Танцующий лепесток хайтана (СИ) - "YeliangHua" - Страница 103

— Ты весь горячий…

— Мне жарко! — Ваньнин резко вырвался и отскочил в сторону, а затем налил себе полную чашку воды из-под крана и под удивленным взглядом Мо Жаня выпил ее содержимое в три глотка.

— Прости, — Мо Жань опустил голову. — Я должен был пропустить тебя в душ первым. Я… пока займусь ужином и перестелю постель, а ты… — он вдруг оборвался на полуслове потому что заметил, что Чу смотрит на него почти не моргая.

— Ох, понятно, — беспокойство на лице юноши сменилось улыбкой.

Первой мыслью Ваньнина было огрызнуться, однако он заставил себя сдержать этот порыв. Вместо этого он спросил:

— И часто ты ходишь по дому в таком виде?

— Тебе не нравится? — Мо Жань прищурился. — Или… наоборот?

— Я предпочитаю ходить в одежде, — Чу решил притвориться глупым. Однако его обыкновенно бледное лицо полыхало всеми оттенками рассветного неба в январе, выдавая, что всё он, на самом деле, понял.

— Ммм, — Мо Жань приподнял брови. — Разделся бы — было б не так жарко…

Ваньнин, не произнося больше ни слова, развернулся на пятках и поспешил в ванную комнату, спиной чувствуя взгляд, от которого, казалось, невозможно скрыться даже за плотно закрытой дверью.

Впрочем, предварительно убедившись, что Вэйюй не собирается за ним следовать прямо сейчас, он наконец смог сделать глубокий вдох и внимательно взглянуть на собственное отражение в зеркале: покрытое конденсатом стекло отражало растерянного вида мужчину в подернутой горячим паром комнате. То ли из-за того, что разогретый воздух вокруг него плыл, то ли из-за все еще никак не желающей проходить реакции собственного тела, Чу понятия не имел, что ему делать.

Разум подсказывал, что сейчас далеко не лучшее время идти на поводу у своих желаний: им с Мо Жанем все еще следовало обсудить ситуацию с Хуайцзуем, к тому же, оба они были изнурены затянувшейся репетицией. Он сам мог с уверенностью сказать, что приблизился к пределу своей выдержки… однако, вероятно, именно по этой причине ему так сложно было подавить в себе неожиданно рассыпавшееся раскаленными углями желание.

Ваньнин рассеянно тряхнул головой, зло щурясь на лихорадочный вид собственного лица — а затем решительно стянул с себя одежду и дрожащей рукой выкрутил душ до минимальной температуры. Ему действительно следовало в первую очередь остудиться — иначе он никак не сможет находиться с Мо Жанем в одном пространстве всю ночь.

Ледяная вода стекала по голове и спине, заставляя ежиться от ощущения пробирающего до костей холода. Чу сцепил зубы, обхватив себя руками в попытке унять неконтролируемый озноб.

Никогда еще он не был так зол на самого себя.

Сердце колотилось где-то в горле, разгоняя по телу волны обжигающего жара. Перед глазами все еще стояло это чертово бледно-голубое полотенце, едва прикрывающее округлые ягодицы и узкие бедра юноши. От одного такого вида все рациональные мысли одновременно покинули его голову — как будто мало ему было целого дня безуспешных попыток не смотреть в сторону Мо Жаня, или того, что их едва не застали «на горячем» в забытой богами гримерной… Еще несколько секунд в объятиях Вэйюя — и ему было бы все равно, войди туда хоть международная делегация в полном составе.

Разве это нормально?..

Он вдруг понял, что на сушилке нет свежих полотенец — но в тот момент, когда он включил душ, ему и в голову не пришло обратить на это внимание.

Или… полотенце все-таки там висело?

Он не мог вспомнить...

Ваньнин выключил воду — и в то же мгновение оказался закутан по самый подбородок в теплую пушистую ткань. Неожиданно оказавшийся за его спиной Вэйюй обхватил его за талию, притягивая ближе, а затем развернул к себе лицом.

Чу едва успел выставить перед собой руки, пытаясь отстраниться, однако его все еще влажные замерзшие пальцы уперлись прямо в обнаженную мужскую грудь.

Мо Жань все еще разгуливал по дому без одежды!...

Мужчина чувствовал, как сумасшедше быстро бьется чужое сердце под его раскрытой ладонью — и этот ритм отдавался в нем самом так яростно, что на мгновение ему пришлось прикрыть глаза, чтобы просто не перестать дышать.

