Перчинка для мажора (СИ) - Лафф Кира - Страница 20

Карен

Перед дверью в гостевую спальню я останавливаюсь. Дрожащими пальцами вытираю глаза. На них остаются тёмные разводы туши, но мне совершенно плевать на то, как я выгляжу.

Воспоминание о том, как ещё час назад я крутилась возле зеркала, желая быть красивой и привлекательной для него, сейчас кажутся слишком наивными. Я до сих пор не могу понять, как всё это могло случиться со мной.

«Развод», «дешёвые признания», как назвал их мой братец, совсем не казались такими, когда их мне говорил Вейн. Вспоминаю его глаза. Такие яркие и наполненные нежностью! Кажется, в них отражался блеск всех звёзд того ночного неба… Его ласковые прикосновения… то, как он постоянно спрашивал меня, «уверена ли я», «хочу ли продолжения»… Господи! Нет… Это не могло быть притворством! Несмотря на то, что я только что услышала от брата, мне не хочется верить, что я стала лишь очередным зарубом на кровати Вейна. Приятным трофеем, который будет тешить его самолюбие! Ведь он сказал, что любит меня! Что тоже любит меня… да… он сказал именно то, что я так хотела услышать! Неужели всё это было враньём? Просто способом доказать неопытной девственнице, что ей рано играть во взрослые игры? Способом забраться ко мне под юбку?

Ведь Вейн знал, как я к нему отношусь! Он всегда это знал… Ещё с самого детства ловил на себе мои полные обожания взгляды! Быть может, он задумал всё это уже тогда?

Закрываю глаза, чувствуя, как щёки снова становятся влажными… Я отказываюсь верить в то, что тот, кого я так долго любила оказался бездушным и чёрствым.

Делаю глубокий вдох и поворачиваю ручку двери вниз.

Глаза не сразу привыкают к темноте. Но через некоторое время я уже могу различить мужскую фигуру, лежащую на кровати на спине… И другую, женскую, которая прижимается к его груди…

Я стою посреди комнаты как вкопанная. Не могу пошевелиться… Просто смотрю перед собой и чувствую, как по щекам продолжают скатываться слёзы. Они раздражают пересохшую кожу, заставляя её пылать.

На полу перед кроватью замечаю скомканное женское платье и футболку Вейна… Это та же футболка, в которой он был вчера… В которую заставил одеться меня, чтобы другие не смотрели… Потом, после аварии я отдала ему её… он так её и не снял?

Внутри сперва неприятно натягивается, а потом словно рвётся, заставляя сердце ныть от тупой боли.

— Вейн? — еле слышно говорю я.

Он реагирует не сразу. Проводит рукой по волосам, а потом медленно тянется к выключателю лампы, стоящей на прикроватной тумбочке.

Приглушённый свет режет глаза. Мы оба щуримся, глядя друг на друга.

Из моего рта вырываются сдавленные всхлипы. Кажется, я больше не могу держаться… Вижу, как рука Вейна обнимает одетую лишь в нижнее бельё девушку… В комнате удушливо пахнет травкой, и я морщу нос, втягивая этот запах.

— Привет, — Вейн спокойно оглядывает меня, не проявляя ни малейших признаков раскаяния или смущения.

Я даже ответить ему не могу… Только дрожу всем телом, то и дело нервно всхлипывая.

— Как у тебя дела? — после некоторого молчания отстранённо спрашивает он, прикуривая сигарету. Я замечаю, что глаза у него красные и какие-то потухшие. Внутри меня всё ещё теплится иррациональная надежда на то, что всему этому есть хоть какое-то достойное оправдание…

— Я… я… — отчаянно хватая носом воздух начинаю я.

— Выпей, — Вейн протягивает мне стоящую на тумбочке бутылку с алкоголем. — Станет легче.

Подхожу ближе и беру у него из рук жидкость. Оказывается, что это коктейль наподобие отвёртки. Пью залпом, чувствуя, как рыдания и правда отступают…

Ставлю бутылку обратно и вытираю рот внутренней поверхностью руки.

Вейн всё это время смотрит на меня. Но в его взгляде ничего нет… Ни интереса, ни нежности, ни сочувствия… С таким же успехом он мог бы смотреть на пустую неоштукатуренную стену — полное равнодушие.

— Ты что-то хотела? — вдруг спрашивает он.

Я не могу понять, как он может быть таким жестоким… Неужели он и правда не понимает, зачем я пришла?

— Почему… почему… — я делаю глубокий вдох, чтобы унять дрожь в голосе. — Почему ты так себя ведёшь?

