Рождение (СИ) - "Мария Птица-Кошка" - Страница 23

— Можно один вопрос? Зачем тебе понадобилось просить меня об этом? — не удержал любознательности воин. Она тяжело вздохнула и пожала плечами, но всё-таки призналась:

— Я чужая здесь. Мне никогда не дано узнать любви или ласки. Даже среди григстанов. Ваши женщины так красивы, нежны… Даже наши мужчины признают их превосходство, а назад я уже не вернусь. Меня никогда и никто не сумеет полюбить. Таков мой рок, видимо. Кто-то должен ответить за грех моего народа. Благодарю Вас, что не посчитали мою просьбу чрезмерно обременительной.

— Не стоит… Верно же: хотела ты совсем другого. Только не решилась попросить, — перевёл её текст Осилзский. Теперь Силион не посмела бы посмотреть навстречу даже под страхом пытки. Догадка угодила в цель. Ланакэн неспешно созерцал склонённую головку, а затем украдкой задал весьма непростой вопрос:

— Убеждена, что хочешь именно этого? Не пожалеешь затем, что… связалась с человеком?

— Убеждена, — чуть заметный кивок. В огромных переливающихся зелёных глубинах зародились слёзы обречённости, но вновь удалось удержать их. Одиночество ужасает неизбежностью. И близость столь непонятно почему дорогой уже личности делает существование бесконечно мучительным. И сама не успела вникнуть, когда так глубоко привязалась к нему. Наверное, когда закрыл собой от своих соплеменников, почему-то решившись защищать любой ценой. Слово «никогда», словно занесённый над беззащитной головой меч, давит на разум неотвратимостью.

— Хорошо. Я исполню твоё желание. Раздевайся, — не очень уверенно ответил он.

— Сейчас? — не поверила в реальность происходящего григстанка.

— Да, или тебе уже расхотелось? — ухмыльнулся предводитель Сопротивления, медленно завесил входной проём тяжёлой грубой шторой и остановился. В мыслях неестественно пусто. Оказалось, принятое решение нелегко и для него. Подопечная торопливо выполнила распоряжение и укуталась в простыню по самую шею. Предстоящее пугает и манит. Сбежать бы, но уже поздно. И новое любопытство давит на грудь, мешая дышать. Он подождал, дабы не смущать Силион, а затем обернулся. Кровная кандидатка потупилась, буквально нырнув в себя. Мужчина неторопливо разделся и со смехом заметил:

— Так не пойдёт. Посмотри на меня. Ведь тебе же интересно!

Сильными пальцами уверенно приподнял её лицо за подбородок и заглянул в расширившиеся от страха зрачки. Паника нарастает и нарастает, пока длится промедление. Словно бы попавшаяся в капкан птичка. Желание тугой волной ударило в виски, заглушая рассудок. Либо продолжительность воздержания, либо столь непритязательная прелесть юной подруги подействовали на него чересчур резко. Осилзский перестал отдавать себе отчёт в происходящем. Коротким рывком сорвал окутывающую хрупкую фигурку ткань и жадным взглядом окинул охваченное мелкой дрожью тело. Непривычное из-за большего количества рёбер, более длиной грудины, уменьшенного живота и узких бёдер. Худая, но сильная, с очень маленькой грудью, но незнакомой грацией, свойственной только её народу. Ждать или тянуть уже не в его власти. Нежность Ланакэна получилась довольно-таки жёсткой и торопливой. Незатейливо овладел чудной женщиной, полностью отдавшись на волю собственной страсти. Лишь на долю мгновения до рассудка дошла правда, о которой не подозревал. Стиснув зубы, чтобы не проронить стон от удовольствия, успел закрыть ей рот прежде, чем сорвался болезненный крик. В полумраке девушка различила лёгкий испуг в удивлённом взгляде своего господина. Но наслаждение превысило допустимую грань. Из разума словно бы стёрлась тревога. Весь мир заполнился красочным фейерверком эмоций. Мыслей не существует совсем. Всё уплыло в трепетном тумане ощущений. Её длинные ресницы медленно опустились, скрывая упоение. К онемевшей от желанного ужаса плоти постепенно возвращается возможность движения.

Он с сомнением смотрел на усталое и вместе с тем блаженное выражение на юных чертах. Обхватив себя за плечи и плотно сжав колени, она отдаётся пережитому, стараясь сохранить в памяти каждый вздох. Провёл ладонью по простыне и посмотрел на влажные пальцы.

— Почему ты не предупредила?

— О чём?

