Конторщица (СИ) - Фонд А. - Страница 20

Здесь небольшое, но важное, отступление

В кабинете заседали ответственные товарищи. Слово взяла высокая тощая женщина из комиссии:

— Товарищи, — хорошо поставленным голосом сообщила она. — Мы провели проверку, по результатам составили акт, где указали на недостатки и требуем мер по улучшению качества выпускаемой продукции, по усилению работы с кадрами и внедрению комплексной системы управления качеством. Речь Л. И. Брежнева на Пленуме ЦК КПСС ставит конкретные задачи перед всей страной и, в частности, перед депо "Монорельс". Товарищи, разрешите вам напомнить, что сказал уважаемый Леонид Ильич на Пленуме: "Главные направления такой работы, это — всемерное развертывание социалистического соревнования, его ориентация на качественные показатели, борьба за выполнение встречных планов, это — поддержка и распространение передового опыта, передовых форм и методов работы, способствующих повышению производительности труда…", — тощая женщина отпила из стакана и продолжила:

— И в связи с этим, товарищи, мы выносим вопрос о недостаточности проявления передовых производственных инициатив от работников депо! В центр всех наших усилий должна быть поставлена мобилизация трудящихся на выполнение заданий последнего года пятилетки. Задания плана 1980 года непростые. Но они должны быть выполнены и превзойдены. Что нужно для этого? Нужно создать обстановку высокой требовательности, организованности, творческого отношения к делу на всех участках народного хозяйства, в каждой производственной ячейке. А у вас в депо "Монорельс", уважаемые товарищи, эта работа выполняется формально!

Толстый мужичок из комиссии важно кивнул в подтверждение, а руководство депо в лице директора товарища Бабанина Д.Д. нахмурилось и принялось отчаянно что-то черкать на листочке.

— Позвольте, товарищи, — взял слово Иван Аркадьевич. — Все мы понимаем, что социалистическая экономика немыслима без укрепления централизованного начала. Вместе с тем и в политике, и в экономике централизма нам нужен демократический, открывающий широкий простор инициативе снизу. И у нас, в депо "Монорельс", такая инициатива всячески поддерживается.

— Приведите конкретные примеры, — вякнул толстый мужичок и протер вспотевший лоб носовым платком.

Бабанин Д.Д. помрачнел и внимательно взглянул на Ивана Аркадьевича сквозь очки.

— Да вот хоть бы такой пример, — Иван Аркадьевич с видом фокусника достал из папки листочек. — Вот здесь у меня рацпредложение с обоснованием нового улучшенного подхода к каталогизации документов. Подготовлено Горшковой Лидией Степановной, молодым работником нашей конторы. И это только один из примеров. Я это к тому, товарищи, что такая работа у нас выполняется. Любая инициатива снизу в депо — наш ничем не заменимый резерв в ускорении экономического развития.

По окончанию совещания, через пять минут в кабинете у директора.

— Кто такая эта Горшкова? — задал вопрос товарищ Бабанин Д.Д.

— Молодая конторщица, инициативный работник, — ответил Иван Аркадьевич. — Она и стенгазету к Дню космонавтики готовила, и ряд других предложений. К примеру, опросник для оценки эмоционального выгорания работников депо. Ведет активную общественную деятельность. Природоохранную вроде. Я уточню.

— Присмотритесь к ней, — кивнул товарищ Бабанин Д.Д., — мы должны всячески поощрять инициативных работников, особенно молодых.

Иван Аркадьевич пометил в блокноте…

Тем временем я уже минут двадцать стояла у проходной и ждала Горшкова. Мы договорились сбегать в ЗАГС, но он опаздывал, и я уже начала нервничать…

Двадцать пять минут…

Двадцать семь…

Прошло тридцать минут, и я поняла, что никто уже не придет. Обеденный перерыв скоро закончится, а я все еще топчусь на проходной… в одиночестве.

Гад!

