Времена грёз (СИ) - Альсури Мелисса - Страница 125

— Изволь, открою, что от бога слышал.

Нам Аполлон повелевает ясно:

"Ту скверну, что в земле взросла фиванской,

Изгнать, чтоб ей не стать неисцелимой"

— Каким же очищеньем? Чем помочь?

— "Изгнанием иль кровь пролив за кровь,-

Затем, что град отягощен убийством". *

Представление началось, и едва на сцену вышел Креонт, как мое сердце сжалось в ожидании беды. Я узнала прочтенную когда-то трагедию и помнила, чем она должна была кончится. Слепец, пытался выяснить правду, хотел узнать, кто же убил прежнего царя и лучше этого бы не делал, так как едва его глаза открылись, вся прежняя жизнь рухнула в бездну. Да уж, и выбрал Каин сюжет, теперь до последних строк буду сидеть как на иголках. Ненавижу подобные истории, где человек лишь жертва, бегущая в руки ненавистной судьбы, и сейчас для меня это ощущалось наиболее остро. Боги, неужели тут не показывают комедии? Тех же «Лягушек» посмотреть было бы намного приятнее, хоть они и более сложные для восприятия.

— Хоть зорок ты, а бед своих не видишь —

Где обитаешь ты и с кем живешь.

Ты род свой знаешь? Невдомек тебе,

Что здесь и под землей родным ты недруг

И что вдвойне — за мать и за отца —

Наказан будешь горьким ты изгнаньем…

Сцепив руки, я постаралась расслабиться, но тут же ощутила, как нервно дернулась щека.

Мне кажется, ты слишком сильно переживаешь из-за какой-то пьесы.

Тебе лишь кажется. Переживаю я не из-за пьесы, а только за себя.

И почему? Боишься, что за тебя всю жизнь решат?

И это тоже, но больше я боюсь, что над своей жизнью не буду властна. Просто отвратительная пьеса.

Может стоит сделать перерыв? Хотя бы выпей воды и соберись с мыслями. Ты нервничаешь из-за пустяков.

Еле дождавшись антракта, я поспешила встать с места и, предупредив остальных, выйти в коридор. Ньярл подсказал мне, где находится буфет, и, заглянув в следующее после гардероба помещение в коридоре, я оказалась в небольшом кафе. Длинная стойка из темного дерева с закусками на ней привела меня в восторг. Маленькие цветастые пирожные на многоярусной подставке внушили мне неподдельный трепет, и, кажется, только сахар сейчас смог бы хоть немного снять мое напряжение.

Заказав чай и одно из угощений, я потянулась к карманам и с ужасом обнаружила, что все деньги остались в верхней одежде. Чтобы отдохнуть, как я хотела, придется возвращаться к Гани и Каину или бежать в гардероб.

— Сколько еще испытаний мне пошлет этот день?

Я повернулась, чтобы отказаться от заказа, но чья-то смуглая рука отдала кассиру несколько монет.

— Кто же посмеет оставить такую прекрасную даму в беде.

Вздрогнув от знакомого голоса, я подняла голову и встретилась взглядом с Давидом. Мужчина, очаровательно улыбнувшись, осторожно взял мою руку и прикоснулся губами к кончикам пальцев. Внутренне поежившись, я ощутила, как по спине пробежали неприятные мурашки.

— Я могу отдать долг в следующем антракте.

— Это будет не нужно, если вы уделите мне время за чашкой чая.

— Боюсь от беседы с вами у меня может случиться несварение.

— Только не говорите, что вас так легко смутить, Серафина.

Беллаторец заказал себе что-то алкогольное и, забрав сладости, дождался, пока я с чашкой пройду к одному из столиков.

— Мне кажется, тем для разговора у нас нет.

— Почему же? Я с удовольствием хотел бы поболтать о вас, хотя мне кажется, вы все еще не простили меня за ту маленькую шалость.

— Да, я довольно злопамятна.

