Люк Скайуокер и тени Миндора (ЛП) - Стовер Мэтью Вудринг - Страница 45

У обретшей консистенцию мысли имелся и определённый вес, и текстура: кусок вулканического базальта с урановой сердцевиной. Камешек обладал иррациональной плотностью, а его поверхность была усыпана чем-то рифлёным, зернистым, как будто кусок породы вначале отличался вязкой и липкой структурой, но кто-то спрессовал её, катая по гравийному полю. По мере исследования Великая Сила позволяла концентрировать всё более пристальное внимание на объекте и получать всё больше деталей, и тогда исследователю открылось понимание того, что каждое из гравийных зёрнышек воплощало собой живое существо – человека или гуманоида – и все они были связаны друг с другом волокнистыми жилами, которые в совокупности и составляли структуру хладного камня.

По мере углубления он осознал и другое: камешек, удерживаемый в воображаемых ладонях, точно так же удерживал и его самого. Даже проверченный так и эдак, камешек обхватывал обладателя ладоней и сковывал его… тот камешек выступал в роли тюрьмы для всех этих зёрнышек-существ, и все эти заключённые души заточили теперь и его.

Он обнаружил, что сам окаменел, являясь как раз той жильной породой тёмного оттенка, которая прочно сцепила их всех в один комок. Как он поймал их в ловушку, так и они заарканили его, и никто не имел возможности отпустить кого-либо другого. Сама структура вселенной связала их.

Сама Великая Тьма охватила их невыносимым холодом.

И вот ведь ещё какая странность: с каких это пор он размышляет о структуре вселенной как о тьме с заглавной буквы? Имейся в таком мрачном мироощущении хотя бы крупица истины, когда это он стал тем человеком, который предавался бы подобным мыслям? Если Великая Тьма жаждет затащить его в бесконечную пустоту, ей придётся побороться за каждый миллиметр его сущности.

И он начал искать выход. Что, с учётом любопытного восприятия через призму Силы, означало искать проход внутрь.

Он всецело осознавал, что воображаемый камешек в воображаемой ладони был не более, чем метафорой (даже хладной камень, в который он превратился), однако всё это существовало на самом деле, если отталкиваться от пласта реальности на глубочайшем уровне, недоступном совсем не воображаемым глазам. Он врос в камень… и поэтому не требовалось протянуть руку, чтобы коснуться души, олицетворяемой гравийным зёрнышком. Он уже касался их.

Нужно было только сконцентрироваться.

Но каждое мнимое зёрнышко-душа, которое он заботливо окружал направленным лучом света будто сигнальный маяк, не отвечало и намёком на отблеск. Никакой ответной реакции, характерной для человека, только совершенно ровная, ничего не отражающая поверхность, как у гладкого и округлого комочка из порошкового графита. Каждое ментальное прикосновение не взращивало в них ни надежды, ни цели, ни мечты о побеге, но вместо этого вытягивало их из заледенелой сердцевины и проглатывало целиком, скармливая Великой Тьме.

И Тьма не предоставляла и следа доказательств того, что они когда-либо существовали.

Всё, чего удалось добиться от мнимых зёрнышек – ласковые бессловесные уговоры просто взять и позволить себе уснуть. Борьба тщетна. В конце концов, Великая Тьма заглатывает всех. И всевозможные твои надежды, страхи, героические мечты и суровые реалии. Поглотит и всякого далёкого потомка, когда-либо слышавшего о тебе. Исчезнет всё и вся, не оставив малейшего эха, указывавшего на твоё присутствие. Единственное решение – лишь сон. Вечный сон, вечное забвение.

Забвение.

Никогда, решил Люк.

Интуиция подсказывала ему – наполовину через воспоминание, наполовину через предположение (а может, то была целиком подсказка от Силы) – что стоит вновь покрутить воображаемый камешек в воображаемой ладони, и на одном из мнимых порошково-графитных зёрнышек можно разглядеть едва заметную трещинку, которая вовсе не являлась игрой воображения.

И сквозь эту трещинку – крошечную, совсем ничтожную, такую миниатюрную, что, ведись поиск вне воображаемой реальности, трещинку не помогли бы обнаружить и самые передовые приборы в галактике – проявлялось ещё менее уловимое мерцание… чистейшего света.

Ведомый Великой Силой, он собрал всё восприятие и сжал до уровня нанометровой нити. И, продев её внутрь крошечной осветлённой трещинки на воображаемом камешке, Люк Скайуокер достиг вселенной.

