Гибель старых богов (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 20

Царь прошел в постройку, не обращая внимания на низкие поклоны слуг и самого Лахму и, с любопытством, стал разглядывать внутреннее убранство. В ближнем углу стояла бочка, наполненная нефтью. В центре лаборатории была выстроена печь из обожженного кирпича, в которую был вмазан огромный котел. Котел был закрыт медной крышкой, из верхней точки которой выходила труба, проходящая насквозь огромную бочку с водой. Если бы царь заглянул внутрь бочки, то он увидел бы в толще воды такой знакомый и милый сердцу каждого российского алкоголика змеевик, который выходил из бочки наружу, выдавая продукт. Макс прекрасно знал устройство самогонного аппарата, как и все без исключения попаданцы.

— Ну и что это, Зар? — удивился царь. — Это то, на что мы потратили такие деньги?

— Это то, что поможет нам победить, брат, — ответил пророк.

Царь втянул воздух и сказал: — Я понял, ты хочешь, чтобы они задохнулись от вони!

— Пойдем! — в сердцах сказал Макс.

Они вышли на улицу, где в отдалении Лахму поливал кучу дров из большого бронзового кувшина, а потом, отойдя подальше, бросил на нее горящую ветку. Пламя взметнулось вверх, чуть не опалив волосы инженера, который отбежал недостаточно резво.

— Хорошая штука, в походе этой вонючей жижей будет удобно костры разжигать. И это все?

— Не все, брат. Этой вонючей жижей мы подпалим роскошную бороду Синаххериба.

Царский отряд вновь шел по крутым дорогам неприветливых Мидийских гор. Конница, и тем более, колесницы, в поход не пошли, лошади не выдержали бы подъема по острым камням. Поэтому в обозе были только мулы, славящиеся своей выносливостью и неприхотливостью. Сам Великий Царь, который, по обычаю, должен был шествовать на колеснице, или верхом, здесь ехал на носилках, которые несли шесть крепких рабов. Идти пешком для его персоны было делом немыслимым. Десяток фарсангов по узким извилистым кручам армия шла уже неделю, а до проклятого княжества Дайаэ было еще столько же. Воины растянулись на тысячи шагов, потому что идти по тропе, ведущей к Укке, можно было только по двое в ряд. Немыслимая наглость местного князька должна быть примерно наказана. Для кожи, снятой с него, уже приготовлено место, а глашатаи объявят подданным, кто и за что украсил собой место на стене у городских ворот столицы.

— Или, может быть, четвертовать его, а части тел разослать по крупным городам? Вавилон, Дур-Шаруккин, Каркемиш, Урук, Сиппар. Это надо очень тщательно обдумать. Подданные должны знать, что даже плохие мысли о великом государе для них опасны, а уже тем более слова, — размышлял царь.

Несколько раз воины замечали горцев в войлочных колпаках, наблюдавших за ними со скал. Царь и туртан (звание командующего ассирийской армией) прекрасно понимали, что их ждут и готовились к нападениям. Лучники как-то попытались сбить наглецов, но стрелы, полетевшие вверх по крутой дуге, цели не достигли, и вызвали только издевательский смех врага. Ну ничего, сколько их таких плакало кровавыми слезами, видя, как насилуют их жен и бросают в огонь маленьких детей. Великий царь смирил в прошлом году Шарум, Тумурри и Куа. Его войска опустошили эти княжества, сожгли деревни, забрали скот и угнали в рабство всех, кого смогли. Оставшиеся прятались в скалах, как ничтожные крысы, а потом пришли к пепелищам своих домов, где не осталось ни горшка, ни мотыги, ни зернышка. Огромные стада коней и баранов, которые служили основой их жизни, были уведены воинами Ассура или съедены тут же. Солдат Великого царя было раз в пять больше, чем могла выставить эта земля мужчин, что могли натянуть лук, а потому этот поход был скорее досадной помехой перед большой и тяжелой войной на юге, которая должна была вскоре начаться. На землях Элама и Аншана будут созданы новые провинции, которые после завоевания Аравии обнимут Нижнее море, превратив его в ассирийское озеро. А после этого будет поход в Египет, где чернокожий фараон Шабатака из нубийской династии поддерживал мятежных иудеев и финикийцев. И вот тогда Великий царь даст себе отдых, возвеличив свое имя в веках.

Неделей позже. Мидийские горы. Княжество Дайаэ.

