Вексель Ватикана - Кова Дарья - Страница 2

Оливер

Мелисса вдруг возвращается.

– Мы всю жизнь будем без денег? Я правильно понимаю? То есть ты нашел реликвию, которую продай и живи припеваючи. А что ты? Ты не хочешь ее продавать.

– Милая… не нужно быть такой категоричной. У нас будут деньги. Когда-нибудь…

– Вот всегда ты так! – она в сердцах хватает книгу и бросает ее на стол.

– Аккуратнее! Она очень хрупкая и ценная! – не сдерживаюсь, почти рыкаю.

– Мне-то что с этого? Я же как всегда на последнем месте. И мои нужды тоже!

– Что ты от меня хочешь? – смотрю на нее, не понимая, что нас по сути держит вместе все эти годы.

Удобство, спокойствие и привычка. Больше, наверное, ничего нет. Мы разные по характеру, по мировосприятию. Она больше живет сегодняшним днем и сиеминутными хотелками. Я же думаю о будущем и о прошлом. Хочу собрать воедино этот пазл, эту загадку, которая для многих стала целью жизни. Для чего мы здесь, как здесь появились? Куда движемся? Неужели все это не интересно Мелиссе? Как такое может быть? Где ее искра, где любопытство? Неужто только потребительские интересы? Деньги, еда, шмотки?

– Я уже ничего от тебя не хочу! – Мелисса вдруг снова выходит из комнаты, звучно хлопнув дверью.

Я тяжело вздыхаю. Вот и все. Это однозначно конец. Мне жаль… Хотя нет, мне совсем не жаль. Я ни капли не чувствую сожаления, а вот облегчение – да! Даже самому стыдно себе в этом признаться.

За вкусный ужин, секс дважды в неделю я терплю ее истерики день ото дня. Но чувства у меня раньше к ней были. В животе порхали бабочки, голова кружилась только от одного взгляда на нее. Но та самая любовь изжила себя. Изжила тем, что у нас абсолютно нет взаимопонимания, что у нас разные цели в жизни. И я не в праве ее винить. Мы просто слишком разные люди…

Откинув грустные мысли, я снова погрузился в перевод.

Некоторые символы походили на древний иврит и славянскую буквицу, хотя и немного отличались. Поэтому мне пришла идея использовать их сочетание для поиска значения. И тогда перевод стал иметь хоть какой-то смысл.

«Апокалипсис – смена мерности, критическая масса осознанных душ достигнет предела. Хрустальный посох силы и перчатки власти во главе угла».

Перечитывая перевод, я все никак не мог понять, что это. И верный ли перевод получился.

Смена мерности? Что это вообще? Осознанные души так же непонятны… Какой предел? Посох, перчатки? О чем это речь?

Может все же пообщаться с кем-то из Ватикана? Слушать меня конечно вряд ли станут, но может будет какой-то старый священник, который на исходе лет не пожалеет поделиться информацией.

Я беру свой телефон и звоню своему давнему другу. Он говорил мне когда-то: найдешь лазейку, звони, я помогу.

Трубку Тревор поднимает не сразу.

– Алло?

– Доброго вечера, Тревор! Надеюсь, не слишком поздно? – поглядывая на часы, говорю.

– Оливер? Ты ли это?

– Да, я, – отвечаю, делая паузу.

– Чем обязан? – видимо, Тревор не ожидал, что я когда-то ему позвоню.

Скорее всего, как и я, не особо верил в мой успех. Но не исключал полностью из возможного списка.

– «Апокалипсис – смена мерности, критическая масса осознанных душ достигнет предела. Хрустальный посох силы и перчатки власти во главе угла», – цитирую ему текст, который мне удалось перевести.

– Смена мерности? Измерение? Из третьего в четвертое? – обратил он внимание только на первую фразу.

– Не знаю, может быть…

– Есть теория, что Земля претерпевает изменения и переходит из одной мерности в другую. То есть апокалипсис это не только катастрофа и чудеса перед приходом антихриста, но и смена мерности… Да, логично!

Тревор, большой любитель истории, религиоведения и фантастики уже начал делать какие-то выводы.

