Заповедник "Неандерталь". Снабженец (СИ) - Старицкий Дмитрий - Страница 15

Прикинул я к носу. Быстро посчитал в уме количество народонаселения, которому нужно каждому 4 грамма соли в день и еще сколько-то на ежегодные засолки овощей, мяса и рыбы. И выдал результат своих размышлений.

- Не проще ли ежегодно к тебе вагон соли прикатывать хоть от царя, хоть от нэпманов. Эльтон и Баскунчак ни дня не останавливались. Да и на самостийной Украине шахты с каменной солью работают. Там в девяностые за доллары чёрта лысого купить можно, не только копеечную соль. Хоть танк, хоть крейсер – только плати. А мне самому организовывать у тебя соляной бизнес – навар от яиц. Боюсь, что вложения себя не окупят.

- Вот и займись, Митрий, этим делом. Не всё же мне мотаться по временам и весям. Народ у нас плодится и размножается. Вагон прикатить – не сложно. Только своя соль также нужна. Представь, что по какой-либо причине нас на Тамани не станет. Как народ будет жить-выживать? Я про это задумался, только распятый на древе. До того считал себя вечным. Не так уж много я от тебя прошу. Наливай.

- Хороша икорка, - сказал я закусив. – У нас такая теперь только за бугор уплывает. За валюту.

- Вот и прихватишь отсюда бочонок, - хитро подмигнул Тарабрин.

Первым делом на ярмарке, после того как меня прилично одели, и я стал похож на человека не вызывающего подозрений у полиции, я купил пистолет - американский 10-зарядный ««Саваж»». За 28 рублей без гравировок и прочих лишних понтов типа перламутровых щёчек на рукоятке, которые мне усиленно пытался втюхать приказчик в лавке. Патрон, правда, хиленький - 7,65х17, но и таким патроном эрцгерцога Франца-Фердинанда Гаврило Принцип сумел убить. Правда, чуть ли не в упор. И у Пуришкевича получилось Распутина из такого же ««Саважа»» заколбасить. Главное пестик компактный – всего 16 сантиметров в длину и в кармане нормально умещается – не топорщит. И весит всего чуть больше полкило.

В качестве кобуры к нему продавался этакий мягкой кожи кошелёк на защёлке, только глубокий. Можно носить во внутреннем кармане пиджака не протирая саржевой подкладки металлом.

Я – проводник. Мне убивать никого нельзя. Так что для моих целей – ранить и заставить отказаться от преследования, больше подошел бы калибр с хорошим останавливающим действием - 9 мм, а то и больше, но таковых на ярмарке не было, хотя оружейных салонов стоял длинный ряд. Выбор пистолетов большой, но даже ««Люгер»», который ««Парабеллум»», был там под точно такой же патрон, но дороже ««саважа»» в полтора раза.

А большинство предложения вообще было пукалками под патрон 6,35х15. Или велодогами под спортивный мелкашечный патрон, называемый тут ««монте кристо»», выпускающиеся для велосипедистов, чтобы на ходу от собак отстреливаться. Таким даже застрелиться не получится, если и захочешь.

Не считать же за оружие скрытого ношения огромный полуторакилограммовый револьвер ««Смит-Вессон русский»» с его длинным стволом и сантиметровым дулом? Цена – 90 рублей за пару в красивой деревянной коробке. Или ««Маузер С96»» с длинным стволом в деревянной кобуре-прикладе. Вес – за килограмм. ««Чудо пистолет-карабин для путешественников»» с конским ценником в 47 рублей серебром без патронов.

А с большими 9-мм ««Браунингами»» тут присланная на усиление московская столичная полиция ходит. Кобуры деревянные, больше похожие на протез голени. И, судя потому, как ее мотает на городовом, тяжелая очень. И в продаже я их не видел.

Пистолеты Кольта правительственной модели в гражданскую продажу в России еще не поступали. Хотя и попали они уже в список разрешенного оружия для строя офицерам императорской армии – на видном месте этот список в лавке висел. Но… за свой счёт.

Вот примерно то, что мне надо, а к нему патроны-резиноплюи из моего ««осевого времени»». Будет тогда ««наикращяя нелеталка»». Резиновой пулей убить – это умудриться надо, а бьет 45-й калибр мощно. С хорошим останавливающим действием. То, что надо. Но это на будущее.

А сейчас с чем-то ходить надо среди этих толп. Защищенным. Электрошокер бы не помешал. А то и тазер. Но это всё в Америке, причем в Америке моего ««осевого времени»».

