Бастард де Молеон - Дюма Александр - Страница 41

• Предыдущая
• 41/140
• Следующая

При этих словах, прерываемых слезами и рыданиями Энрике, которые, казалось, раздирали душу Карлу V, Бертран Дюгеклен тяжело топнул ногой по полу.

Энрике, прикрыв глаза железной перчаткой, внимательно наблюдал за тем впечатлением, какое произвели его слова. Их эффект превзошел его ожидания.

– Ну что ж! – воскликнул пылающий гневом король. – Этот рассказ станет известен моему народу, и да покарает меня Бог, если я тоже не выпущу на волю демона войны, которого я так долго держал на цепи в его логове. Пусть я погибну, пусть паду на труп моего последнего слуги! Пусть вся Франция погибнет в этой войне, но сестра моя будет отомщена!

По мере того как Карл V воспламенялся, Бертран все больше погружался в задумчивость.

– Король, подобный дону Педро, позорит трон Кастилии! – воскликнул Энрике.

– Коннетабль, – обратился Карл V к Бертрану, – теперь нам пригодятся ваши три тысячи копий!

– Я собрал их для Франции, а не для того, чтобы переходить с ними через горы, – возразил Дюгеклен. – Это заставит нас вести войну на двух фронтах! Все, что вы сейчас мне сказали, ваше величество, наводит меня на размышления. Пока мы будем воевать в Испании, сир, англичанин вернется во Францию и соединится с отрядами наемников.

– Тогда мы потерпим поражение, – сказал король. – Такова, вероятно, воля Божья, и на сем должны свершиться судьбы королевства! Но все будут знать, почему король Карл загубил свою судьбу. Народы погибнут, но они хотя бы примут смерть за дело, совсем по-другому праведное и совсем по-иному важное, чем война за обладание куском земли или ссора из-за посла.

– Ах, сир, если бы у вас были деньги… – вздохнул Бертран.

– Они у меня есть, – тихо ответил король, словно боясь, как бы его не услышали за стенами комнаты. – Но с помощью денег мы не вернем жизнь ни моей сестре, ни его брату.

– Это правда, сир, но мы за них отомстим! – воскликнул Дюгеклен. – И при этом не опустошим Францию.

– Скажи яснее, – попросил Карл.

– Дело ясное, – сказал Бертран. – На эти деньги мы завербуем командиров наемных отрядов. Этим дьяволам все равно, за кого воевать, им лишь бы получать деньги.

– А я, – робко вмешался в разговор Молеон, – если ваше величество позволит мне сказать несколько слов…

– Выслушайте его, сир, – обратился к королю Энрике. – Несмотря на молодость, он столь же умен, сколь смел и честен.

– Слушаю вас, – сказал Карл V.

– Насколько я понял, сир, эти отряды наемников вам в тягость.

– Они опустошают королевство, рыцарь, разоряют моих подданных.

– Что ж, может быть, как говорил мессир Дюгеклен, найдется способ избавить вас от них…

– Какой же, говорите! – приказал король.

– Сир, все банды сейчас собираются на Соне. Изголодавшиеся вороны, что больше не видят добычи в разоренном войной государстве, они набросятся на первую поживу, какую им укажут. Пусть мессир Дюгеклен, этот цветок рыцарства, которого знает и уважает даже последний из наемников, отправится к ним, возглавит их и поведет в Кастилию, где они найдут много чего пограбить и пожечь, и вы увидите, что они, поверив великому полководцу, поднимут свои стяги и все до единого отправятся в этот новый крестовый поход.

– Но если я поеду к ним, то не возникнет ли опасность, что они возьмут меня в плен и потребуют выкуп? – спросил Бертран. – Я ведь только бедный бретонский рыцарь.

– Правильно, но у тебя в друзьях короли, – ответил Карл V.

– А я скромно предложил бы свои услуги, – сказал Молеон, – чтобы представить вашу милость самому грозному из наемников, господину Гуго де Каверлэ.

– Но кто же вы? – спросил Бертран.

– Никто, мессир, или, по крайней мере, почти никто, но я попал в лапы этих бандитов и научил их уважать мое слово, ибо под мое слово они меня отпустили. И если я покину вашу светлость, то лишь для того, чтобы отвезти им мой долг в тысячу турских ливров, которые великодушно подарил мне граф Энрике, и завербоваться на год в их отряд.

