Чужие сны (СИ) - Матуш Татьяна - Страница 28

- Успокойся. Это самая обычная операция. Аналитики оценивают вероятность потерь очень невысоко. Что обычные уголовники могут противопоставить обученным бойцам?

- Я не знаю, - тихо говорила мама. Мне приходилось прислушиваться, чтобы, сквозь громкую музыку уловить ее слова, - я не верю в вашу математику. Я верю своему сердцу. А оно говорит, что ты не должен уезжать.

- То есть как это, не должен? - изумился отец, - милая моя, я солдат. Я получил приказ. Невыполнение - трибунал.

- Ты можешь заболеть...

- Не могу, - он хмыкнул, - давно уже не могу. Двадцать лет по полигонам закалят лучше любой спартакиады. Все прививки сделаны. Разве что ногу сломать.

- Ну, так сломай, - в первый раз мама повысила голос, - в жизни не поверю, что ты испугаешься боли.

- А в то, что я могу предать, ты веришь? - отец заговорил жестко. Разговор ему не нравился, но прерывать его он не собирался. Он и в самом деле не боялся боли.

- Кого ты предашь?

- Своих ребят. Они верят мне. Им будет тяжело с другим командиром. Тех людей, которые ждут помощи. Своего командира, который верит в меня.

- Всех перечислил. Кроме меня и дочери!

- Лейла, через пару дней я вернусь, и тебе самой будет стыдно...

- Мое сердце говорит, что ты не должен уезжать, - тихо, но упрямо повторила мать.

И отец сорвался:

- Ясацкая дурь говорит, а не сердце!

Я больше не могла слушать. Я сунула голову в подушку и зажала уши ладонями.

В предчувствия, карточные гадания, прорицания с помощью птиц, воды и кофейной гущи я тоже не верила. Просто знала, что отец врет. Скорее всего, не было никаких уголовников. Было что-то другое. Папа уходил почти на верную смерть. И знал об этом. Потому он и не мог послать вместо себя кого-то другого.

Накануне, буквально за пару дней он провернул грандиозную финансовую операцию: взял в банке кредит и полностью выкупил квартиру. А еще я знала, что банковский кредит, по условиям, полностью гасился страховкой отца. На случай его внезапной смерти.

Мне тогда было семнадцать лет. Но складывать два и два я уже умела. Во всяком случае, военная разведка уже оценила мой странный талант и сделала предложение руки и сердца, от которого было чертовски сложно отказаться. Да я, в общем, и не собиралась.

Через два дня отец вернулся, как и обещал. Только поговорить с ним было уже невозможно.

Мама тогда слегла почти сразу. И уже не встала. Правда, и не залежалась. Через семь месяцев я осталась одна.

Семь месяцев - вполне достаточно, чтобы продумать, как в совершенстве изобразить сломанного и опустошенного человека, спившегося и подсевшего на наркотики. Но, как оказалось, недостаточно, чтобы сломаться по-настоящему.

Дешевая водка выливалась в раковину. "Беломор" с "травкой" аккуратно обрезался, поджигался, гасился и выбрасывался. Часть - на лестницу. Часть - в мусорное ведро. Основная составляющая смывалась в унитазе. Туда же отправлялось содержимое ампул, которые я покупала у перехода, после семи вечера, по бешеным ценам. Денег я не жалела. Главное - детали! Я ела очень мало, почти не расчесывалась. Косой пришлось пожертвовать, после я так и не смогла ее распутать. Я следила за своим поведением и речью, и старалась не разговаривать со знакомыми людьми при дневном свете и достаточно долго. Я читала нужные книга, но лишь те, что нашлись в домашней библиотеке.

Я решила обыграть очень серьезную контору, и сама была смертельно серьезна.

Правда, совсем невменяемой я все же не была. Понимала - если начнут копать, моя легенда не продержится и десяти минут. Достаточно сделать простой анализ крови, чтобы понять, что человек не пьет и не употребляет наркотики. Остальное - дело техники. Но я крепко надеялась на то, что моя игра убедительна, и на потенциальный кадр, который сломался из-за смерти родителей, папина контора просто плюнет. Спишет в неизбежные потери типа усушки и утруски.

