Инкаба (СИ) - Абдеева Гульшат - Страница 20

Тук-тук. Шкряб! Фиюююю-ить!

Девочка медленно встала, удивленно прислушалась. Подошла к проему в стене, скрытому занозистыми досками.

— Весну-у-ушка! — послышалось снаружи.

Девочка послушала, подошла к доскам и тюкнула по ним костяшками пальцев.

— Веснушка, ты там? Это Мячик. Попробую сдвинуть засов, хоть он и тяжеленный. Мосси тут без тебя с ума сходит. Свистит, ничего не ест, даже торт. Нам Роза испекла в подвальной печи, представляешь. О, почти!

Дверь ухнула в пустоту, но шестигранная каморка оказалась пуста. Мячик растерянно осмотрел комнатку и вышел. Закрыл дверь.

— Веснушка, не пугай меня! Альрик там извелся, его мучает договор.

— Не пугай, — отозвалась девочка, все это время просидевшая на полу у досок.

— О, это все-таки ты. Но почему тебя нет внутри? — растерянно пробормотал Мячик, — но мы придумаем. Спица тогда убежала на площади и проследила, куда тебя посадили. Как только они ушли, я пришел. Только как мне попасть к тебе? Может ты сможешь открыть дверь?

— Дверь? — эхом откликнулась девочка.

— Сиди там! — со слезинками в голосе крикнул Мячик, — я сейчас приведу Розу, она что-нибудь придумает! Слышишь?

Фьююююююють!

Девочка вздрогнула, звук будто разрезал ей уши. Они сжалась в уголочке, прикрыла голову руками и начала раскачиваться. Внутри все было хорошо и тихо, но снаружи какая-то ерунда. Непонятные звуки, непонятные голоса. А еще начало темнеть и это не нравилось девочке. В углу лежала большая клетка с белой подушкой.

Одежда была ужасно шершавая, как будто каждый шов прошит суровой ниткой. Узкий диван больно давил на каждый сустав продавленным каркасом. Девочка встала и начала ходить по кругу.

Дважды к ней приходил противный сморщенный человек в черном. Он тряс перед ней чем-то ярким, требовал отдать за-пис-ку, плакал, что погорячился. Девочка смотрела на него сочувственно, но у нее трещала голова от громкости его голоса и тогда девочка просто отключалась от старика. Тело было на месте, а взгляд в себя.

Один раз приходили, но доски не отодвигались. Слышались голоса, звали веснушек, а девочка не откликалась. Она знала, что точно не веснушка, иначе была бы на чьем-то лице. И старалась не слышать противный громкий свист.

Стало темно и девочка испугалась. Начала царапать краску на стеклах окон. Ковыряла створки ногтями, ковыряла, ковыряла, а потом как распахнула окно! Свежий воздух ворвался внутрь вместе с медовым мягким светом. Девочка выглянула — высоко-о-о. Куда хватит глаз лежали пески. Небо было окрашено в оттенки желтого и оранжевого, а на горизонте брела цепочка непонятных существ с горбиками на спинах.

Ветер дунул и окно захлопнулось. Девочка поспешила открыть его снова и рассмеялась, когда увидела джунгли. Лианы, пальмы, гигантские корни. Стало мокро и тяжело дышать, но пахло вкусно и было светлее, чем в предыдущем мире.

Девочка открывала и закрывала окно, открывала и закрывала. Несмотря на то, что пальцы становились все менее плотными. Снаружи был то город в ночных огнях, то океан с фонтанами китов. То хижины на опушке бесконечного леса, то голые скалы в цветных лишайниках.

Эти мхи что-то напомнили девочке. Как и пряный аромат тропиков, как соленые дали океана. Воспоминание никак не хотело становиться четким и застряло где-то на уровне солнечного сплетения. Девочка вспомнила слово “ощущение”. Это было ощущение и оно было прекрасно. То ли давний хороший сон, то ли поездка к бабушке на каникулы.

Ничего не осталось у девочки, даже платье начало истлевать, но ощущение было. И оно было главным. Впервые за несколько часов девочка разомкнула пересохшие губы и сказала шепотом:

— Я.

Слово было восхитительное и первое, что пришло на ум девочке. Она стала повторять:

— Я. Я. Я. Я.Я!

Слово звенело внутри и от него каменно-серый цвет платья стал немного серебристым. Девочка думала, думала и произнесла второе слово:

— Есть. Я есть.