Струсил… Или же достопочтенная Элеонора итить ее Рудольфовна переиграла сценарий…

И что теперь делать? Завтра будет неделя, как я пребываю в этом мире, в теле Лидочки Горшковой, и до сих пор ни пулемет не изобрела, ни миллионером не стала. Наоборот — денег нет (если не считать заначку от Линькова), с квартирой не решено, карьера в тупике, да что там говорить, — даже развестись толком, и то не могу. А ведь еще надо о жизни Лидочки все выяснить: кто она, откуда, кто родители, где живут, есть ли сестры-братья, почему свекровь угрожала психбольницей, как она попалась в сети Горшковых с этой квартирой и так далее. Вопросы роились и будоражили измученный мозг, хотелось куда-то бежать, что-то делать, но сейчас это было невозможно. Уйти с работы посреди рабочего дня мне никто не позволит, оставалось тихо кипеть праведным гневом. А учитывая то, что на обед я не попала и всю ночь провела в отнюдь не самых комфортных условиях, толерантности мне это тоже не добавляло.

Я устало сидела в кабинете, уставившись на изъязвлённую некачественной побелкой стену, и тихо сатанела от злости, рабочий день тянулся со скоростью пожилой флегматичной улитки и все никак не желал заканчиваться.

Когда до вожделенного гудка оставалось каких-то двадцать минут, ко мне вдруг вломилась Зоя Смирнова. Лицо ее было красным:

— У тебя веревка есть?! — с порога выдала она.

— Зачем?

— Повешусь! — рявкнула Смирнова и плюхнулась на стул. — Мыло у тебя есть, я знаю, осталось только веревку найти…

В принципе начало было интригующее, но не сегодня. Я молча встала, вытащила из шкафа моток канцелярской бечевки, которой мы папки для архива перевязываем, и также молча протянула Зое.

— Что это? — округлила глаза Смирнова.

— Веревка, — ответила я. — она тонкая, но твой вес должна выдержать. Мыло, увы, дать не могу — дома оставила. Поищи в туалете, там вроде с утра было.

Лицо Смирновой побледнело, затем пошло пятнами, со сдавленным всхлипом она бросилась вон. Из коридора донеслись ее рыдания.

Я равнодушно пожала плечами и вернула бечевку на место, в шкаф.

Тут бы хоть со своими проблемами разобраться…

Мои мысли, наконец-то, прервал долгожданный гудок, и я ринулась домой. Однако, выйти из здания не успела — меня перехватили.

— Лидия Степановна! — окликнул Иван Аркадьевич. — Задержитесь, пожалуйста. Есть важный разговор. Давайте пройдем в мой кабинет.

— Что вы хотели, Иван Аркадьевич? — не самым любезным тоном отрезала я.

— Вы так торопитесь? — поразился большой начальник.

— Вы же видите, — проскрежетала я. Понимаю, что с начальством так разговаривать нельзя, но мое терпение внезапно закончилось, и будь что будет. — Гудок был, рабочий день закончился, имею законное право уйти домой.

— Что-то случилось, Лидия Степановна? — участливо взял меня под локоток Иван Аркадьевич, и слезы сами брызнули у меня из глаз.

— Ну, будет, будет, — пытался успокоить меня он. — Расскажите, что у вас произошло, может быть, я смогу помочь.

Чередуя всхлипы с рыданиями, я скомкано поведала Ивану Аркадьевичу свою невеселую ситуацию: и ночевать негде, и супруг не пришел разводиться, и квартиру отбирают, и денег нет, и на работе начальница травит, и вообще — все очень-очень плохо.

— Мда… дела, — задумался Иван Аркадьевич.

Я смущенно топталась, пытаясь одновременно и вытереть слезы, и не размазать остатки туши.

— Вот что, — внезапно безапелляционно рубанул рукой Иван Аркадьевич. — Сделаем так: вы сейчас сходите умойтесь, затем зайдите ко мне в кабинет. А я тем временем сделаю звоночек куда надо, и мы подумаем, чем вам можно помочь и как. Партия своих не бросает, товарищ Горшкова. Вы же член Партии?

— Нннет, — икнула я. — Но очень мечтаю.

— Тем более, — усмехнулся Иван Аркадьевич. — Надо заявление писать.

Я ошарашенно кивнула.

— Да, и вот еще, Лидия Степановна — "вспомнил" Иван Аркадьевич. — Прихватите-ка анкетку по психологии, которую вы мне в прошлый раз хотели показать. Заодно и ее рассмотрим.