Контрольный выстрел - Михайлов Александр Георгиевич - Страница 18

— Кончай базар-вокзал! — Стволы автоматов уперлись в охранников. — Сказал, что он останется до команды здесь. А вам вмешиваться не советую...

— Уберите этих бандитов! — истошно заорал Морозов. — Ублюдки!

К кому относится последнее обращение, можно было трактовать по-разному. Бойцы пожали плечами, а охранники побагровели. Они были и напуганы и оскорблены одновременно. В принципе, для них ничего не стоило вступить в схватку с пришельцами, но надо было думать о последствиях. В любом случае они ожидались неблагоприятные. «Черт дернул попасть в эту смену!»

Банкиру рассчитывать было не на что. Злость, возмущение и страшная, до соплей, обида требовали реванша. Он чувствовал себя, как кенгуру в сетях аборигенов. «За что боролись? За что на баррикадах кровь свою проливали?»

Управляющий банком предан своими охранниками, которых он кормит, поит и которым платит в пять раз больше, чем получает средний индивидуум области! «Уволю сволочей!» Морозов черкнул на календаре важнейшее дело завтрашнего дня — приведение в исполнение приговора шариатского суда.

Время шло. В кабаке стыл шашлык, ждала дама. Лидия Максимовна Терехова — роковая женщина, человек-поэма. Дама невероятной разрушительной энергии, перед которой бессильны даже крепкие люди. В делах, как и в жизни, она была гибридом мягкой нейлоновой сети и волчьего капкана, попав в который бесполезно пытаться вырваться. Лидия Максимовна завоевывала, покоряла, брала в плен всех, кто с ней общался. Зная это, многие в целях самосохранения избегали подобного общения и держались подальше.

Но если кто, презрев опасность, вступал с ней в контакт, он должен был знать, что шансов у него — пятьдесят из ста.

Если она любит, то... Если же нет...

Для некоторых последствия жизни с ней были роковыми.

Три брака закончились трагически.

Три мужа — три трупа.

Герман Семенович Морозов знал это очень хорошо. Знал и то, что Терехова была старше его... Мягко говоря, старше. Но это не смущало. Женщине столько лет, на сколько она себя ощущает. Казалось, что Лидия Максимовна ощущала себя не более чем на двадцать. Так же ее воспринимали окружающие. Высокая, стройная, длинноногая, с копной каштановых волос... Гладкая, без видимых признаков увядания, кожа... И голова! Светлая, как новейший компьютер последнего поколения.

Помимо того, что она была сама по себе о-о-чень ничего, от встречи с ней много зависело. Морозов полз в ее очаровательную пасть, как загипнотизированный кролик. Лидия Максимовна была ему сейчас нужна. Он хотел ее. Как в лично-физиологическом, так и в лично-материальном плане. Тереховой требовался большой кредит, часть которого, в форме вознаграждения за оказанную услугу, могла лечь в его карман. Не могла лечь, а почти легла... Он же, вместо того чтобы проводить время в приятной компании удачливого бизнесмена и хорошего, по большому счету (шестой размер бюста), человека, как последний фраер сидит в собственном кабинете в роли заложника.

Это был крах. Впрочем, на самом деле крах — это возможное изъятие привезенной под выдачу кредита валюты. Почему дурака называют круглым? Что может быть совершеннее круга, шара?.. И можно ли поставить знак равенства между круглым дураком и круглой суммой? А ведь именно круглую сумму пытается срубить с банка для каких-то заложников не менее круглый идиот из ЧК. Если сейчас баксы грузятся в большой холщовый мешок и увозятся в неизвестном направлении, то завтра, даже если они будут возвращены, размер причитающейся Морозову суммы станет неизмеримо меньше. Какой кретин сообщил, что деньги есть?

Господи, да это же я сам, не подозревая того, вырыл себе яму. Выгребную! Когда мне позвонил этот толстый лысый боров и спросил, есть ли в банке миллион, я ответил — да. Откуда я знал, зачем нужен миллион? А если пришлет налоговую инспекцию или, того хуже, полицию? Надо что-то делать. Но что?

Звонить в милицию смысла не имело: в ситуации явно задействованы оба ведомства. В лучшем случае разведут руками и извинятся за коллег. Сыграть на ревности? Вам — дам, а чекистам — ни за что? А дальше? Ну приедут красноперые и заберут тот же миллион? А если допустить, что деньги не вернутся завтра? Ни завтра, ни послезавтра? А если совсем? Дама крутая, как ее грудь, — может и счетчик включить. И тогда не она мне, а я ей буду отстегивать бабки.