– Вы будете служить у этих бандитов? – воскликнул Дюгеклен.

– Мессир, я дал слово, – ответил Молеон, – и только на этом условии они меня отпустили. Кстати, когда вы будете командовать ими, это будут уже не бандиты, а солдаты.

– И вы верите, что наемники уйдут? – спросил король, воодушевленный надеждой. – Верите, что они покинут Францию, согласятся оставить королевство?

– Сир, я уверен в том, о чем говорю, – ответил Молеон, – и там в вашем распоряжении будет двадцать пять тысяч солдат.

– А я заведу их так далеко, что ни один из них не вернется во Францию, клянусь вам в этом, мой дорогой король, – сказал Дюгеклен. – Они хотят войны, ну что ж, с Божьей помощью мы им ее дадим.

– Это я и хотел сказать, – продолжал Молеон. – Мессир Бертран дополнил мою мысль.

– Но кто вы? – спросил король, с удивлением глядя на молодого человека.

– Сир, я простой рыцарь из Бигора, – ответил Аженор, – и служу в одном из этих отрядов, как уже говорил вашему величеству.

– Давно ли? – спросил король.

– Уже четыре дня, сир.

– И как вы оказались в отряде?

– Расскажите, рыцарь, – предложил Энрике. – Вы только выиграете от вашего рассказа.

И Молеон рассказал королю Карлу V и Бертрану Дюгеклену историю своей сделки с Каверлэ, снискав восхищение короля, который умел ценить мудрость, и маршала, который знал толк в рыцарском достоинстве.

Карл V был по-настоящему мудрым, постоянно размышляющим о делах королевства правителем, чтобы сразу же не понять всю ту пользу, которую он может извлечь из создавшегося положения, если события пойдут так, как их намеревался подготовить Молеон. Англичане, лишившись поддержки наемных отрядов – этих цепов, которыми они молотили страну, – неизбежно были бы вынуждены оплачивать войска, заменяющие те отряды, что сами добывали деньги, ведя доходную для себя войну и разоряя королевство. Благодаря этому Франция получила бы передышку, во время которой новые учреждения дали бы французам немного покоя, а королю позволили бы осуществить большие работы, начатые им по украшению Парижа и улучшению финансов.

Что касается войны в Испании, то большого риска Дюгеклен в ней не видел. Французское рыцарство превосходило силой и уменьем всех рыцарей мира. Поэтому кастильцы должны были потерпеть поражение; кстати, Бертран намеревался не щадить отряды наемников, отлично понимая, что, чем более дорогой ценой достанется ему победа, тем выгоднее она будет для Франции, и чем больше трупов отставит он на испанских бранных полях, тем меньше грабителей вернется с ним в королевство.

Политика в ту эпоху была совершенно эгоистической, то есть полностью зависела от отдельных людей; никому еще не пришла мысль установить принципы международного права, что упростило бы решение вопросов войны между королями. Каждый сеньор вооружался сам, рассчитывая на собственные ресурсы, на силу убеждения, принуждения или денег, и благодаря силе своего оружия добивался права, которое многие люди признавали за ним.

«Дон Педро казнил своего брата и убил мою сестру, – рассуждал Карл V, – но он будет считать, что был вправе так поступить, если я не сумею ему доказать, что он был неправ».

«Я старший, потому что родился в 1333 году, а мой брат дон Педро – в 1336, – размышлял дон Энрикеде Трастамаре. – Мой отец Альфонс был помолвлен с моей матерью Элеонорой де Гусман; поэтому она, хотя он на ней не женился, действительно была его законной супругой. Только случай сделал меня бастардом, да, случай, так все считают. Но, словно этой главной причины оказалось недостаточно, Небо обрушивает на меня особые оскорбления и взывающие к мести преступления моих врагов.

Дон Педро хотел опозорить мою жену, он убийца моего брата Фадрике, наконец, он убил сестру короля Франции. Посему у меня есть основания свергнуть дона Педро, ибо, если мне это удастся, я, по всей вероятности, займу на троне его место».

• Предыдущая
• 41/140
• Следующая