пару с моим мужем держал на прицеле ковыляющих из барака урок. Пальцы Харальда дёргались возле спуска, но он поставил автомат на предохранитель. Проходящие косились на длинную золотистую ленту, пропущенную в патронник MG и перекинутую через плечо Чернова.

Харальд являл сейчас образец сдерживаемой до поры ярости берсерка. В глазах тёмными сполохами что-то переливалось, готовое вырваться наружу. Правая ладонь то и дело теребила ремень возле кобуры со "Стечкиным". Я боялась даже мысленно, одной себе, высказать посетившую меня страшную мысль. Через несколько минут прибыло ещё одно отделение, вместе с теми кто был с комендантом они быстро выгнали из второго барака его обитателей и построили между строениями в ряд. Мужчины, женщины, все средних лет, отдельно Блэк установил еще не очухавшегося мужика с густой короткой бородкой.

Вернулась Лейла, привезя остальных наших. Я заметила, что рядом с Олегом стоит Ирэт, для маскировки укрывшая свои роскошные пшенично-золотистые волосы и ушки хвостатым шёлковым платком. С БТРа никто из них не спускался. Комендант подошёл к Блэку и Харальду, доложил. Мой медленно достал пистолет. Они с Блэком переглянулись, вытолкали на середину бородатого. Чернов заговорил первым, обращаясь к коменданту:

— Сегодня урки из твоего загона поймали женщину, прибывшую в отряде моего друга. Они не могли не видеть, что она явно отличается от постоянных жителей и солдат лагеря. Они не могли не видеть, что она снаружи и не принадлежит никому, кроме того, кого сама пожелает.

Странная фраза. Как будто ритуальная, — подумала я.

— То, что они с ней сделали и пытались ещё сделать, ты догадываешься. Ты до попадания сюда служил на женской зоне и прекрасно знаешь повадки зэчек-лесбиянок. Мне следовало бы первым расстрелять тебя, за то что распустил это сучье племя. Но я никуда не тороплюсь… — зловеще завершил Чернов и подошёл к Харальду.

Марина, кажется, понимая, что сейчас произойдёт, зашептала Ирэт на ухо. Эльфиня чуть не заговорила по-своему, но сдержалась, хотя на её изящном лице отразилось одобрение и плохо скрываемый восторг.

Харальд шагнул вперёд, поднял пистолет. Все чувства исчезли из его взгляда. Я замерла, не зная, как воспринимать происходящее. Я и не подозревала, что человек, с которым я прожила пять лет, станет способным на такую ледяную, совершенно неэмоциональную, осознанную жестокость. Разумом я понимала, что это правильно, но сердце отказывалось верить в увиденное. С каждым рывком затвора я закрывала глаза, и внутри тоже что-то обрывалось. "…восемь, девять," — выстрел, "…восемь, девять," — выстрел… Щелчок вылетевшего магазина, короткий лязг затвора, загоняющего заряд из свежей в ствол. "…восемь, девять," — выстрел…

— Не можешь поверить? — тихо спросила Лейла. — А он совершенно прав. Я бы на его месте поступила точно так же. Иначе здесь не выжить. Я знаю таких, сейчас он расстреляет каждого десятого, а через полчаса легко сядет почитать тебе на ночь сказку. И кошмары ему сниться не будут. Знаешь, я тебе завидую… где б мне такого мужика найти. Э, да ты ревёшь, Фрези…

— Что, правда? — всхлипнула я.

— И ничего кроме правды.

Она достала платок, уголком вытерла мои глаза.

— Ничего… бывает. Я когда первый раз БТРом на дрофу случайно наехала, полдня рыдала. Но та дрофа накормила восемь человек, не евших пять суток.

— А что у Чернова с глазами? Он раньше никогда на зрение не жаловался.

— Ты его знала раньше? А ну да, разумеется… Нет, со зрением у него всё путём, даже больше чем у нас. Просто он просил никому об этом не рассказывать, а его просьба считай что приказ.

Я подняла глаза на Ирэт. Она смотрела на Харальда почти влюблённо. Лейла перехватила мой взгляд, усмехнулась.