Сосредоточив всё своё «я» при помощи Силы и самоотдачи, которую в него вбивали Бен и мастер Йода, Люк смог пройти по ниточке к источнику света, и вернувшееся к нему зрение позволило разглядеть сквозь причудливую искажающую пелену смутные очертания рукавов.

Объёмистых, соединённых вместе рукавов, которые будто скрывали сложенные руки… а за ними скрывался пол, освещаемый холодным мерцающим сиянием, похожим на тот, что источали экраны голопроигрывателей. Люк попытался поднять голову и осмотреться по сторонам, но ракурс не изменился, и тогда он понял, что глаза, которыми он глядел в данный момент, ему не принадлежали.

Вдогонку этой необычной догадке в сознании принялись проступать и другие соображения. На ум пришло следующее: пол, куда падал взгляд чужих глаз, каким-то образом связан с самим Люком… поскольку состоял вовсе не из обычного камня, а из любопытного полуколлоидного кристаллического вещества… необъяснимым образом живого.

Живого, поскольку стоило Люку сосредоточиться на веществе, как он почувствовал саму жизнь, отозвавшуюся покалыванием кожи, которую вызвал низкочастотный гул. Но и покалывание кожи было иллюзорным, он воспроизвёл такую реакцию в своей голове… он чувствовал её, поскольку внутри его мозга прорастали точно такие же полуколлоидные кристаллы. Нет… в чужом мозгу.

Кристаллы росли среди чужих извилин, внутри кого-то, чьи глаза позаимствовал Люк из открытых просторов вселенной. Подобно воображаемому камешку, новая находка также стала предметом изучения, так как в этом случае он тоже одновременно находился и в пределах чужого разума, и мог, проскользнув наружу, рассмотреть как бы со стороны. И когда он коснулся кристаллов сигнальным лучом маяка, он услышал – нет, ощутил шестым чувством – шепоток безысходности, звучавший на краю вселенной.

Усни. Борьба тщетна. Всему на свете приходит конец. Бытие – иллюзия. Лишь небытие Великой Тьмы реально.

Теперь Люк чувствовал, что шепоток исходит извне чужого разума, как бы со стороны, подобно его собственному восприятию, и что кристаллы каким-то образом концентрируют и усиливают эти звуки безысходности, перехватывая чужой канал Великой Силы и отводя в свою собственную реку – равно как и каналы, принадлежавшие сотням других разумов, которые, как теперь ощущал Люк, сформировали аномально-вычурную систему.

И где-то там река впадала в ещё один чужой разум.

Чёрная дыра, подумал Люк.

И с этой мыслью пришёл образ злокачественной опухоли, подпитывавшей поле Тьмы: древний, тяжело хрипевший калека, погребённый внутри капсулы жизнеобеспечения, который излучал злобу посредством своей собственной сплетённой внутри всего тела кристаллической паутины…

Точно такой же, какая сейчас прорастала внутри Люка.

И с пониманием этого он воспрянул духом, направив волю на кристаллическую матрицу внутри своего тела и позволив Великой Силе подпитать устремление. Теперь он отчётливо видел образовавшуюся связь между кристаллами, проросшими в своём мозгу, и кристаллами чужого разума. Затем он пожелал поднять голову, и на сей раз это удалось осуществить, и когда Люк чужими глазами осмотрел помещение, он разглядел каменную пещеру, тускло совещённую волнообразными разрядами энергии, которые медленно ползли по стенам словно живые. Такие же сверкающие потрескивающие разряды настигли Люка в тронном зале, хотя прямо сейчас энергия не причиняла вреда собравшимся вокруг.

Пещера была заполнена фигурами в полумесячных шляпах.

Каждая замерла в неподвижной позе, опустив голову и спрятав сложенные руки в рукавах. Они окружили массивный каменный пьедестал, возвышавшийся в центре помещения. Постамент соединялся с полом, однако он не был высечен из того же камня, а вырос подобно опухоли. Конструкция не превышала полутора метров в высоту, а плоская площадка была примерно тех же размеров и формы, что и удобная односпальная кровать. Время от времени, с некой прогрессировавшей частотой, электрические разряды гасли, подрагивая, и тут же сходились пучком на каменном пьедестале, провоцируя болезненно яркую вспышку, и растворялись на поверхности конструкции.