— Ты… никогда ещё не была с мужчиной…

— Я думала, очевидно, о чём я говорила. Отец воспитывал меня в большой строгости, боясь, что во мне проснётся дух моей матери. Это очень плохо? — встревожилась бывшая жительница Руали. У неё понятия о морали, свойственные её племени, хотя и не совсем разделённые довольно суровым родителем. Вот и слукавила, завуалировав правду.

— Нет. Хорошо, — успокоил Осилзский и невзначай добавил: — Не знал, что подобное бывает с григстанками при их столь странном мировоззрении на семейные отношения. У вас обычно не принято иметь длительные связи между разными полами, насколько мне известно.

— Да, но мы рождаемся такими же, как и вы. И… у нас тоже бывают длительные связи, такие, как брак. Правда, у достойных семей, между лучшими представителями Кровного Дворянства. Мне такое точно не грозило никогда, — рассказала весело Безумная Красавица.

— Я был бы осторожнее, если б знал… Наверное, очень больно? — на всякий случай осведомился, стараясь угадать, насколько правдивый последует ответ.

— Нет уже. Мне было очень хорошо с Вами, — тихо-тихо пролепетала, несмело проводя маленькой ладошкой по его широкой груди. Непроизвольно улыбнулся, позволив себе не поверить.

— В следующий раз я буду вести себя потише.

— Господин мой! Вы придёте ко мне ещё? — она откровенно обрадовалась идее и ласково прильнула к сильному плечу.

— Если ты не против, Силион, — конечно.

— Я буду очень-очень ждать! — неуверенно обвила его шею, вливая в остывающие вены новый огонь. К Далиане никогда не удавалось испытать ничего подобного. Нынче всё настолько интимно, словно и не нужно большего — лишь лежать вот так, обнявшись и наслаждаясь теплом друг друга. Вероятно, виною простота их нелепых отношений, вероятно, необычность сложившейся ситуации. Однако, впервые с самого рождения, он ощутил себя полностью довольным жизнью, разве что коробят воспоминания об усопшей жене, диссонирующие со всем, произошедшим с ним в дальнейшем.

Наступил рассвет. Ланакэн проснулся намного позже, чем обычно, и уставился на лежащую под боком григстанку. Немыслимо, но произошедшее ночью не шальной сон, а неуклюжая явь. Отныне судьба юной девушки полностью в его руках. Он с огромным трудом осознаёт это. На диво, внутри ничто не сопротивляется, как много лет назад, когда мелькнула идея связать жизнь с ныне покойной женой. Тогда покой удачного стечения обстоятельств нарушался тягостными рассуждениями. Сегодня душа приняла случайные отношения мирно. Силион сонно обернулась и постаралась улыбнуться. Ей куда сложнее. В самом деле… Пробудилась в объятьях обыкновенного человека, в два раза старше её, практически безграмотного и довольно грубого. Надо учитывать.

— Как спалось? — поинтересовался, стараясь за привычной жёсткостью скрыть заметную долю обуревающей робости перед диковинной любовницей.

— Хорошо. Хорошо просыпаться с Вами рядом, хоть и непривычно. Мы проснулись намного позже, нежели обычно. Это могли заметить. Далиана не будет ревновать? — спросила Безумная Красавица с заметным колебанием. Предводителя Сопротивления буквально передёрнуло. Что она имеет в виду? Это сарказм или безумные размышления?

— Откуда ты знаешь о ней? Кто тебе сказал?!

— Вы звали её во сне, — растерялась и даже несколько испугалась его колючего облика малышка. Задумчиво хмыкнул.

— Надо же… Не знал, что разговариваю во время кошмаров. Это моя жена. Она погибла вместе с нерождённым ребёнком, — расставил все точки над «и» Осилзский.

— Григстаны? — обескураженно конкретизировала собеседница.

— Да. Ндуву, — прямолинейно подтвердил, следя за реакцией. Ответ вызвал очередной приступ стеснительности. Ей это выражение даже идёт, пожалуй. Захотелось утешить явно встревожившуюся крошку, поэтому погладил по острому плечу. Совсем ещё дитя… Она не ведает, как реагировать на мрачное известие. Впрочем, и сам решил перемолчать. Задумчиво натянул на тело одежду и, бросив короткий взгляд на подругу, вышел в тёмный коридор. Удивительно всё-таки, как приятно иной раз коснуться чужой тёплой кожи. Глупые рефлексы наполняют каждую мышцу подзабытой бодростью. Оказывается, организм желал удовлетворения своих потребностей куда сильнее, чем сам себе смел признаваться.