Не с тобой-2 (СИ) - "Gesiona" - Страница 22

Вновь зазвонил телефон.

— Ты где? — спросила Рита.

— Въезжаю в туннель.

— Разворачивайся. Эли только что прислала сообщение.

— Что?! — Нолан резко затормозил. — Что там? С ней все в порядке?

— Я ничего не понимаю, — как-то жалобно произнесла Рита. — Она поздравляет всех с наступающим Рождеством, пишет, что праздники проведет в Европе и просит приютить Ориона до Нового года. Все.

— Все? — растерянно переспросил Нолан. — Как в Европе? Где она?

— Никаких пояснений. Я попыталась дозвониться до нее, но телефон снова отключен. Очень странно все это.

Нолан съехал на обочину, остановился, не глуша двигатель.

— Мам, ты не знаешь, — он запнулся, прежде чем озвучить ту самую мысль, которая подсознательно зрела в нем сегодняшний вечер и которой он изо всех сил старался не дать оформиться, — она полетела в Лондон одна?

Рита задумалась.

— Да нет, — произнесла она, отвечая скорее на свои мысли, чем на его вопрос. — Конечно, одна. Вряд ли она стала бы скрывать, если бы была с компанией. Зачем?

— И в самом деле — зачем, — медленно повторил Нолан.

— Возвращайся домой, сынок, — попросила Рита. — Сочельник, праздник на носу. Я накрываю на стол. Вместе подумаем, что делать дальше.

— Я скоро буду, — сказал Нолан.

Отбросив на соседнее сидение телефон, он несколько секунд сидел, не шевелясь, а потом с внезапно охватившей его яростью ударил ладонями по рулю.

Швейцария, Рождество

Алиса отключила телефон и сунула его в карман худи. Зябко повела плечами, пожалев, что не накинула куртку, но возвращаться в комнату не хотелось. Закрыв на мгновение глаза, она прислушалась. Тишина. Такая невероятная, всепоглощающая, что начинало казаться, будто подводит слух, отказываясь распознавать окружающие звуки. Со слухом было все в порядке, просто не было звуков. Вокруг было настоящее царство зимнего безмолвия и уединения.

Алиса медленно вдохнула хрустящий от чистоты и мороза альпийский воздух. Классическое двухэтажное шале, куда полчаса назад их привез приветливый хозяин, располагалось в пологой чаше, образованной склонами гор. Горы до определенной, очень четко видной линии были сплошь покрытыми строгими заснеженными пирамидами елей и сосен, а выше вспарывали небо тающими в дымке сумерек белыми вершинами.

Ее охватило острое чувство нереальности происходящего. По телу пробежал озноб, и она снова, в который уже раз, подумала: «Что я здесь делаю? Зачем я здесь?»

Мысли всколыхнулись, привычно ложась в прежнее русло. Мысли, приносящие лишь горечь и стыд, вызывающие одно желание — убежать, спрятаться, исчезнуть, забыться.

Ты думала, что все еще много значишь для него, глупая и самонадеянная женщина? Что его сердце так же рвется от боли, как и твое? Что так же, как ты, в разлуке он не живет, а всего лишь двигается и дышит, проживая каждый бесконечно долгий день со слабой верой, что следующий принесет… Что? Прощение? Облегчение? Забвение? Надежду?

Поделом. Ты все это заслужила. За то, что готова была забыть предательство, простить боль и унижение, за то, что хотела и готова была вновь учиться верить. За то, что где-то глубоко в душе, куда боялась и не желала заглядывать, ты вновь позволила себе надеяться. Надеяться на то, что разбитое еще возможно склеить.

За что же его осуждать? Он просто поступает, как должен поступить мужчина. Заботится о своем ребенке и его матери. О тех, кто нуждается в его заботе. О тех, кто отныне составляет его семью. Что может быть естественнее? И теперь ты в его жизни просто лишний, нарушающий гармонию элемент.

… В дверь постучали.

— Входи, — не оглядываясь, сказала Алиса.

Она слышала, как вошедший уверенно пересекает пространство комнаты, останавливаясь в распахнутых дверях, ведущих на широкий балкон, и почти сразу же почувствовала, как чужие руки набрасывают ей на плечи куртку.

— Спасибо! — пробормотала она.

