Танцующий лепесток хайтана (СИ) - "YeliangHua" - Страница 40

Жалел настолько отчаянно, что снова вцепился в свою непомерную гордость и пытался сбить Мо Жаня с толку.

Ему почти удалось провести своего ученика.

«Почти...»

Мо Жань улыбнулся, опуская глаза. Он решил подыграть балетмейстеру Чу еще немного чтобы тот почувствовал себя лучше — в конце концов, его целью было вызвать доверие, разве нет?

Мо Жань сказал:

— Мне очень понравился элемент, который балетмейстер Чу выполнил немного ранее. Я хотел сказать, почему бы нам не попробовать чередовать классические поддержки с чем-нибудь новым?

Ваньнин медленно моргнул, как если бы не совсем понимал услышанное. Затем воззрился на Мо Жаня недоумевающим взглядом, и мрачно поинтересовался:

— И чем же тебя не устраивают классические поддержки?

— Не устраивают… — Вэйюй на мгновение запнулся, не ожидая подобного вопроса, а затем все-таки нашелся с ответом, изо всех сил пытаясь придать голосу серьезность. — Я уже давно не исполнял ничего подобного в дуэте, так что опасаюсь за безопасность своего партнера. Было бы лучше, чтобы балетмейстер Чу сам… — он внезапно замолчал.

— Пару минут назад ты уверял меня, что я могу тебе полностью довериться, что я должен расслабиться, — Ваньнин приподнял брови. — А сейчас говоришь, что опасаешься за мою безопасность?..

На его лице было без обиняков написано «вздор», но вслух он этого почему-то не произнес.

— Я имел в виду, что был бы рад уговорить балетмейстера Чу использовать новые элементы акробатики, — Мо Жань, мельком поглядывая на Ваньнина, вдруг опустился на корточки потому что его внимание привлекла перечеркнутая в сценарии сцена.

Она была не просто зачеркнута линией — Ваньнин заштриховал ее, как если бы она оскорбляла его зрение одним лишь своим существованием. Из-за плотно лежащих друг к другу штрихов было даже проблемно понять, о чем там шла речь. И, все же, Вэйюю стало любопытно.

Он, забывшись, перевернул несколько страниц, которые также были местами яростно почерканы, и неожиданно почувствовал, что Чу наконец подошел к нему и сверлит взглядом его спину.

— Это сцены, где мы должны выступать в дуэте? — как можно более равнодушно спросил Мо Жань, продолжая разглядывать безнадежно испорченные листы с распечатками.

— Да, — Чу Ваньнин говорил сухо, почти безэмоционально. — Хуайцзуй в мое отсутствие напридумывал лишнего. Я всего лишь стараюсь сделать повествование более связным.

— Связным?.. — Мо Жань теперь развернулся к Ваньнину, кончиками пальцев приподнимая несколько листов.

Он смотрел на балетмейстера снизу вверх, а потому сценический свет немного слепил его, и лицо человека, возвышающегося над ним, всегда находилось в тени. Его выражение было сложно рассмотреть.

Мо Жань, снова переведя взгляд на почерканные листы, сквозь штриховку зачитал:

— «Сцена в павильоне Алого лотоса с наложницей Фэй…», — он хмыкнул. — Я уверен, что читал ее еще до того, как Хуайцзуй приложил к сценарию руку.

— Я считаю, эта сцена лишняя, и в ней нет ничего интересного, — Ваньнин буквально пригвоздил Вэйюя свинцовым взглядом к месту. — У автора слишком живое воображение.

— «Сцена в павильоне дворца Ушань»? — зачитал Мо Жань следующее название, задумался всего на мгновение, замолчав, а затем добавил. — Моя любимая сцена — тоже неинтересная для балетмейстера?

— А что в ней хорошего? — Чу лишь хмыкнул. — Сюжет вертится вокруг главного героя, императора Тасянь-Цзюня. Им искусно манипулирует его лучший друг, в то время как его учитель отчаянно пытается остановить его падение. Но он раскрывает правду о цветке Ненависти слишком поздно. Даже его смерть для императора больше не имеет значения — Хуа Бинань достигает своей цели. Цветок Ненависти и воспоминания о потерянном друге приводят протагониста к ожидаемому финалу… Мо Жань, здесь важна общая канва. Небесный раскол, танец фигур вэйци — ключевые сцены. Мост с костяными бабочками — финал. Всё остальное лишь ведёт к этому, и учитель императора — проходной персонаж, словно очередная веха, разрушив которую, у императора больше не осталось пути назад. Как не осталось и человека, который знал всю правду и мог бы его оправдать…

— Вас послушать, балетмейстер Чу — так мы здесь ставим классическую античную трагедию, — Мо Жань усмехнулся своим мыслям. — Почему сцена во дворце Ушань — не ключевая? Мне всегда казалось, что между учителем и его учеником происходило нечто большее, чем банальное противостояние…

Он впился в лицо Чу, пытаясь поймать его выражение, но, как назло, сценический свет слепил его, стоило ему только поднять голову.

