Касание Воды (СИ) - Липарк Михаил - Страница 11

Два оседланных наездниками коня топтались на поляне Утеса Смертников, горизонт которого уходил прямо в синюю бездну Солнечного Моря. Пар, который животные выдували из своих могучих ноздрей, рассеивался в воздухе и вновь обретал очертания через несколько мгновений после вдоха.

— Я до последнего не верил, что нам удастся провернуть все это, Люция. Этот паршивец изрядно потрепал мне нервы.

— Я правильно читаю ваши мысли? Хранителю Порядка недолго осталось петь свои баллады о Законе, — отвечала женщина, пепельные волосы которой торчали из-под капюшона и трепались в объятьях капризного утреннего ветра.

— Ты сказала еще лучше, чем это звучало в моей голове. — Король с серьезным лицом посмотрел в сторону города. — А потом настанет очередь Драго Уйлетана и мерзких волшебников, прислуживающих спесивому властителю.

— Осторожнее, — Люция ехидно улыбнулась. — Так не останется существ на севере, которые будут способны служить Вашему Величеству.

Король ответил хладнокровным взглядом в синеву моря перед собой и пригладил гриву коня, который нервно ржал и мотал головой, перенимая повадки переменчивых настроений своего наездника.

— Как чувствует себя королева? Я слышала, что вчера госпожа билась в истерике на похоронах принцессы. — Два зеленых зрачка блеснули из-под ресниц.

— С королевой все будет в порядке. Антина всегда была неуравновешенной эмоциональной женщиной. Я знал, что мой категорический протест помещения тела Лианы в семейный склеп вызовет целую бурю или даже извержение вулкана. Но женщина есть женщина — дай ей прослезиться и все встанет на свои места.

Моросящий дождь слился с ветром и в едином порыве трепал капюшоны ранних гостей, мокрая трава облизывала копыта меринов, а сами кони неспокойно топтались на месте, то и дело разворачивая своих наездников вокруг себя.

— Скоро у вас появится другой наследник, мой король. До этого времени следует беречь жену, если вы хотите, чтобы ребенок родился здоровым и способным продолжить ваше дело. Равновесие королевы играет не последнюю роль. При этом хочу вас предупредить, что помимо эмоций у Ее Величества сильная тяга к жертвенности и будет настоящей катастрофой, если она решит покончить с собой во благо своих ошибочных убеждений. Я не предполагаю. Все мои догадки основаны на ее мыслях и поступках. Не вешайте на ее плечи груза, которого она не вынесет.

Король не ответил. Он лишь кивнул головой в сторону тропинки, ведущей с утеса — по дороге уже поднимались узники.

Иллайа и Седрик ступали по вымокшей почве, подгоняемые в спины топором палача. Громила с голым торсом и черным головным убором, скрывающим его лицо, широкими шагами ступал следом и смотрел тяжелым взглядом по сторонам. Руки пленников были связаны за спинами, лица покрыты синяками и ссадинами.

Следом за палачом, схватив странника за локоть, ступал Хранитель Легионов — его плащ, прицепленный к доспехам на плечах и обшитый мехом, метался за спиной из стороны в сторону, невольно грозя вот-вот сорваться и улететь прямо в море.

— Пришло твое время наслаждаться зрелищем, медведь, — процедил король, когда хранитель подвел Сарвилла ближе и заставил опуститься на колени перед владыкой сильным ударом по затылку. — Смотри туда, не отрывая взгляда. Ведь это твой последний шанс увидеть своих друзей живыми.

Хранитель Легионов вынул из ножен кинжал и приставил его к горлу странника. Руки пленника были намертво схвачены друг с другом наручами из трита и бессильно ложились на колени.

— Ты думаешь, я зло? — спросил король, даже не повернув на странника головы, но все же обращаясь к нему. — То, что существует для того, чтобы сделать из тебя героя? Ты ошибаешься, медведь. Во всей нашей истории ты пустил столько крови, сколько мне не снилось в самых жутких кошмарах. Я хотел убить одного человека — тебя. Но тебе этого стало недостаточно, и ты запустил целую череду событий, отнявшую множество жизней, и в конце концов мы стоим здесь и вынуждены принести еще две жертвы. Посмотри в глаза своих друзей и скажи мне, по чьей вине они умрут сегодня? По моей или твоей? Мне ты можешь сказать что угодно, но не ври самому себе.