Вон, Тарабрин, для своих приказчиков приобрел оптом курковые двустволки тульского завода. Даже не посоветовавшись со мной, взял 16-й калибр. По моему мнению, этот калибр - ни два, ни полтора. Мне 12-й нравится. Да вообще фирма ««Зауэр»» в Германии работает, и в России торгует. Помню, еще в 1960-х годах все охотники гонялись за трофейными ружьями ««Зауэр»» – ««Три кольца»». Кто смог достать – хвалились ими безбожно.

Для хранения покупок сняли мы огороженный высоким забором двор с конюшней, амбаром, навесами и небольшой бревенчатой сторожкой от непогоды. На ярмарке такие дворы сдавались для приезжих коммерсантов целой улицей. Теперь тарабринские приказчики там дежурят парами. С полными патронташами и ружьями. Сутки через двое. Свободные от караула помощники проводника ночуют, как и раньше, на постоялом дворе во флигеле.

Освободили от караульной службы только тех помогальников, что были у Тарабрина знатоками лошадей. Они нам конский состав будущего обоза выбирали из богатого ярмарочного предложения. Но наше со Степанычем слово было заднее – мы бюджет держим.

Двуколку вообще выбирал я сам, так как Тарабрин сказал, что она для меня лично, чтобы я у него бензин зря не тратил. Вот не понимаю я его логики. На одну машину топлива натаскать – день работы, зато кататься можно зимой в тепле. А не в открытых всем ветрам и метелям санях.

Но выбрал.

Во-первых, на эллипсовидных бронзовых рессорах, чтоб не так трясло – сидишь-то практически на оси.

Во-вторых, на высоких облегченных колесах на железном ходу.

В-третьих, с легким кузовом плетёным из тростника на железном каркасе. С небольшой площадкой для чемоданов за сиденьем, на которую стационарно встал как родной широкий и глубокий американский дорожный кофр – типа багажник. Всего два сидячих места. Править конём должен один из пассажиров. Так что учиться мне придётся и этому искусству.

В оглобли двуколки сторговали у казака-хитрована трехлетнюю кобылу донской породы. Светло-рыжую, аж золотистую на солнце, красавицу. С белыми ««чулками»» на трех ногах и белой ««звездой»» во лбу. Ну и всё, что положено к упряжи у него же взяли.

- Она и под седло приучена, - крикнул мне вдогонку казак, когда кобылу уводили из его загона.

Видно он ещё и седло хотел мне втюхать. Но мне казачьи седла не нравятся. Я английское седло куплю. То, что потом спортивным стало по всему миру.

Соль продавалась в лыковых рогожных кулях. С Баскунчака – хорошая соль. По утверждению продавца, такая рогожа под дождем не промокает.

Я не поверил, смотался из амбара на нашем складе в свое ««осевое время»» и прикупил в ««Спортмастере»» пару прорезиненных тентов для шестиместных палаток. Теперь точно ничего не промокнет.

Самое смешное, на мой наряд начала века в Москве ««осевого времени»» никто и внимания особого не обратил. Ходит человек по торговому залу в хорошо сшитой тройке при бабочке и в шляпе-канотье, ну и фиг с ним.

Оказалось - зря мотался, потому как купил Тарабрин под соль два крытых пароконных фургона с поворотным дышлом. Почти как у американских пионеров. Так что дождь не страшен для груза.

И к фургонам по паре русских тяжеловозов соловой масти. Двух кобыл и двух жеребцов. Они нам обошлись вдвое дороже распространенных битюгов, на которых тут биндюжники рассекают, но как сказал наш знаток коней – порода эта добрая. Ее в артиллерию в ремонт казна закупает. Там они шестеркой три тонны гаубицы с зарядным ящиком тягают. Да и красивее они нескладных битюгов. Вот и сохранилась эта порода, и в СССР, и в современной России, а битюгов не осталось.

Взяли бы мы этих тяжеловозов и больше, но больше в продаже не было.

Брабансоны были, першероны были, фризы были, даже английские шайры – огромные красавцы, и те наличествовали. Народ вокруг ходит, восторженно языком цокает. Но не покупает. Во-первых, они были намного дороже отечественного тяжеловоза - они и крупнее, и выше в холке. В России такую импортную нарядную коняку в кареты шестеркой цугом запрягают. Понты. Отсюда и цена. Во-вторых – привередливые они к кормам. Не для наших спартанских условий. Вот и разобрали русских коников практически всех до нашего приезда. Всех, что артиллерийские ремонтёры раньше них не выкупили – у тех было право первой руки. Но, как говориться, остатки сладки.