Контрольный выстрел - Михайлов Александр Георгиевич - Страница 11

— Это кто посторонний? — Толстый побагровел. — Я...

— Головка от ...! — взорвался Олег. — А ну мелкими прыжками и не оборачиваясь — на опушку!

От столь неделикатного обращения толстый сник и обиженно затрусил по размокшей пашне.

— Ну?

— Их условия: миллион баксов, рация для переговоров. Пока...

— Рация не проблема... — Гусаков кого-то поискал глазами.

— Баксы мелкими купюрами?

— Естественно. И не новыми.

— Черт. Насмотрелись боевиков... Чем грозят?

Трофимов пожал плечами.

— Взорвут. СВУ в багажном отделении. В салоне у них пульт управления. Дают на все, с учетом отдаленности, два часа.

— Что, и себя могут рвануть? — Олег поднял бровь. Два часа — это если курьерским. И то без семафоров. А если еще на каждом постоять... Меньше чем за пять часов, при условии «непротивления сторон», не обернуться.

— А Бог их знает. Может, отмороженные... Кстати, от автобуса бензином несет. — Трофимов передернул плечами. Сверху посыпалась нудная, неизвестно откуда взявшаяся изморось. Майка Трофимова потемнела.

— «Икарус» на солярке... Бензин... Это про него писал свидетель? — Гусаков вопросительно посмотрел на Олега.

— Разлили специально. — С такими приемчиками Олег уже сталкивался. Сейчас он тоже вспомнил показания раненого Левченко.

— На прямой контакт не идут?

— Ни под каким видом.

— Значит, в автобус попасть не сможешь?

Олег задумался. Это был худший вариант. Где преступники? Сколько их? В каком состоянии пассажиры? Сколько женщин, детей, стариков?..

— Пока нет, но я попробую. — Трофимов качнул головой. — Что у нас со станциями? — Он был готов ко второму рейду.

— У тебя нет станций с сюрпризом? — Олег посмотрел на Гусакова.

— Нет.

— Давай что есть.

Полковник милиции, до того молча стоявший рядом, протянул свою.

— Сколько каналов?

— До черта! — Полковник излучал гордость, которую не могли погасить драматические события. Управление получило самые последние модели — надежные, легкие, «дальнобойные». Полковник не мог нарадоваться на эти модели.

— Чтобы они слушали все наши переговоры? — Зло поинтересовался Олег. Гордость полковника ушла в землю. — Лучше что попроще. Один канал, и то лишь для переговоров.

— С одним не найдем. У наших «Ангстремов» их восемь. — Гусаков развел руками.

— Ладно, давай «Ангстрем».

Трофимов повертел станцию в руках.

— На каком мы сейчас работаем?

— На пятом.

Он щелкнул тумблером.

— Будем говорить на третьем. — Трофимов шагнул в сторону автобуса.

Он снова шел, подняв кверху руки, в правой была станция. Опять, как и в тот раз, остановился метров за двадцать. Занавеска колыхнулась. Трофимов двинулся вперед. У самого автобуса остановился, подал станцию. Чья-то рука быстро схватила ее и втянула в автобус

Второй заповедью Деда было: «Обнажил ствол — стреляй!» Звучало это красиво и невероятно убедительно. Но даже в критических случаях Зеленый не понимал, как можно выстрелить в человека. Он учился стрелять по мишени, страшно любил американские боевики, где кровь льется рекой и трупы громоздятся штабелями. Но ведь это кино! Представить же, что в жизни он сможет убить...

Обнаружив себя в положении хуже губернаторского, Зеленый со всей очевидностью осознал, что сейчас многое зависит не только от конкретного движения, но даже от первого слова, с которого начнется диалог. От осанки, посадки головы, интонации, тембра голоса.

— А ну, братцы, документы на стол! — Голос не подвел, и не пришлось сглатывать слюну. Прозвучало резко и на первый взгляд решительно.

Несмотря на это, расчет на немую сцену из «Ревизора» не оправдался. Четыре пары наглых, много повидавших глаз сверлили лоб и спину Зеленого. Люди были явно опытные и не робкого десятка. Они рассматривали гостя с интересом и, к счастью для Левы, без особой злобы. Мелок, молод, зелен.

