Рождение (СИ) - "Мария Птица-Кошка" - Страница 120

— Разве тебе не дают паёк?

— Дают, — вяло подтвердил Лаури, вылизывая ложку.

— И?..

— Я — падший. Я не умею готовить. Я… Если орехи или ягоды попадаются, то ем, а, если нет, то совсем плохо, — сознался горестно бедняга. Собеседник оторопел. Здесь — в Убежище — кто-то может по-настоящему голодать! А окружающие и не подозревают.

— Чего же не попросишь у кого-нибудь научить?

— Я?.. Я же гибрид… Кто ж захочет-то возиться с таким грязным существом. Спасибо, господин Тиннарис! — проглотил всё и… явно съел бы больше.

— Вот обижусь я на тебя когда-нибудь всё-таки! Просто Тин! Без «господин». И на ты. Я же твой ровесник! И никак по местной иерархии не стою выше тебя! — с досадой укорил Гаур и внезапно предложил: — Пошли ко мне? У меня ещё лепёшка оставалась, кажется. Немного подсохла уже, наверное, но тебе не до капризов, насколько вижу. Правда, я сам готовлю очень скверно, но… Если уж это съел, то и остальное слопаешь.

В полумраке крошечного жилища Лаури смотрится потусторонним существом. Лишь сейчас Гаур заметил: за время пребывания под землёй полукровка заметно похудел и осунулся. С благоговением посматривая на своего благодетеля, бедняга ест жадно и много, захлёбывается ягодным напитком и, явно, летает на седьмом небе от счастья из-за выпавшего на долю пира. Хозяин сел неподалёку и протянул ему нож, чтобы было удобнее отрезать от печёного крупного довольно корня, который гость старается разломать пальцами. Зелёные глаза с растерянностью поднялись навстречу. Заметив, что человек не понимает, негромко произнёс:

— Падшим нельзя острое… Я только меч держал в тот день… Нельзя… Иначе многие бы с собой покончили.

— Ты же бреешься как-то. Вон какой гладкий! — усмехнулся Тин. Смысл весьма простых слов поначалу не дошёл до собеседника, но, обдумав, Лаури робко рассмеялся:

— Нет. Мне не надо. Меня сразу всего обработали, как и всех, чтоб только на голове волосы росли. Специальным составом. Я такой всегда и весь. Я не беру острое. Так со всеми делали. Так положено.

— Ты уже не падший. Бери. Вот мороки с тобой! Приноси мне припасы. Я на двоих готовить буду. После сам научишься. Не спеши — подавишься! Я пока тут посижу, — Гаур сомкнул веки и откинулся на прохладную стену. Постепенно накатила дрёма. Сработала старая привычка использовать для отдыха любое свободное время. Да и силы ещё не полностью восстановились. Даже забыл, что не один.

Проснувшись от чьего-то касания, привычно не стал раскрывать пробуждение. Выудил кинжал и приставил к тому месту, где у склонившегося над ним должна бы находиться печень. Только теперь позволил себе убедиться.

У григстанской игрушки стучат зубы. С близкого расстояния, разделяющего их, это в тишине слышно. Лаури чуть различимо взмолился:

— Не надо! Не так!

Оказалось, решился укутать покрывалом неожиданного щедрого товарища, когда ощутил уткнувшееся в рёбра лезвие.

— Не буди меня никогда так неожиданно. Я привык спать один. Хорошо? — проговорил Гаур, убрал оружие и невнятно пробормотал: — Спасибо, хотя здесь не холодно.

Учитель грамоты сразу же успокоился и снова сунул за щёку кусок лепёшки. За свою жизнь уже привык — где-то рядом собственная гибель. Воспринять кардинальные перепады настроения с паники до получения бытового удовольствия вольному человеку полностью совсем не получается. А освобождённый бесправный уже застенчиво улыбается, радуясь возможности набить пузо доставшейся неожиданно едой.