Так называлось то самое ощущение и девочка запрокинула голову и рассмеялась. Она была и хоть больше ничего в памяти не было, девочка знала точно — она есть. Иначе кто все это думает и чувствует? Ни времени, ни пространства вокруг, только — я есть. И все.

А потом окно открылось не на улицу, а в уютную комнатку с розовыми обоями. Там на кровати сидела девочка еще младше, женщина рядом расчесывала ей длинные черные волосы.

— Эмма, милая, — говорила женщина, — надо терпеть, знаю, что больно.

— Но мам, — девочка сморщила острый носик, — почему я тогда не могу распустить волосы как Нина? Все равно скрутим в баранки, их же не видно.

— Видно, еще как видно, — ответила женщина, — длинные косы богатство женщины, а твоя прическа признак скромности и аккуратности. Не всем быть как Нина, да и незачем.

Девочка в каморке одним губами прошептала полузнакомое:

— Нина…

И картинка резко обрушилась, будто смытая водопадом. Вместо розовой комнатки показался коричневый школьный кабинет. Грифельная доска на стене, пузатые, громоздкие парты и две девочки между ними. Одна та же, только теперь в платье цвета мха, длинные косы собраны в колечки над ушами, глаза большие, зеленоватые, а смуглое лицо все в веснушках. У второй волосы были бело-золотистые, глаза голубые, а платье все в оборках.

— Эмма, ну что тебе стоит, — вторая девочка сложила ладони у груди, — я так хочу его увидеть. Сходим на полчасика в парк, где они тренируются?

— Мне папа привез новые живые картинки, я хочу посмотреть их, пока солнце!

— Ну, Эм-м-м-а-а-а.

— Хорошо, хорошо!

Девочка в каморке отшатнулась, когда и эту картинку смыло невидимой волной. Высокий мужчина с бакенбардами и объемным пузом раскачивался с пятки на носок. Цепочка от часов, свисающая из кармана пиджака при этом покачивалась.

— Эмма, мышка, ты ведь хотела прокатиться на новом мотобиле?

— Еще успею, — ответила уже знакомая девочка с баранками, — мы хотим с Ниной пораньше пойти сами, мы уже взрослые!

Девочка в каморке захлопнула створку окна. Она не знала, что там за Эмма, ясно одно — это не она. От белой подушки в клетке пахло пухом и влажными перьями. Возможно, на ней получится устроиться и поспать?

— Нельзя спать, — неожиданно вслух сказала сама себе девочка и очень удивилась.

— Нельзя спать, — повторила она в тишине, — выход.

Оказалось, что стены каморки шершавые, все в мелкой ракушечной крошке. Девочка шарила по ним руками и чувствовала как царапают кожу острые уголки. Сделав круг, девочка споткнулась о клетку. Наклонилась к ней. Вскрикнула, прикрыв рот ладонью. Там лежала птица! Это был…

— Лебедь.

Мокрыми перьями пахло от него. Девочка расковыряла замочек на дверце невидимкой, обнаруженной на затылке. С трудом вытащила наружу птицу. Тонкая шея безжизненно опала под кривым углом.

Отставила клетку в сторону и задела что-то липкое. От липкого пахло клубникой и шоколадом. Девочка обизнула пальцы и зажмурилась, сладко! Вкусно!

Зачесалась голова. Девочка села на козетку и вытащила из макушки гребень. С трудом распустила спутавшиеся косы, аккуратно отложила в сторонку шнурочки. Долго и медленно, в плотных сумерках расчесывала волосы. С силой заплела тугие косички, закрепила их шнурками и подвязал концы над ушами. Отряхнула платье, встала.

Дверь. Эти доски в стенной дыре называются дверью. Кажется, за девочкой кто-то приходил, но не смог попасть внутрь, открывал дверь в пустоту. Значит, выйти отсюда в правильном месте можно только изнутри?

Ясность начала возвращаться к девочке, по капельке. Но и легкость никуда не уходила, девочка прислушалась к себе, в ней не осталось страха. Самое страшное уже случилось, мелькнуло в голове, когда взгляд упал на лебедя.

— Кажется, они называли меня Веснушкой? — спросила девочка у мертвого лебедя.

Шея его лежала ровно и красиво, как будто птица легла набок. Было в этом что-то ненастоящее, бутафорское. Девочка подошла ближе, наклонилась и…

— Ой! — глаз птицы приоткрылся черной бусиной.