— Ваньнин? — Мо Жань склонил к нему голову, пристально вглядываясь в сведенные напряженно брови и плотно поджатые губы. — Ты ведь можешь так замерзнуть...

Он бережно коснулся лба Чу ладонью, собираясь поправить влажные сбившиеся пряди, но тут же почувствовал, как Ваньнин резко выдохнул, а затем неожиданно вжался в него, мелко дрожа. При этом каждый миллиметр его кожи медленно розовел: от мочек ушей румянец расползался по тонкой шее и острым линиям плеч подобно разгорающемуся зареву пожара.

— …... — Мо Жань на мгновение перестал дышать потому что внезапно до него дошло, почему Чу так быстро сбежал от него под ледяной душ — и, судя по всему, даже студеная вода не смогла ему ничем помочь.

Всю дорогу домой он был уверен, что балетмейстер слишком устал, и чудом не уснул еще в машине — так что собирался приготовить быстрый ужин и дать Ваньнину как следует отдохнуть. Совершенно точно в его планы не входило приставать к Чу: несмотря на то, что одного лишь взгляда на него хватало, чтобы разбередить никогда не оставляющее его желание, сегодня Вэйюй собирался просто заботиться о нем. Это значило, что он вполне мог бы обойтись нежными объятиями и возможностью наблюдать за тем, как Ваньнин мирно спит в его постели. В конце концов, с тех самых пор, как Чу съехал от него, в сердце Мо Жаня поселился страх больше никогда не увидеть его спящим. Было нечто откровенно трогательное в том, чтобы смотреть, как Ваньнин в полудреме беззащитно кутается в одеяла, словно пытаясь укрыться от всего мира.

За прошлые недели юноша определенно пристрастился наблюдать за своим гостем — и, пока тот видел сны, Мо Жань часто с упоением рассматривал его, подмечая крошечные детали: бледную родинку за ухом, удивительно тонкие вены на запястьях, постоянно выбивающуюся прядь волос, привычку класть голову мимо подушки...

Несколько раз он даже был настолько смелым, что позволял себе откинуть одеяло — однако Ваньнин, разумеется, никогда не спал полностью раздетым. Максимум, что юноше довелось тогда увидеть, была небольшая открытая полоска кожи на пояснице — хотя даже этого той ночью ему хватило, чтобы до утра проворочаться на диване, сгорая от желания.

Теперь, когда Чу буквально вжимался в него, и их тела разделяло лишь влажное полотенце, стоило ли говорить о том, что Мо Жань едва не обезумел?

На какое-то мгновение он был не уверен, что все происходящее реально — а потому застыл, опасаясь, что видение рассеется слишком быстро. Однако сбитое дыхание Чу щекотало его подбородок и шею, а сам он трепетал, словно холодный огонь, способный обратить в пепел любого, кто посмеет по неосторожности прикоснуться.

Мо Жань был осторожен. Медленно, давая Чу возможность отстраниться в любую секунду, он склонился к разгоряченному лицу мужчины, а затем нежно потерся губами об плотно сомкнутые губы — и мягко надавил пальцами на челюсть, заставляя приоткрыть рот.

Ваньнин разомкнул губы, а затем, задохнувшись, сплелся с Мо Жанем языками.

Его руки так и оставались на груди юноши — он не был уверен, куда их деть теперь, поскольку спуститься ниже казалось чем-то слишком постыдным. И все же его пальцы все равно медленно соскальзывали по обнаженной коже, очерчивая проступающие мышцы.

— Ваньнин… — Мо Жань неожиданно накрыл его ладонь своей, прижимая к себе ближе — так близко, что Чу на мгновение показалось, словно еще немного и он окажется где-то под кожей.

То, как Мо Жань звал его, почему-то заставляло его одновременно и плавиться от желания, и испытывать странную, щемящую сердце тоску — как если бы, даже находясь в объятиях друг друга, они оба продолжали изнывать от желания стать еще ближе.

— Я… люблю тебя, — вдруг прошептал Чу куда-то между поцелуями, и тут же сам ужаснулся сказанному, как если бы слова обожгли ему губы.

Почему он признался вот так?..

Сколько до этого было возможностей сказать эти чертовы слова — и всякий раз он молчал, чувствуя, что, если произнесет их вслух, произойдет нечто ужасное. Понимая, что между ними всегда будет слишком много препятствий и недосказанного — и, возможно, у них вовсе нет будущего.