— Как? — наконец, его красные глаза встречаются с моими.

— Вот так… — я неопределённо машу руками в воздухе.

— По-моему, я веду себя как обычно, малышка Кари, — его чувственные губы изгибаются в противной усмешке. — Что тебя смущает?

Я не нахожусь, что ответить, но мой взгляд то и дело задерживается на лежащей сбоку от него девушке. Её лицо скрыто под тёмными волосами — не разглядеть. Судя по тому, что она никак не реагирует на слова Вейна, девушка пребывает в полной отключке. Неужели он только что занимался с ней сексом? Внутри всё неприятно скручивает, а к горлу подступает только что выпитое…

— А, это… — парень ловит мой нервный взгляд, обращённый к спящей на нём девушке. — Хочешь присоединиться к нам?

Он издевательски водит бровями вверх-низ, а потом хлопает по покрывалу, приглашая меня, словно я собачонка.

— Запрыгивай, Кари.

В этот момент внутри у меня всё вскипает. Безумно хочется ударить его! Расцарапать лицо! Вызвать в этом придурке хоть какие-то настоящие чувства!

— Ты урод! — задыхаясь, начинаю я. — Я тебя ненавижу!

— Ненавидишь и хочешь? — спокойно усмехается он. — Ведь ты за мной сюда пришла, правда? Хотела повторить вчерашний опыт?

Его красивое лицо сейчас кажется мне почти дьявольским… Гнев сменяется опустошением… я обречённо обнимаю себя руками, чувствуя, как внутри меня что-то безвозвратно ломается… словно кто-то скручивает кости, доставляя дикую, невыносимую боль…

— Вот только, наверное, — продолжает рассуждать вслух Вейн. — Малышка Кари не знала о нашем с Блейком правиле.

Словно мазохистка я зачем-то продолжаю стоять на месте и слушать то, что он мне говорит.

— Правиле касательно повторного секса. Видишь ли, — Вейн глубоко затягивается. — Спустя двадцать четыре часа после первого траха, объект перестаёт меня интересовать, — он больше не смотрит мне в глаза, а утыкает взгляд в потолок. — Я не ищу постоянных отношений, так что… — он спокойно выдыхает дым прямо мне в лицо. — Придётся тебе найти себе кого-нибудь другого. Ты уже опытная, так что уверен, справишься…

Последние его слова отдаются внутри гулким эхом. Я не чувствую под собой ног… не слышу то, что он говорит мне… Просто смотрю в жестокое лицо того, кого я так долго и сильно любила… Лицо того, кто сделал мне так хорошо, но, видимо лишь для того, чтобы потом сделать так больно…

— Я ненавижу тебя, Вейн, — говорю обессиленным, бесцветным голосом.

А потом, собрав в кулак всю волю, что у меня осталась, резко разворачиваюсь на каблуках и бегу прочь, желая лишь одного: больше никогда в жизни его не видеть!

Карен

Делаю резкий вдох. Ветер треплет мои волосы — намечается дождь.

Я стою на крыше дома, в котором расположен пентхаус брата. Не знаю, зачем пришла сюда… Просто мне нужно было как можно скорее глотнуть свежего воздуха.

Щёки тут же становятся холодными — слёзы высыхают, и кожу стягивают солёные дорожки. Кажется, словно в глаза мне попал песок — они чешутся и болят.

Чувствую себя такой маленькой… никому не нужной. Крыши небоскрёбов, словно зубья в пасти акулы, возвышаются над погружёнными во мрак улицами. Я подхожу к самому краю и смотрю вниз. Как же безумно высоко — даже голова кружиться начинает.

Не помню, когда в последний раз чувствовала себя такой никчёмной… Наверное, нечто подобное я ощущала, когда умерла мама. Мне было совсем мало, когда её не стало — всего одиннадцать лет. Тогда я тоже словно потерялась… Блейк стал каким-то чужим и отстранённым… Конечно, он делал всё необходимое: водил меня в школу, контролировал дополнительные занятия, находил репетиторов… Но по вечерам, когда все дела были сделаны, он отстранённо целовал меня в лоб и молча запирался у себя в спальне. Уже тогда мне казалось подозрительным его странное, отсутствующее выражение лица, потухший взгляд… Кажется, именно тогда о увлёкся «допингом». Брат думал, что я ещё маленькая и ничего не понимаю. Не замечаю его пузырьки и то, как он закидывается таблетками, пока думает, что никто не видит. Но я всё замечала.