Позвав хозяйку жилища, Флет остановился у входа. Из-за полога выглянула вместо неё Лиам, благодарно улыбнулась, взяла горшочек с лекарством, принесённым от Соула, и ушла к своей подопечной, сообщив об улучшении состояния здоровья больной. Так получилось, что именно ей пришлось заняться свалившейся в первый же день начавшейся эпидемии Дамиссой. По случайности, помог в ту минуту взбалмошной девушке Раст, но она сразу же постаралась минимизировать время своего с ним контакта. Стоило мужчине удалиться, больная жалобно всхлипнула из-под одеяла:

— Это нечестно! Нет… Ну, правда, не честно! Вот я даже поблагодарить его за помощь как следует не могу! Он так заботился, но я не хочу, чтобы… Всё неправильно, Лиам! Почему они вывели меня такой? Я… Я хотела бы быть такой же, как и ты… А этот Ланакэн постоянно носится с той григстанкой! Я слышала!.. Слышала, что её второе имя — Окналзски! Она одна из хозяев ферм! По их воле я такая! По их! — Дамисса вновь потянула носом, припала к настою и жадно сделала несколько глотков. Болезнь мучительно иссушает горло жаждой.

— Она не виновата, — тихонечко заметила вынужденная сиделка, не решаясь посмотреть в глаза пылкой красотке, сейчас напоминающей сломанную григстанскую марионетку, виденную издали однажды. Даже в столь плачевном состоянии её внешность остаётся полна той несколькими поколениями селекционного отбора выточенной сладострастности, от которой окружающие сторонятся, опасаясь таинственных чар вожделения.

— Конечно! Она не виновата! А кто виноват тогда?! Кто виноват, что я боюсь, как бы человек, выручивший меня, случайно не переступил порог моего жилища? Ненавижу её! Это несправедливо! Я… Я всё равно заставлю Осилзского одуматься! Вот увидишь! Он поймёт, сколь несправедлив к окружающим его девушкам! — судя по всему, это уже откровенный бред. Жар никак не спадает, хотя фермерская соблазнительница и старается создать иллюзию, будто бы всё у неё протекает легко — во избежании посещений лекаря. Полностью разгадать смысл её поведения Лиам не получается, однако их правильность интуитивно воспринимается неоспоримой.

А Флет решил сходить в зал для тренировок и проверить — нет ли там Ланакэна, благодаря которому успел не только научиться очень многому, но теперь ещё и осваивает совершенно уникальный клинок. С «Разрушителем мечей» идея отряда в авангарде, специализирующегося на уравнивании технических характеристик клинков в меру предоставившихся возможностей, превращается в реальность. Пришлось обмозговать методику подбора впоследствии кандидатур туда. И тут из-за поворота на него буквально налетел Ситтиан. Мальчишка, осознав, что посмел с кем-то столкнуться, испуганно застыл. В его глазах напрочь не осталось рассудка от безумного ужаса. С такими же когда-то шагал с мечом по полю боя навстречу неминуемой гибели. Дрожащие тонкие руки замерли в воздухе. Впав от переизбытка опасности в явный ступор, юноша неподвижно стоит, ловит ртом воздух и пытается найти для себя выход. Длинные ресницы часто-часто опускаются и поднимаются вновь, словно крылья ночного мотылька.

— Что случилось? Что, малец? А? — встревоженно полюбопытствовал человек, некогда выхвативший бесправного из подлинной мясорубки, встряхнул, но ответить не получается — так сильно спутались мысли. Только что-то нечленораздельное выдавилось из горла. Подступили слёзы отчаяния. Всё смешалось в уме от чудовищной внезапности. Хотя, рядом со своим освободителем, словно бы выныривает из-под глубокой мутной воды, начиная воспринимать действительность. Боец пожал плечами и решил уточнить, исходя из увиденного:

— Тебе что-то угрожает? Так?

— Да… Я… Да… Я не понимаю… Я…

— Пошли! Хоть попьёшь немного — глядишь, и успокоишься! — вывел задумчиво Раст, не отпуская вздрагивающего под его ладонью полукровки. Решительно отвёл к себе и буквально силком влил в непослушные губы немного воды. На бледных чертах выразилась глубочайшая признательность за доброе обращение.

— Посиди здесь. Успокойся. Я пойду. Скоро вернусь. Оставайся здесь. Никто не видел, как мы вошли. Только я в курсе, что ты здесь. Хорошо? Отдыхай! — Флет ещё раз окинул странного гостя оценивающим взглядом, снова пожал плечами и отправился дальше на поиски предводителя Сопротивления.

Лаури как раз заметил Ситтиана и собрался позвать его, когда разобрал: над спиной подростка занесён клинок. Бросившись к ним, хрипло крикнул:

— Ситтиан, беги!