Копия (СИ) - Алиса Гордеева - Страница 40

Не скрывая вздоха облегчения, Адам улыбнулся в ответ: реакция  Саида полностью оправдала его надежды. Английский язык для Алии всегда был самой настоящей пыткой.

— Мне даже немного жаль, Алию, — устремив взгляд на Адама, заявил Саид. — Никогда не забуду сколько учителей, опуская в отчаянии руки , отрекались обучать мою дочь языкам! Или как Ясмина, почти силой тащила ее на очередной урок, а та постоянно сбегала от нее и пряталась. Да, Ясин, это сурово!

И пока шейх Аль-Наджах возбужденно предавался ностальгии, Адам невольно вспоминал Энн и ее чистое и  беглое произношение, отмечая про себя, что с каждым днем находит все больше и больше различий между девушками.

— Но знаешь, Ясин, —  вдруг совершенно серьёзно заявил Саид. — Я и сам не люблю иностранных языков. Этим Алия вся в меня. А потому с дочерью я буду говорить на арабском и прошу тебя  сделать для  меня послабление : разреши ей отвечать, когда буду спрашивать с нее за содеянное!

" Это путь в никуда, Адам!" — пронеслись в сознании молодого эмира слова его пленницы, прежде чем витражные двери меджлиса распахнулись и на пороге возникла хрупкая фигура дочери Саида.

— Кто я такой, чтобы запрещать тебе говорить на родном языке? — заняв удобную позу, постарался Адам ничем не выдать своего волнения.

— Рад, что  понимаешь  с кем говоришь! — растянулся в довольной улыбке шейх.

— Но при всем моем уважении к тебе, Саид, Алия теперь моя жена, — Адам бросил взгляд на брачный контракт. — Заметь, по твоей воле! А потому она обязана слушаться меня и будет молчать!

Лицо Саида моментально потеряло любой намек на веселье.

— Ты забываешься, Ясин! — выплюнул Саид. — Да и контракт еще не подписан!

— Желаешь расторгнуть нашу договоренность?

Саид задумался. Как бы сильно не раздражало его самоуправство Адама, он понимал, что оскверненная Маджидом родная дочь будет обречена на вечный позор, если сейчас он не пойдет на уступки. Но все же, шейх Аль-Наджах не умел отступать.

— Пусть сама решает, Ясин, говорить ей с отцом или нет!

— Пусть так, — согласился Адам и перевел взгляд на робко стоящую в дверях Энни.

Покорно опустив голову, девчонка вся сжалась от страха и, казалось, забывала дышать.

— Алия! — раздался оглушительный голос Саида.

Энни вздрогнула, но головы не подняла.

— Подойди ко мне, дочка! — вновь прорычал Саид, не догадываясь, что вместо Алии перед ним стояла совсем другая девушка, которая ни слова не понимала на арабском.

— Боишься? — взревел Саид. — Правильно делаешь, Алия! За твой поганый поступок я готов тебя убить собственными руками! И все же, подойти ко мне, дочь!

Но Энни стояла, не шелохнувшись. Тогда взбешенный Саид встал сам и тяжелыми шагами, эхом разносящимися по залу, подошел к девушке. Он прожигал разъяренным взглядом ее поникшую голову и продолжал требовать ответа.

— Посмотри на меня, Алия! — приказал он, вновь не получив желаемого.

Адам понимал, что еще немного и Саид может заподозрить неладное, а потому занял место чуть поодаль от Саида, так, чтобы тот не мог его видеть, специально не обернувшись для этого. Мысленно он молил Энни обратить на себя внимание, чтобы знаками подсказать той, что делать. Но глаза девчонки словно приросли к полу.

— Алия, благодари отца за его милость, что говорит с тобой на арабском, — рявкнул на английском  Адам, уже не зная, как привлечь внимание девчонки.  И у него получилось! Энни на секунду подняла взгляд и посмотрела на него. Адам же с благодарностью ей кивнул и жестом руки указал смотреть на Саида.

— Никаб сними, когда с отцом разговариваешь! — сухо отрезал тот, уловив испуганный взгляд дочери.

— Снимай! — словно поддерживая Саида, перевел его слова Адам, вновь показывая Энни, что нужно делать.

Тонкими, дрожащими пальцами Энни, приподняла вуаль с лица, а подбежавшая тут же Ясмина помогла снять ее с хиджаба  окончательно.

— Ты опозорила меня! Ты едва не уничтожила весь род Аль-Наджах! Разве так я воспитывал тебя, Алия? — глядя на девчонку в упор, распылялся Саид. — Отвечай!