— Вот и я о том же. Тихо, тихо, какая из меня тебе конкурентка… — она отошла на пару шагов, оглядывая меня почти мужским, оценочным способом.

— Ну вот и всё, — сказал Харальд, подходя к нам. — Теперь порядок.

Стены бараков через ровные промежутки были забрызганы тёмными потёками.

— Какой порядок, тут уборки дня на два, — сказала я, обнимая пропахшего порохом мужа. Слёз больше не было.

Седьмой день после перехода. Где-то на Грани. Форт Солнечный. Вечер. Блэк.

Мы сидели на балконе, пристроенном над входом на втором этаже. Харальд сумрачно вертел в руках стальную рюмку. На донышке там ещё был коньяк.

— Слушай, что здесь за херня происходит? Почему ты мне сразу не сказал о зэках?

— Да просто не успел. Ну и кто мог подумать, что она попрётся искать приключений. Ведь ни Марине, ни Фрези это в голову не взбрело, шататься в одиночку по незнакомому месту.

— Наивная европейская душа… — вздохнул мой друг. — Что Настя говорит? Как она?

— Ну как сказать, — вздохнул теперь я. — Говорит, жить будет. Через дней десять всё заживёт, она ей шок сняла, сделала, чтоб заскок на этом не случился и от мужиков не шарахалась. Но насчёт детей — Блэк помотал лохматой головой — не уверен. Уроды… Понимаешь, когда всё это случилось, когда Зона образовалась, в Москве решили, что сюда надо нагнать всяких штрафников и урок самых разных, чтоб из них, так сказать, контингент составить, и там заодно подчистить. А передохнут, не так жалко. Ну первые те быстро вкурили, что здесь им не там — и образумились. Стали за год настоящим спецназом. Те, кто выжил, в первый год здесь жарко было. А с зэками не вытанцовывается никак. За три года из них очень мало людьми стало. Остальные просто обитают тут, практически варятся в своём соку. Отдельно от нас. Заводилой у них была та баба, которой я прикладом в лоб засветил. Время от времени спецгруппы в окрестностях Зоны выуживают слишком много узнавших гражданских, заодно нагнетая обстановку. Мол, люди тут пропадают и всё такое. Эти ни рыба ни мясо сначала, а потом большинство осваивается и даже толк из них выходит. Жить можно. У меня в группе сначала почти пятьдесят человек было. С миру по нитке. Осталось двадцать восемь постоянных, считая нас с Настей, ну и время от времени комендант подкидывает до десятка, чтоб натаскал на открытом воздухе.

Харальд встал, походил по балкону. Я видел, настроение у него было никакое. Он посмотрел на равнину, начинавшуюся за юго-восточным краем лагеря.

— А что там, Блэк?

— Тоже Зона, — я пожал плечами.

— Как далеко ты заходил?

— Как ни странно, в ту сторону мы не забирались дальше чем на триста километров. По счётчику, конечно. Реально — никто не знает. Ничего особенно достойного внимания или пристального изучения. Признаков разумной жизни нет. Поселений, понятно, тоже никаких. Даже крайты там встречаются очень редко. Есть дрейфующие аномалии, в которых техника дохнет, но они там какие-то вялые. Можно просто сидеть и ждать, пока такая клякса уплывёт дальше, никто тобой не пообедает.

— С какой целью гэбисты организовали лагерь-то? — Харальд допил коньяк, плеснул ещё и принялся вертеть рюмку в пальцах.

— В самом начале была надежда поставить Зону под контроль, обложить её, так сказать, кордонами, не знаю как ещё. А через два месяца произошло нападение крайтов — с тех пор часть лагеря так и не отстроили. Накрошили мы их туеву хучу, куда им против пулемётов и БТРов. Но разгром тут был капитальный. Потом оказалось, что Зона один хрен расползается — ты-то этого, понятно, не видел, и государство плюнуло на это занятие. Оцепили всё, пассивно наблюдают, время от времени отодвигая кордоны, иногда засылают людей и припасы. Есть только одно место, которое реально поддаётся управлению, вот там и соорудили что-то типа калитки. Тут всё так перемешано, Харальд…