Танцующий лепесток хайтана (СИ) - "YeliangHua" - Страница 123

Все это произошло примерно за месяц до того, как Чу Ваньнин сухо сообщил ему о прекращении индивидуальных занятий.

С тех самых пор Мо Жань больше никогда не докучал парню подобными знаками внимания.

На самом деле, ему все еще было тошно от мысли, что Чу Ваньнин так внезапно решил оборвать с ним все то полудружеское общение, что продолжалось в течение стольких лет.

“Полудружеское, — мысленно скривился Мо Жань. — Иначе не скажешь. Все это время именно я пытался стать Чу Ваньнину другом. Делился с ним своими историями из жизни. Таскал ему сладости. На самом деле, сколько бы я не старался, он все эти годы продолжал во мне видеть лишь назойливого ученика”.

И, все же…

Почему-то в эту поездку, узнав, что Чу Ваньнин повезет их группу, он снова прихватил для него подарок. Он и сам не смог бы объяснить себе, зачем это сделал — тем более, что вещь эта была не купленной второпях в магазине. Одного лишь взгляда на нее хватило бы, чтобы Чу Ваньнин это понял. К тому же… Мо Жань не был уверен, принято ли было среди друзей дарить нечто подобное.

А сегодня к тому же был праздник Циси...

За неделю до поездки он купил шелковый отрез, раскроил из него платок — и несколько ночей провел без сна, старательно вышивая на нем цветы. Стежки временами собирали ткань гармошкой, ложась слишком плотно друг к другу — иногда же, напротив, растягивались и казались неловкими. Нитки путались на обратной стороне в уродливые узлы, швы петляли и расползались. Несколько раз парню приходилось полностью срезать вышивку, чтобы попытаться заново сделать все как следует. Он и сам не помнил, с какой попытки ему удалось вышить все более-менее сносно — так, чтобы цветы хайтана были хотя бы узнаваемы.

В конце концов, он до сих пор не был уверен, что в итоге наберется смелости, чтобы подарить собственноручно вышитый платок учителю. Казалось глупым, что он потратил столько времени на что-то, что могло так навсегда и остаться неврученным подарком.

Мо Жань даже не был уверен наверняка, чего он опасался больше: что не решится подарить платок Чу, или что все-таки решится, но затем найдет его где-нибудь в очередной мусорной корзине. Он уже знал, насколько бессердечно мог обходиться Чу Ваньнин с такими подарками.

В какой-то момент он принял решение, что платок все равно возьмет с собой в поездку, и затем, улучив момент, подсунет его незаметно куда-нибудь учителю Чу в вещи. Возможно, тот найдет его лишь вернувшись из поездки домой — и оставит себе. Вот только… Мо Жань никак не рассчитывал, что учитель полезет в его вещи и обнаружит приготовленный сюрприз вот так.

Неправильно.

Слишком рано.

Мо Жань неосознанно сжал руки в кулаки, чувствуя, как в груди становится невыносимо горячо.

“Да что со мной такое?!”

Он попытался взять себя в руки. Убедить себя, что не было ничего страшного в том, что Ваньнин увидит его бестолковый сюрприз. Он ведь мог подумать, что этот платок вышит для кого-нибудь еще — в конце концов, для того же Ши Мэя.

“Все нормально, — убеждал себя Мо Жань. — Он ни о чем не должен догадаться”.

Ему удалось окончательно успокоиться только к моменту, когда Чу Ваньнин наконец вернул его изрядно выпотрошенный рюкзак.

Старательно делая вид, словно ничего особенного не происходит, Мо Жань пошарил среди своих вещей в поисках того самого вышитого клочка шелка. Но его пальцы бесконечно натыкались на провода от наушников, пакеты со снеками, футболки… Платка же нигде не было. Он словно исчез с лица земли.

Он… что, правда, его забыл дома?!..

Мо Жань вывалил все содержимое своего рюкзака на постель и принялся лихорадочно перекладывать и перетряхивать вещи. Да нет же, он ведь помнил, как положил его...

Спокойно наблюдавший за происходящим Чу Ваньнин вдруг прохладно поинтересовался:

— Ты что-то потерял?

Мо Жань поднял голову и молча уставился на молодого учителя, который методично раскладывал свои вещи в прикроватной тумбочке. Почти вся его одежда была либо белой, либо в светлых пастельных оттенках. Сложенные стопки футболок и рубашек напоминали снеговиков.