— Ты простудишься, — сказал Джейден у нее за спиной.

— Не верится, правда? — произнесла Алиса. — Настоящее белое безмолвие. А в пятистах метрах ниже по вертикали зеленеет яркая травка. Мне сложно это осознать.

Джейден помолчал.

— Мне тоже, — наконец сказал он. И ей показалось, что говорит он вовсе не о смене климатических поясов в Альпах.

Сумерки сгущались. Внизу в долине живыми светляками один за другим зажигались веселые огоньки.

— Давай поужинаем здесь, — предложила, оборачиваясь, Алиса.

Джей удивился.

— Здесь, на балконе? На улице мороз, Эли.

— Всего лишь несколько градусов, — беспечно пожала она плечами. — Мы можем одеться потеплее и выпить глинтвейна. Здесь так красиво!

Джей с сомнением перевел взгляд на окружающую красоту, которая потихоньку растворялась в наползающей темноте.

— Хорошо, — согласился он. — Жди здесь. Я обеспечу сервировку стола и доставку блюд.

У двери он вдруг остановился, обернулся.

— Все в порядке? — спросил он, пристально глядя ей в лицо.

Алиса кивнула головой. Этот вопрос в разных вариациях она слышала раз десять за последние сутки. Она старательно изображала оживление и радость, не чувствуя ни того, ни другого. Вряд ли она смогла обмануть его своим жизнерадостным видом, иначе пресловутый вопрос не звучал бы так часто.

Пожалуй, только на самом выступлении ей удалось забыться. Не самая престижная и вместительная площадка и далеко не поражающая воображение толпа поклонников, преимущественно молодые и очень молодые люди. Но то, что происходило на сцене, и какой отклик это находило в зале — это стоило увидеть и почувствовать. Стоя за кулисами, Алиса ощущала себя частью огромного живого организма, который пел, двигался и даже дышал в едином ритме, навязанном четырьмя совершенно сумасшедшими парнями. Широко раскрыв глаза и время от времени забывая дышать, Алиса наблюдала за мечущимся на ограниченном пространстве сцены живым сгустком энергии и драйва, и никак не могла узнать в нем своего спокойного и уравновешенного родосского спутника.

В какой-то момент в перерыве между песнями она вдруг обнаружила, что он уже не носится как заведенный по ту сторону кулис, а нависает прямо над ней, прижимая к стене своим разгоряченным телом. Быстро наклонившись, он впился в ее губы коротким требовательным поцелуем. Через секунду, оставив ее в полном смятении, он вновь был перед восторженно взвывшей толпой.

Смятение еще больше усилилось, когда вечером за ужином, вернувшись в безмятежно-расслабленную ипостась, Джей вдруг заявил в своей привычной манере:

— А не отправиться ли нам покататься на лыжах? По-моему, очень подходящее занятие в Рождество.

Алиса засмеялась.

— Ну, для этого, как минимум, нужен снег.

За окном, само собой, шел дождь.

— Так речь же не о Лондоне. Куда нормальные люди ездят кататься? — спросил Джей сам у себя и сам же ответил: — В Альпы, допустим.

У Алисы появилось стойкое ощущение, что он не шутит.

— Джей, — настороженно произнесла она, — я не умею кататься на лыжах. То есть совсем не умею, понимаешь? Я последний раз на них стояла в пятом классе на уроке физкультуры. И не скажу, что это был прямо такой уж захватывающий опыт.

— Подумаешь! — фыркнул он. — Я вот тоже не умею, и что с того? Надо же когда-то начинать, верно?

— Но я даже вещей с собой никаких не взяла! У меня в рюкзаке только смена белья! — она осеклась, потому что увидела, как вспыхнули глаза Джейдена.

— О, — произнес он, — уверяю тебя, этого вполне достаточно!

Он перегнулся через стол, приблизил к ней свое лицо.

— Билеты на рейс до Лозанны забронированы, шале в горах я снял еще месяц назад. У тебя просто нет другого выхода.

…За дверью завозились. Алиса поспешила на помощь, но дверь распахнулась раньше под воздействием пятой точки Джея. Держа в руках поднос, нагруженный всяческой снедью, он спиной ввалился в комнату.

— Скорее! — заторопился он, указывая глазами на бокалы с глинтвейном. — Я его только что приготовил, остынет!