Мой босс-тиран, или Няня на полставки (СИ) - Романовская Лия - Страница 19

А Зинка вместо того, чтобы возмутиться наглому облапыванию шефа, так и лежала, улыбаясь непонятно чему.

«Ну, Зинка, ну подруга!» — в сердцах думала Мирослава, с головой укрываю одеялом перебравшую на свадьбе несчастную Растопыгину.

Да знала бы она, что та вдруг возжелает Льва Алексеича, ни за что не разрешила бы ночевать в своей спальне. Домой бы ехала, подруга несчастная!

Дело в том, что пару часов назад её подругу Растопыгину притащили пара каких-то плохо соображающих парней и сказали, что Зинка в качестве ориентира назвала этот адрес. Как, почему, зачем — Пташкиной так и не удалось добиться от лыка не вяжущей подруги и она, махнув рукой, попросту уложила ту в свою кровать. Ну а куда ее девать было? Не на улице же оставлять.

И ведь чуяло же сердце, что что-то пойдёт не так и на тебе...

А вот интересно, шеф-то зачем заходил? Неужели он, увидев Зинаиду так сразу и воспылал к ней чувствами? Ну ходок...а с виду ведь приличный человек, так сразу и не скажешь, что гулящий.

Зато смело можно опровергнуть слухи о нетрадиционной ориентации Льва Алексеевича ...

Мирослава легла рядом с Растопыгиной, кажется, так до конца и не осознавшей что происходит, и попыталась уснуть. Но получалось плохо, ой как плохо. В голову то и дело лез противный Аверьянов и ну никак не желал оттуда вылезать. И ведь надо такому случиться, что ей уже второй раз приходится лицезреть его лобызания с другими. Нет бы хоть раз её, Мирославу поцеловал.

«Ой да ну... что я такое думаю! С чего это вдруг шефу меня целовать? У него вон баб вагон и маленькая тележка. А мне такого добра и даром не надь, и за деньги не надь. Вот еще!»

Пташкина еще пару часов отчаянно спорила сама с собой, недовольно фырчала и не заметила, как наконец уснула.

И вновь снился ей Аверьянов, только в этот раз он носился за ней с криками «Ну хоть ты не резиновая» и все пытался поймать, но ему это никак не удавалось. Так до утра они и бегали, пока Миру не разбудил истошный вопль.

Она резко распахнула глаза и не сразу поняла, кто кричит. А когда нашла источник шума, то увидела Растопыгину, застывшую в углу, возле окна. Она впала в ступор и полными от ужаса глазами смотрела куда-то под кровать.

— Тта-мм...эт-т-таа...

— Кто там, Зина? — вяло прохрипела сонная Мира, но в ответ услышала только невнятные звуки, перемежающиеся всхлипами и вздохами.

Пришлось Пташкиной поднимать свой филей с кровати и идти смотреть, что же так напугало «маленькую и беззащитную» Зинаиду.

В углу, забившись от ужаса, прижалась к стене «жуткая» жаба и боялась даже пошевелиться.

«Конечно, — подумала Мира, — представляю как для нее Зинка выглядит. Огромное чудовище с ультразвуком».

— Не ори, это Жучка. Она не опасная.

Зина с сомнением покосилась на жабу, потом на Миру и обратно и наконец перестала кричать. И только она перестала это делать, как в комнату вломился помятый Аверьянов с жезлом наперевес и с криком «Ничего не бойтесь! Руки вверх» треснул Растопыгину этой своей дубиной по хребту. Та так и замерла с открытым ртом, а Аверьянов уже замахнулся для нового удара.

— Вы с ума сошли?! — заорала Мирослава, заслоняя Растопыгину от разъярённого шефа. - Не бейте! Она не опасна! Она со мной!

— Это кто? — просипел он, кивком указывая на Зину.

— Уже и не помните кого ночью лобызали?!

— Я?

— Вы!

— Я?!!!

— Ну не я же, блин! Вы почто девушку бьете?

— Да я думал это мужик какой-то вломился... — почесал макушку Шерхан, — Типа спасать хотел. Вот.

— Спасли, спасибо. Можете идти.

Шеф замер на месте и силился что-то еще сказать в свое оправдание, но Мира аккуратненько отодвигала его к двери.

— Так а это-то кто?

— Это Зина. Моя подруга.

— А что она у нас дома делает? — прошептал Лев и приветливо помахал Зине рукой с жезлом.

— Она у нас ночевала.

— Это я понял. А почему она ночевала с вами в одной постели? — еще тише спросил Аверьянов, продолжая махать и улыбаться.