«Интересно, понял ли Ваньнин мой намек?» — подумал он рассеянно.

Ваньнин, разумеется, никак не отреагировал на слова Мо Жаня, а мысли читать он не умел. Он лишь молча протянул руку, и, заметив недоумение на лице все так же сидящего на корточках юноши, сказал:

— Мне нужен сценарий. Я попробую поработать над ним, когда вернусь… домой, — на последнем слове его голос невольно дрогнул, и он на мгновение опустил глаза, как если бы попытался скрыть их выражение.

Мо Жань, тихо хмыкнув, отдал Чу листы. Он проследил за тем, чтобы его пальцы не соприкоснулись с рукой мужчины, а затем, решив проверить свою теорию, вытянул вперед вторую руку, восклицая:

— Ох, кажется, я отсидел все ноги и не могу встать! Ваньнин, ты не мог бы… — в следующую секунду тонкие бледные пальцы обвились вокруг его кисти и резко потащили его вверх.

— Сидеть таким образом неприлично, — пробормотал Чу, хмурясь. И, все же, он не выпускал руку своего ученика некоторое время даже когда тот уже поднялся на ноги. Его ладонь была гладкой и прохладной, словно нефрит, но при этом кожа рук на ощупь оказалась удивительно мягкой, и даже нежной.

Он выглядел в этот момент слишком погруженным в размышления чтобы придавать значение случайному прикосновению, но Мо Жань внезапно ощутил, как внутренне плавится от мысли, что Ваньнин мог бы прикасаться к нему и по другому поводу.

Юноша улыбнулся. Выходит, он был прав в своих подозрениях: даже если балетмейстер не переносил чужие прикосновения, ничто не мешало ему прикасаться самому к другим людям.

Возможно, если он будет более изобретателен, он сможет прочувствовать на себе эти руки снова. Ведь все, что ему было нужно — удачный предлог...

Ваньнин же в этот момент совсем не обращал внимания на странную улыбку Вэйюя и его прожигающий взгляд. Он машинально прошелся по распечатанному сценарию, укладывая страницы в аккуратную стопку по нумерации.

Внезапно его взгляд запнулся на крошечном чернильном сердечке, выведенном внизу… Пальцы едва заметно дрогнули, а во рту странно пересохло. Впрочем, он мгновенно перекрыл злополучный лист другой страницей, делая вид, что ничего необычного не заметил.

Вот только в его голове до сих пор продолжали звучать слова, брошенные Вэйюем:

«...между учителем и его учеником происходило нечто большее...»

Ему стоило огромного труда очистить свои мысли и перестать думать о том, почему голос Вэйюя звучал так спекулирующе. И еще сложнее было перестать думать о каком-либо подтексте сказанного.

Впрочем, Ваньнин прекрасно осознавал, что вопросы Мо Жаня о вычеркнутых сценах были вполне оправданными: юноша видел сценарий раньше.

Более того: едва прочитав его, он начал написывать Ваньнину с вопросами о том, кто должен был стать его партнером. Разумеется, он не мог не думать об этих сценах. И, разумеется, он о них не мог так легко забыть...

...Все еще раздумывая об этом, балетмейстер Чу сам не заметил, как оказался в машине Мо Жаня. Опомнился он лишь тогда, когда его бывший ученик снова протянул руку чтобы пристегнуть его.

Лицо Мо Жаня оказалось слишком близко — в который раз за этот день. Ваньнин тут же пожалел, что сел на место рядом с водителем, потому что еще утром на заднем сидении был избавлен от подобного посягательства на личное пространство.

И, все же… он заметил, что Мо Жань на этот раз был крайне аккуратен, и как будто даже стремился проделать все как можно быстрее. Вот только ремень безопасности в этот раз и впрямь заклинило — по крайней мере, Вэйюй никак не мог справиться с застежкой.