Палач уже стоял у самого обрыва и натачивал лезвие топора. Коренастый высокий мужчина пестрил набухшими венами на мускулах, а его исполинская тень от выглянувшего из-за туч светила ложилась на стоящих на коленях пленников. Солнце еще некоторое время играло бликами на лезвии орудия смерти, но через несколько мгновений скрылось, накрыв Утес Смертников и весь Дастгард одной небесной тенью.

— Не так давно я понял, что все мольбы, которые в моей власти, не способны изменить будущего. Они лишь подвергают сомнению репутацию того, из чьих уст звучат. Я только хочу спросить: я в силах что-то предпринять, чтобы вы отпустили Седрика и Иллайю? Хоть что-то? — Сарвилл говорил спокойно и сжав зубы. Он смотрел перед собой на палача и ждущих своей смерти друзей.

— Не утруждайся, мальчик мой, — встряла Люция, спешившись с коня, и, подойдя со спины, положила страннику руку на плечо. — Мы можем творить огонь и читать мысли, но не в силах поворачивать время вспять. Как ты правильно заметил, все, что сейчас в твоих силах, в момент казни этих людей — это сохранить лицо. Король великодушно спасет твою жизнь во благо будущего государства. Но тебе придется с этим жить. Винить себя в смерти друзей — нелегкая ноша.

Все это время Хранитель Легионов внимательно наблюдал за происходящим. Ему было поручено рассмотреть пламя в глазах странника и официально задокументировать собственные показания, чтобы в будущем избежать разногласий с другими членами Совета Тринадцати, связанных с отправкой Сарвилла Кхолда в Башню Стихий. Хранитель Легионов только ждал сигнала от чародейки, чтобы взглянуть в глаза медведю и увидеть там то, что предрекало страннику путешествие к башне.

— Зачем ты мне все это говоришь, волшебница? Разве мои мысли не трогают тебя? Разве тебе недостаточно того, что ты натворила? Сперва натравила на меня короля, заставила ввязаться в войну, о которой я и знать не желал, своей навязчивой идеей послала на верную смерть десятки воинов, которых я был вынужден убивать, иначе они убили бы меня…

Зрачки Сарвилла становились все шире с каждым произнесенным словом. Где-то глубоко в бездне этих разных глаз что-то пыталось получить из искры огонь, раздуть пламя, которое вырвется наружу и вынесет страннику приговор, а вслед за ним повлечет гибель алхимика и волшебницы.

— Чего ты молчишь, чародейка? Не делай вид, что не понимаешь, о чем я говорю! Ты убила принцессу! И это был неверный ход! Ход, после которого в шахматах противник неизбежно одерживает победу, несмотря на то, что по всем раскладам она должна была остаться за побеждавшим. Дорога невозврата. Я убью тебя. Слышишь? Я клянусь!

В этот момент пламя в глазах странника разбушевалось. В тусклом свете, пробивающемся из-за туч, два ярких огонька неистовствовали так бурно, что в полной темноте уставшие моряки приняли бы их за маяк на берегу Дастгарда и, несомненно, разбились бы о скалы.

Люция сделала жест рукой, Хранитель Легионов обошел медведя, схватил его за подбородок и узрел языки пламени, пляшущие в цвете разных глазах пленника.

— Достаточно, — произнес хранитель и двинулся в сторону палача.

— Что? — странник опешил.

— Весь этот спектакль был разыгран с одной целью, — произнес король. — Мы добились чего хотели. Теперь Хранитель Легионов казнит твоих друзей. Если вздумаешь двинуться, то и твоя голова упадет с плеч. Смотри на них и не отворачивайся.

В это время Сарвилл ощутил на шее холод острого лезвия. На этот раз это был королевский клинок — Рогар уже спешился с лошади и стоял чуть позади, готовый проткнуть узника, если тот сделает чуть более резкое движение, чем от него ожидают.

Здоровяк, тщательно натачивающий топор все утро, взял Седрика под руки и подвел к плахе. Затем отступил, и на его место, держа большой двуручный топор одной рукой, зашел Хранитель Легионов.

В один момент Сарвилл готов был вскочить на ноги, подбежать и что есть силы вцепиться в глотку хранителю. Он мог умереть на том самом месте, где сейчас должны будут погибнуть его друзья, но закончить эту войну. Но что будет дальше? Вслед за ним король убьет и алхимика, и волшебницу, забрав то единственное, что сейчас еще оставалось у странника — месть. Нет.