— Имею право. Я же не спрашиваю, что у вас в руках за жезл такой...

Шеф тут же покраснел и спрятал игрушку из спецмагазина за спину.

— Кхм... ну вы это... в общем я пойду. Да. И это... извините  что ли, Зинаида!

Мирослава выдохнула, когда за ним закрылась дверь и обернулась к подруге, все так же стоящей на том самом месте, где получила волшебной палочкой по хребтине.

— Это что сейчас было? — только и смогла спросить она, и Мира принялась объяснять Растопыгиной, что шеф просто перепутал ее с...грабителем.

— Меня?

— Тебя...

— Козел! Да если б не этот его взгляд ночью, ни за что не простила бы... а так… передай ему, что я зла не держу, так и быть.

— В смысле ты простила? А ты что, помнишь, что было ночью? Так ты значит поддавалась, да?

— Ну... конечно помню. Разве такое забудешь?! — мечтательно закатила глаза Растопыгина, потирая место ушиба, а возмущению Пташкиной не было предела. Это она, между прочим, няня у шефа, и нечего тут свои розовые сопли разводить каким-то там Зинам.

Но вслух, конечно, она все это не сказала, все-таки негоже подругам из-за мужика с волшебной палочкой ругаться.

— И ничего он не козел, Зин. Вон как меня от тебя спасал... — улыбаясь своим мыслям Мира рассматривала себя в зеркало и только сейчас поняла, что шеф лицезрел её практически в неглиже. Маленький топ, больше открывающий, чем закрывающий и такие же маленькие шортики не в счет. И лицо совсем не мятое, в отличие от его собственной физиономии. У Растопыгиной тоже вон не все гладко, а нечего так лакать было — как в последний раз!

— Пьянство, Зин, до добра еще никого не доводило. Вот спала бы у себя дома, никто бы тебя по плечу не оприходовал! — наставительно изрекла Мира.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ага... но никто бы и не поцеловал так сладко, — мечтательно вздохнула Зина.

— Как? Он тебя еще и целовал?!

Зина, улыбаясь во весь рот, кивнула, и Мира даже кулачки сжала от несправедливости мира.

— На твоём месте должна была быть я!

— Напьешься — будешь!

ЛЕВ

Лев вообще не думал, что кто-то кроме самой Пташкиной может оказаться в ее же спальне. Да что там... Лев вообще не думал. Сегодня. И ночью видимо тоже. Раз полез целовать какую-то там Зинаиду.

Ему даже стыдно немного стало. C другой стороны — Пташкина осталась нетронутой и это хорошо. Потому что кто ее разберет как она отреагировала бы на его приставания. А ну вдруг убежала бы, роняя тапки.

А он тоже хорош! Это надо так себя потерять, чтобы припереться к няньке в поисках утешения и любви среди ночи, пьяным, и что еще страшнее — напасть на другую женщину в порыве страсти. А потом еще и в самом прямом смысле напасть. С игрушкой из любимого магазина Анны. Срамота. Ну не специально он этот жезл схватил, а так, попался под руку. Да он даже не смотрел, что схватил...а надо было.

«На самом деле хорошо, что так сильно голова болит, хоть не так стыдно. Вернее, стыдно, конечно, но мысли о головной боли — сильнее мыслей о стыде. Да.

Надо бы ревизию этих игрушек в ящике провести — Анне посылкой выписать. Или пусть придет и заберет в конце концов. Устроила тут, видите ли, секс-шоп.

Хм... а вот интересно, они и впрямь в одной постели спали? Вроде бы не похожа эта Мирослава на одну из этих... Вот Зина похожа, а Пташкина нет. Хотя кто их там разберет, этих женщин?!»

В общем Лев решил подумать обо всем этом позже, а пока нужно было еще немного доспать. Ибо нечего недоспатым да с похмелья мрачного людей пугать. Того и гляди еще кого-нибудь чем-нибудь побьёт с недосыпу.

Уснул Аверьянов быстро, и пары минут, казалось, не прошло с момента, как голова коснулась подушки. А проснулся, когда часы уже показывали два часа дня.

«Ого-го! Давненько я так не дрых!»

Долго принимал душ, растирался жестким полотенцем, брился... в общем приводил себя в человеческий вид. После душа и продолжительного сна жить как-то сразу стало веселее, и Лев, натянув легкие свободные штаны и льняную рубаху, спустился вниз. Мирослава, в нежно-розовом платьице в цветочек, с замысловатой косой и ободранными коленками что-то упорно пыталась объяснить Степке, и при этом тыкала пальцем в банку с жуком и жабой.