Нет, мама мне ничего так и не сказала. У нее хватило твердости придерживаться выбранной линии до самого конца. Видно, крепко верила в свою правоту, ничем другим такую фантастическую упертость я объяснить не могу.

Но именно тогда я увидела странный сон.

...Горы. Очень красивые горы. Настолько красивые, что дух захватывало. Этот простенький вроде бы, серенький пейзаж отчего-то врезался в душу с такой силой, что даже спустя годы я не смогла его забыть.

Неотъемлемой частью пейзажа казался замок. Самый настоящий старинный замок с пятью башнями-донжонами, крепостной стеной, массивными воротами и подъемным мостом через ущелье. В этом замке жил... ну, король, наверное, кто еще может жить в замке? Уже старый, седой. Но крепкий. В этом сне мы с ним не говорили, но я отчего-то была уверена, этот старик ждет меня в своем замке, чтобы передать по наследству свою корону. Стало быть, я - затерянная в мире принцесса.

Сны называют дверью в подсознание.

Подсознание - склад информации.

А кто владеет информацией - тот владеет ситуацией.

Девичьей фамилии мамы я так и не узнала. Но, судя по имени и внешности, родиной ее была Грузия, Абхазия, возможно - Осетия. Я разбиралась в этом не слишком хорошо, но это были, определенно, горы. Замок - конечно, чушь. Но откуда он взялся, можно предположить достаточно уверенно: некоторые странности в мамином поведении, ее вкусы и привычки, почти незаметные оговорки заставляли думать, что она родилась в очень состоятельной семье. И значит, ее брак с моим отцом был, своего рода, мезальянсом. Во-первых - нищий, во-вторых - русский. Или как раз русский во-первых. Словом, мама либо поцапалась с родней, либо сделала еще проще: сбежала. Это объясняло все. Ее нежелание говорить о родителях и детстве, отсутствие семейных фотографий, то, что мы никогда не ездили в те края в отпуск. Мама приняла решение, и твердо гнула свою линию.

Но у этого старика-короля были чертовски знакомые черты. Я уже видела их, и не раз. И увижу еще. Стоит только посмотреть в зеркало. Интересно, дед мой, по матери, еще жив?

Это ведь вполне возможно. В горах живут долго, если пасут баранов, а не занимаются кровной местью.

Мой дед вполне мог за давностью лет уже простить свою своевольную дочку. А у меня никого больше в этой жизни не осталось. Стоило попробовать его найти.

И военная разведка в таком деле мне была без надобности. Пример отца лучше всяких слов убедил в том, что в этой структуре нет вольных контрактников, это - пожизненное рабство и полный отказ от личных дел. А я как раз собиралась заняться именно личными делами. Только вот не слишком хорошо знала, с какого конца за них браться.

Почти шесть лет ушло на всякую бессмысленную суету: письма в никуда, ожидание ответов, снова письма с вопросами, на которые никто толком не мог ответить, потому что я не могла их толком задать. Ну, я еще училась, конечно. Потом искала работу. Папина контора так больше и не проявилась, не смотря на то, что институт я закончила почти на одни пятерки, и на защите диплома комиссия мне аплодировала стоя. Мой расчет был адски точен: наркоманы, даже завязавшие, там не нужны.

Существует теория, что любой упорный труд рано или поздно вознаграждается. Если еще добавить: "так или иначе", то я, пожалуй, под ней подпишусь.

В сберкассе мне попался на глаза рекламный буклет банка "Алекса", который как раз открывал в нашем городе очередной филиал. Когда я увидела картинку, мне стало плохо. Без дураков, я в обморок грохнулась! А кто бы не грохнулся?

Это были те самые горы. Из моего сна.

Впрочем, все горы похожи, разве нет?

- Таня, Таня...

Я с трудом разлепила глаза. Голова была чугунная, все мышцы ныли.

- Я подумал, тебе плохо, - сказал Алик Маргелов, - ты не ответила на звонок.

С того дня, когда он попытался ко мне посвататься, а потом таинственно исчез посреди коридора, мы так ни разу и не виделись. И не созвонились.

- Я просто уснула, - наверное, моя улыбка выглядела очень не по голливудски, потому что Алик вздохнул как-то жалостливо.