— Я… да… то есть, нет.

Мо Жань хмуро покачал головой.

Почему его так сильно расстроило, что он забыл подарок дома, если даже не был уверен, станет ли его дарить?..

Впрочем, возможно, все это к лучшему. Чу Ваньнин, вероятно, все равно бы его выбросил.

— Прекрасно. Тогда советую тебе сходить в душ. До открытия конкурса еще пару часов, но нам еще нужно добраться до места проведения, переодеться и разогреться. Я сейчас пойду, проверю, как дела у нашей группы. Постарайся отдохнуть — если плохо выступишь, о вечерней вылазке с Ши Мэем не мечтай.

Мо Жань бросил долгий взгляд на Чу Ваньнина, и только теперь заметил, что волосы старшего юноши были слегка влажными. Он был полностью одет, так что ничто его не выдавало — однако, судя по всему, он и сам только что освежился.

При мысли о том, что парень совсем недавно был полностью обнажен — и при этом находился от него, Мо Жаня, всего в нескольких метрах, сердце яростно заколотилось где-то в районе горла, а тело налилось нестерпимым огнем.

Возможно, если он действительно сейчас отправится в душ, ему удастся почувствовать запах кожи юноши, и даже ощутить призрачное тепло там, где он стоял босыми ступнями.

Возможно… возможно, закрыв глаза, он сможет представить, что они находятся в душевой кабинке вдвоем.

Мо Жань опустил глаза. Он опасался, что Чу Ваньнин каким-то образом прочитает по его лицу, о чем он думает.

Лишь когда парень ушел он, стягивая с себя в спешке одежду прямо на ходу, Мо бросился в ванную комнату.

В воздухе совсем не было пара — что было само по себе странно — и чувствовался едва уловимый прохладный мыльный аромат. Шумно втянув его полной грудью, Мо Жань стал под под струи воды и прикрыл глаза. Его мысли обратились к Чу Ваньнину, и тому, как совсем недавно он точно так же стоял примерно здесь.

Обнаженный...

Мо Жань сдавленно застонал, представляя, как его учитель плавно скользит рукой по своей груди, опускаясь все ниже. Как длинные изящные пальцы проходятся по темно-вишневым соскам, на мгновение задерживаясь.

Его собственная плоть уже давно пребывала в напряжении — теперь же он оказался на грани отчаяния.

Интересно, бывал ли Чу Ваньнин иногда возбужден? Трогал ли он себя вот так?..

Прижавшись лбом к холодному кафелю, Мо Жань обхватил член рукой и резко, грубовато задвигался. Дыхание сбилось, перед глазами все пылало — он словно переместился в некий причудливый инфракрасный мираж, в котором прежде размытые фантазии обретали отчетливую физическую форму.

Он думал о том, как бы отреагировал Чу Ваньнин, если бы увидел, чем именно Мо Жань сейчас занят — и от этой мысли его словно прошибло током. Выгнув спину, запрокинув голову назад, он теперь двигал бедрами, представляя, как глаза юноши бы расширились от удивления, и как сбилось бы его дыхание. Наверняка он бы ко всему прочему еще и покраснел…

Мо Жань глухо застонал, представляя, как румянец цвета лепестков хайтана заливает обыкновенно бледные скулы, и как поджимаются тонкие губы… Те самые губы, которые ему так часто хотелось попробовать на вкус, когда Чу Ваньнин забывался и все-таки подходил к нему на репетициях ближе обыкновенного, касаясь его напряженных плеч.

“Расслабься. Дыши глубже” — говорил ему Чу Ваньнин в ухо. Его мягкий голос далеко не всегда отдавал холодом. По крайней мере, так было прежде.

До того, как их индивидуальные занятия прекратились.

Мо Жань задвигался резче, яростней, думая о том, что мог бы… мог бы тогда поцеловать Чу Ваньнина. Просто накрыть его губы своими — и посмотреть, как тот отреагирует. Отстранится ли — или ответит на поцелуй… Возможно, он бы приоткрыл рот, позволяя языку Мо Жаня скользнуть внутрь. Возможно, его обыкновенно такое спокойное дыхание бы наконец сорвалось в хриплый стон...

Мо Жань кончил.

Его плоть пульсировала еще какое-то время, а затем медленно обмякла. Он тихо выругался, понимая, насколько глупо предаваться подобным фантазиям.