Сколько сидеть? Что они решают? Да и вообще — решают ли?

Может, в Москву позвонить? Президенту банка? И что скажу? Конечно, можно его подготовить и создать мнение: дескать, явились какие-то, настаивают. Он человек своенравный, может сказать: «Пошли их!» А если не скажет? Если войдет в их ситуацию? Не дай бог, поддержит? Тогда...

Что, тебе больше всех надо? Надо будет — сам позвонит. Или кто-нибудь от него... Шансов на то, что они с шефом договорятся, гораздо меньше, чем на то, что не договорятся. Или вовсе не рискнут обращаться... Или его не окажется на месте... Да мало ли что... Например, вместо того чтобы ехать, начнут звонить. А звонить шефу бесполезно, тем более по такому вопросу. Он ведь всегда говорил: «Когда решаешь денежный вопрос, надо смотреть собеседнику в глаза».

Морозов посмотрел на часы. «А что если?..» Мысль ему понравилась. Он усмехнулся, представляя эту картинку...

На звонок управляющего банком ответила какая-то дама.

— Эдика попросите.

— Слушаю. — Голос, возникший в трубке, не вязался с обликом громилы Эдика. Он был бархатный, мягкий, тихий. Поди догадайся по голосу, что у его обладателя три судимости и два недоказанных убийства.

— Эдик, это я.

— Здравствуй.

— Видишь ли, Эдик, тут такая история...

Изложение заняло немного времени. Мол, наехали на меня... Кто, что — не понятно... Требуют бабки. Большие. Получилось путано, но драматично.

— Забивай стрелку! — Эдик положил трубку.

«Чем я рискую? — прикинул Морозов. — Да ничем!»

Если ситуация сложится в пользу чекистов, можно будет отмазаться от крыши, навсегда забыв об этом самом Эдике. Он наверняка явится со своей кодлой и стволами. Некоторое время назад подобная ситуация уже была — на банк попытались наехать залетные москвичи. Правда, до стрельбы не дошло. Эдик быстро разобрался, привел убедительные аргументы ошибочности этого шага, и те убыли несолоно хлебавши. Слух о крутизне банковской крыши разнесся со скоростью астероида. Бригада Эдика стала вызывать еще большее уважение у одних бандитов и еще большую зависть — у других. Мальчики в униформе, дежурящие в холле, — сопляки, которых держат для проформы, как швейцаров у гостиницы. Символическая служба безопасности, о которой так много говорят отставные менты и чекисты,— лишь вывеска. И долги выбить вовремя не могут, и вообще...

С Эдиком жить надежнее. Конечно, он тот еще жук колорадский, сволочь, но сволочь полезная. Вот сейчас пусть докажет свою полезность.

Если чекисты дрогнут, это их проблемы... Во всяком случае, Морозову можно будет свалить из офиса — пусть сами между собой разбираются.

«Нужно любым способом выиграть время. Час, два... Это необходимо, чтобы разрешить ситуацию с кредитом.

Если предупрежу заранее, сделку можно будет перенести. Лучше раньше, чем никогда...»

В ожидании вестей из столицы Калиниченко каменно смотрел на мерцающий экран. Шел повтор «Дорожного патруля».

Кровь, убийства, разбои, обгорелые трупы, искареженные машины...

«Господи, сколько можно? Неужели там, в Москве, не понимают, что, рассказывая о нераскрытых преступлениях — да и как их можно раскрыть за считанные минуты до приезда этих шакалов! — они пропагандируют не борьбу с преступностью, а саму преступность? Идиоты. А если завтра тебя будут убивать? Ни один сосед, напуганный твоими ужастиками, не придет на помощь. Вчера мы учили пионеров уступать место старикам в трамвае, сегодня мы говорим о равенстве. И наглый юнец жрет «Биг-Мак», отвернувшись от стоящего рядом старика. Вчера мы рассказывали, как смелый юноша разогнал хулиганов и защитил честь девушки. Сегодня сообщаем, что группа подонков и девушку изнасиловала, и заступника убила. Может, дешевле и проще делать репортажи из крематория, где труппы уходят в огонь конвейером?..»