— С чего это, начальник? — Крепкий малый с бесчисленными фиолетовыми перстнями на пальцах — отметинами ходок в зону — колюче рассматривал опера. — Приходишь в гости и так себя ведешь... Нехорошо. А где волшебное слово?

Комнатка была маленькая, заплеванная. Ободранные обои, обшарпанная фанерная мебель времен холодной войны, грязное, в подтеках, окно. Гора пустых бутылок в углу, старый черно-белый телевизор, традиционная — консервы да соленые огурцы — закуска, недопитая бутылка водки, стаканы. Клиенты явно подшофе, однако держатся крепко, без признаков чрезмерного опьянения.

Крутой хрустнул колодой карт. Она развернулась веером и тут же снова спрессовалась ровным брикетом. С верхней карты нагло улыбалась дама пик.

— Что поделать, приходится. — Зеленый сменил тон. — Ну, тогда так: документы на стол, пожалуйста.

Сначала на стол легла колода. Крутой ловко разделил ее пополам, потом распушил края и вогнал половинки одну в другую. Пальцы были длинные и тонкие, словно у пианиста.

— С чего столь высокое внимание? — Сидевший рядом тип, не менее крепкий, но изрядно битый жизнью, с одутловатым лицом, потянулся за бутылкой. Медленно, словно пиво, он влил водку по стенке в стакан. Так же медленно влил в себя. Задумчиво погонял жидкость за щеками, потом запрокинул голову и, кося на Зеленого глазом, до отвращения долго полоскал глотку. Наконец одним глотком пропустил водку внутрь.

Зеленый сделал пол-оборота: важно было видеть всех, не оставляя никого у себя за спиной. Ствол был под мышкой, но Зеленый понимал, что ни достать, ни тем более применить «макарова» он не успеет: пистолет на предохранителе, патрона в стволе нет. Стратегическая задача была одна — не лишиться оружия вовсе.

— Внимание не столь высокое, как вам кажется. — Теперь все были в поле зрения. Начальная агрессивность, как показалось Зеленому, ушла. — Проверка естественная и вполне нормальная.

— Да забодали вы со своими проверками. — Верзила, открывший дверь, недовольно засопел. — Третий раз за неделю. Ты из сто двадцать второго околотка?

— Я с Петровки. — Зеленый не знал, где находится этот сто двадцать второй околоток.

— Вам что, там больше делать нечего? — Одутловатый тип настороженно прищурился. Ситуация действительно была нелепой. МУР подобными проверками не занимался.

— Партия скажет надо — ежа проглотишь. У нас сегодня рейд... профилактический. Ну, в порядке укрепления местных органов...

— Кого ищете? — На стол рядом с колодой наконец легли три паспорта и справка об освобождении. — Сексуального маньяка?

— Почему маньяка? Военная тайна. — Зеленый полистал паспорта. — Кстати, кто хозяин квартиры?

Хозяином оказался открывший дверь.

— А что, соседа нет? — Зеленый сказал это безразличным тоном, сделав вид, что сосед интересует его так, между прочим, ради проформы.

— Какого?

— Ну из той, что напротив. — Отложив паспорта, Зеленый взял справку об освобождении. С фотографии на мятой бумажке на него глядел одутловатый.

— Он редко бывает. Все по командировкам... — Хозяин махнул рукой.

— А ведь он тебе нужен, — констатировал одутловатый.

— С чего это...

— Наши документы тебя и не интересуют. Вон как небрежно глядишь. Небось, и фамилий не запомнил. А ведь у меня второе фото в паспорт не вклеено. Да и не мент ты вовсе... Не суетись, мне твоя, Гайдар с ушами, липовая ксива не нужна, — прервал он судорогу Зеленого. — Я ментов за квартал чую... А ты не мент. Вон как уши покраснели.

Уши и впрямь полыхали осенним кленом. Зеленый действительно невнимательно осмотрел паспорта и сейчас не мог вспомнить ни имен, ни фамилий, там записанных. Это был просчет.

— У ментов уши не краснеют, — заржал освобожденный. — Они у них холодные.

— Из ГБ, небось? — снова продолжил свой анализ одутловатый. Он сдавал колоду, искоса наблюдая за пришельцем. Карты, скользя по клеенке, ложились ровным, словно бы циркулем вычерченным кругом. Одна, две, три, четыре. Еще раз, и снова — круг.