– Где нашел этот текст? – он сразу понял, что это вольный перевод с какого-то старинного текста.

– Тора.

– Тора? Разве ее уже не переводили? – усмехается он.

– Переводили, но у меня экземпляр, которому не менее 15 веков.

– Радиоуглеродный анализ?

– Да…

– Ты же знаешь, он дает кривые датировки.

– Другого метода не существует.

– Сравнили с чем-то аналогичным по возрасту?

А на это мне даже нечего было сказать. Я не знаю, как специалисты проводили датировку, с чем сравнивали.

– Оливер? – не дождавшись моего ответа, он начал давить.

А чего я ожидал, что он кинется финансировать мой толком не начатый проект. Он ведь явно догадывается, что экспонат у меня появился не просто так. Я его украл. Да, я иду на такое, но в поисках истины не может быть полумер. Если артефакт у кого-то, кто его не ценит должным образом и не может его разгадать, то зачем он ему? Не лучше ли передать его в руки того, кто сможет разгадать загадку, кто сможет получить ответы, кто понимает ценность экспоната?!

– Я помню, как найденные в Сибири останки одного и того же мамонта были датированы и одиннадцатыми тысячами лет, и пятнадцатыми тысячами, и даже тридцатью тысячами. Это при том, что те самый останки мамонта не разложились, а в желудке у него была свежая трава. Как будто он мгновенно замерз на пастбище. Поэтому я не верю в радиоуглеродный анализ. С тем же успехом ему могло быть и тысячи лет, и сотни, или даже десятки. Давай конкретно. Чего ты от меня хочешь?

– Мне нужны деньги на перемещения и… мне нужен кто-то в Ватикане.

Тревор начал смеяться. Я ожидал этого от него. Многие смеются, хотя он из тех, кто верит в альтернативную версию истории. Слишком много нестыковок, мозолящих глаза, но на них как упоротые не обращают внимания светочи науки.

– Сколько денег нужно?

– Не меньше десяти тысяч евро… – быстро ему отвечаю.

– Где ты находишься?

– В Париже.

– Хорошо, я отправлю. Напиши номер счета или карты. Что касается человека в Ватикане… то тут, знаешь ли, большая трудность. Мало кто готов жертвовать своим местом ради громких сенсаций. Они знают, что все кругом обманываются, но им дела до этого нет. Место-то теплое… Поэтому с человеком в Ватикане тебе придется разобраться самому. Может покажешь свой артефакт кому-то из священников. Посмотришь на его поведение… Может раскроется или сделает ошибку…

– Хорошо, спасибо, Тревор!

– Не за что, Оливер. Я верю, что ты найдешь то, что ищешь. А когда найдешь, поделишься со мной…

– Конечно!

Тревор положил трубку, а я быстро скинул ему номер своего счета. Деньги. Я их ненавижу. Но и жизни в этой матрице без них нельзя представить. Тот же самый перелет в Рим, а оттуда проезд в Ватикан без денег невозможен. Можно конечно попробовать добраться пешком или на велосипеде, но сколько на это времени уйдет? А время куда ценнее этих бумажек.

Достав с полки свой увесистый блокнот, куда я делаю пометки, где я приклеиваю фото известных картин или малоизвестных артефактов, начал его листать.

Вот оно! Картина Габриеля Эйба – епископ Айхштеттский.

Хрустальный посох силы и перчатки власти во главе угла…

В глаза сразу бросился то ли провод, то ли что-то еще в том самом посохе…

Я всегда удивлялся этой и подобным работам. Мне непонятен был ни прозрачный посох, который в средние века было бы очень сложно сделать с уровнем известных нам тогда технологий, ни перчатки, которые всегда были надеты на руки епископа, словно для изоляции. Как будто посох мог ударить током. Но обычно это воспринималось как фантазия художника. А что если на картинах не фантазия? Что если это реальность?

Продолжая листать свой блокнот, я нашел еще фотографии картин, которые подтверждали мою теорию. Я еще раньше всегда откладывал фото или репродукции разных работ, которые выглядели странно. А теперь они вдруг начинали отвечать на поставленные годы спустя вопросы.