Но ответом ему были лишь перепуганные глаза дочери, совершенно ничего не понимающей.

— Молчишь? — грубо произнес тот и высоко занес руку, чтобы со всей силы опустить ее на лицо провинившейся Алии.

¹ — Никаб — мусульманский женский головной убор, закрывающий лицо, с узкой прорезью для глаз.  Здесь же имеется ввиду простой никаб — это простая ткань, которая расширяется по верхнему краю лентой и завязывается за головой или прикрепляется к хиджабу и закрывает лицо ниже глаз. Часто также в области шеи.

Энн

— Глазками своими не стреляй, — причитала Ясмина, семеня перед Энн в сторону меджлиса. — Смотри виновато в пол, пока иного не спросят. Поняла?

— Да, — едва поспевая за женщиной, ответила Энни. Мало того, что длинная абайя постоянно путалась под ногами, мешая сделать полноценный шаг, так еще и нервы были ни к черту.

— Ладно, обойдется все, — притормозив неподалеку от огромных витражных дверей, выдохнула Ясмина. — Иди, давай!

На ватных ногах Энни подошла чуть ближе и, затаив дыхание, дернула за ручку. Бесшумно, почти невесомо двери тут же распахнулись, открыв  взору девушки необычайной красоты зал.

Просторное светлое помещение почти по всему периметру  было окружено огромными арочными окнами в пол,  закрытыми от внешнего мира изумительно изящными,  ручной работы  деревянными решетками, сквозь которые мягкими нитями просачивался солнечный свет. Вдоль стен, украшенных извилистой разноцветной  мозаикой, располагались диваны, усыпанные подушками с разнообразными узорами. Между ними элегантно уместились невысокие, с витыми ножками цвета потертой бронзы, стеклянные столы, на которых в изобилии лежали фрукты, сладости и тонким ароматом манил свежезаваренный кофе.

На одном из диванов,  вальяжно  раскинув руки и отвернувшись от Энни, в кипенно-белой рубахе до пят и расшитом золоте биште сидел мужчина. Высокий, мощный, лет сорока, может чуть старше. Напротив него, в такой же расслабленной позе сидел Адам и что-то приглушенно говорил гостю.

Заметив вошедшую девушку, он бросил в ее сторону мимолетный холодный взгляд и, как ни в чем не бывало, вернулся к разговору с шейхом.

Энни стояла , как вкопанная, страшась сделать лишний вздох. Внутри все сжалось от волнения и совершенной беспомощности. Ничего не понимая, ни на кого не надеясь, она рассматривала замысловатый узор на плитке под ногами и ждала.

Голоса мужчин становились все громче, все эмоциональнее.  Энни вслушивалась, пытаясь уловить хоть одно знакомое слово или, быть может, имя, однако,  речь мужчин текла, как полноводная река: бурно, но совершенно безлико.

— Алия, — раздался в этом безудержном потоке скорее рык, чем голос Саида.  Энни глубоко вздохнула и, с силой закусив губу, замерла, не осмелившись поднять глаз в сторону шейха и все же понимая, что спектакль начался.

В ушах шумело, узоры на полу уже давно сливались в сознании в бесформенные пятна. Руки немели и, казалось, свисали вдоль тела безжизненными лентами. Ноги, налитые свинцом,  словно вросли в сияющую плитку под ними.

Внезапно гул голосов сменился звуком приближающихся, размеренных  шагов. Энни распирало от любопытства наконец поднять взгляд и посмотреть, что происходит вокруг, но вспоминая наставления  Адама и Ясмины, она продолжала делать вид, что готова принять любую волю Саида.

Шаги прекратились, но Энни все также не решалась поднять глаз, пока не услышала голос Адама, явно обращенный к ней. На мгновение бросив на него взгляд, она сразу поняла, что хотел от нее молодой человек, и осмелилась посмотреть на Саида.

Если бы не все эти грозные россказни о его гневе и безжалостности, не эти его расшитые золотом одеяния и не дикий страх внутри самой Энн, она ни за что не подумала бы, что мужчина , стоящий перед ней, опасен или жесток.  Он казался ей немного уставшим, расстроенным и недовольным. Его напряжённое выражение лица совершенно не сочеталось с грустью и тоской в его светло-карих глазах. А еще... Его лицо показалось Энн смутно знакомым, как будто видела она этого мужчину где-то, но никак не получалось вспомнить где.