Узкое ущелье, куда втянулась ассирийская армия, оказалось ловушкой. В солдат, измученных походом и растянувшихся в длиннейшую колонну, полетели камни, перекрывающие проход, убивающие и калечащие всех на своем пути. Опытнейшие воины бросили щиты и полезли на скалы, чтобы достать трусов своими узкими мечами, потому что просто стоять внизу под градом камней было сродни самоубийству. В ползущих по скалам бойцов полетели стрелы, а колонна войск остановилась, чтобы не попасть под убийственный огонь и стала медленно пятиться назад. Лучники открыли огонь по горцам, мелькавшим в скалах, и те начали нести потери. Как только град стрел стал более или менее плотным и результативным, мидяне отступили, перескакивая по камням, как горные бараны, а без малого сотня воинов Великого Царя осталась лежать, раздавленная камнями или поймав стрелу.

На разбор завалов потратили остаток дня. Туртан подошел, склонившись, к Синаххерибу и произнес:

— Повелитель, вам нужно взглянуть на это, — и протянул вырезанную из убитого стрелу.

Царь осмотрел ее и его брови поднялись в изумлении.

— Откуда в этой дыре эламская стрела?

— Государь, все стрелы, что мы нашли сегодня, такие. И еще, один из убитых горцев был одет в прекрасный чешуйчатый доспех, и он тоже сделан в Эламе. Я знаю их работу. При этом сапоги и штаны убитого мидянина я постеснялся бы дать последнему из своих рабов. Я не понимаю, откуда у этого голодранца столько денег, чтобы купить оружие подобного качества. Мидянскими стрелами мы обычно растапливаем костры, они кривые, как ноги их баб. А тут такая роскошь, удивительно.

— А пошли-ка за Абаракку. Пусть растрясет свою жирную задницу по этим горам. И все материалы допросов пусть везет с собой. Мы чего-то не понимаем, и с этим нужно разобраться.

Двумя неделями позже.

Проклятое княжество уносило жизни лучших воинов Великого Царя, как бурная река уносит маленького козленка, упавшего в воду. Каждый день армия теряла солдат. То прилетит камень, который разобьет голову копьеносцу, то узкую тропку загородят два десятка бойцов в полном доспехе с тяжелыми щитами, и, выбрав позицию повыше, перебьют несколько десятков воинов, завалив путь грудой тел. Войско было отягощено ранеными, которых становилось все больше, и уже сам повелитель оставил носилки и пошел своими ногами, пробираясь через скалы. Воины не роптали, когда видели, как владыка мира рвет вместе с ними сапоги на острых камнях и пьет воду из бурдюка, подобно простому смертному. Оставался день пути, когда ассирийцы увидели перед собой стену, перегораживающую вход в долину, где и располагалось царство Дайаэ, и ворот в той стене не было. Свежая кладка из собранных кое-как на глину и известь валунов, высотой в три человеческих роста, была непреодолима без осадных башен и тарана. Но ни того, ни другого тут не было, как не было и подходящих деревьев, чтобы их изготовить.

В обозе были лестницы, и штурм за штурмом защитники отбивали, завалив телами подступы к твердыне. Наконец, царь приказал из камней и земли строить высокую насыпь, которая придвигалась к непокорной крепости все ближе и ближе, делая конец защитников неизбежным. Двадцать долгих дней под обстрелом воины царского отряда складывали валуны и забивали промежутки между ними землей, пока рукотворная гора не стала выше, чем стена. На вершине насыпи стали щитоносцы и лучники, которые стреляли сверху по мидянам, не давая высунуть голову. Наконец, последние защитники были выбиты ливнем стрел, а стена взята приступом. Воины, в снаряжение которых входила кирка, разобрали каменную кладку, и путь в долину был открыт. Огненным смерчем промчались ассирийские воины по равнине, истребляя непокорный народ. Никто никого не брал в плен, и никто в плен не сдавался. Женщины бросались со скал, обнимая детей, а оставшиеся мужчины собрались в крепости Укка, чтобы встретить смерть. И только князь Манийаэ сбежал, оставив оборонять город того самого седого сотника, имя которого в Анналы Синаххериба так и не попало. Все поселки и деревни в небольшом княжестве были сожжены, весь скот угнан, а все жители до единого, включая грудных младенцев, истреблены. Те несчастные, что спрятались в ущельях и скалах, с ужасом смотрели на дым, поднимающийся там, где еще недавно были их дома.