— И, в отличии от остальных, вас не получается прочитать. Создается ощущение, будто вы враждебны ко всему миру.

— Надо же, как удивительно точно вы описали мое состояние, а говорите, не получается прочитать. Учились этому где-то?

— Можно сказать и так.

Забрав тарелку с пирожным, я села удобнее и, не обращая внимания на ухмылку Давида, начала пить чай. Мужчина, сидя передо мной, наклонился ближе к столу и чуть тише продолжил уговоры, не сводя с меня взгляда своих светло-серых глаз.

— Что же мне сделать, чтобы вы меня простили?

— Уехать из города и желательно пропасть где-то лет на десять.

— Увы, но я наоборот хотел бы познакомиться с вами ближе и готов пойти на некоторые уступки.

— Уступки, после того как много вы сделали? Не надейтесь, что я вновь подпущу вас к себе или своей семье.

— О, так это вы рассказали Гани о нашей встрече?

— Да, я думаю он достоин большего, как минимум того, кто любил бы его.

— Конечно, я совершенно с вами согласен, очень жаль, что в наших отношениях о любви не было и речи, возможно, всё повернулось бы иначе.

Не веря своим ушам, я взглянула в лицо Давида, чувствуя, как быстро кончилось мое терпение и чай.

— У вас для всего есть ответ, чтобы выйти сухим из воды?

— Я рад, что вы цените моё красноречие.

— Как жаль, что к нему не прилагается совесть

— Мне пришлось избавиться от этого рудимента.

Наш разговор прервал звонок, я поняла, что пора сворачивать разговор, и, желательно так, чтобы этот черт понял, что ему действительно ничего не светит у Блэквудов.

— Что вам от меня нужно?

— Лишь капля внимания и схема создания ваших прекрасных браслетов.

— Мое внимание уже исчерпано, схему я не разглашу. Всего доброго.

Встав с места, я, не глядя на соседа, повернула к выходу и даже успела сделать пару шагов прежде, чем Давид поймал меня за руку, развернув к себе.

— Я бы хотел разрешить вопрос мирным путём.

— Ох, боюсь с этим вы уже облажались.

Держа за запястье мою правую руку, он завел ее за спину, не давая мне выхватить трость и прижимая меня к себе. Запах пряностей защекотал нос, и от столь тесной близости мне стало сложно дышать.

Снова понизив голос, он мягко с хрипотцой продолжил уговоры:

— Но я все ещё надеюсь скрыть от общественности тот факт, что провел ночь в вашей спальне.

Гордо подняв подбородок, я встретила взгляд Давида, ответив, как можно громче.

— Вы имеете в виду ту ночь, когда обманом пробрались в мой шкаф?

За спиной послышались неуверенные шаги, в буфете раздался второй звонок и за ним чуть дрогнувший голос брата.

— Что здесь происходит? Софи тебя долго не было, я начал волноваться.

— Ганим, я…

— Кажется госпожа Серафина первая, кому не понравилась ночь со мной, должно быть кто-то был лучше?

Почти задохнувшись от неприятных объятий и обиды за Гани, я не выдержала и, отклонив голову, как могла, ударила лбом по носу беллаторца, почувствовав, как хрустнул хрящ.

В глазах на миг потемнело, но я оказалась свободна и даже отошла на пару шагов назад, закрыв ладонью лоб.

— Боже, какая гадость.

Кто-то из оставшихся посетителей охнул, Давид, зажимая нос рукой, попытался остановить кровь, впрочем, не выглядя разочарованным. Наоборот, он засмеялся, будто не верил в то, что я сделала. Увидев это, во мне вновь вскипел гнев, мне захотелось стереть с его лица эту чертову ухмылку, а еще лучше преобразить его так, чтобы никто больше не верил этому красивому лицу. Выхватив трость из-за пояса, я коротко размахнулась, но мою руку вновь кто-то перехватил.

— Так ты его убьёшь.

Каин, появившись словно из неоткуда, с силой выдернул трость из моей ладони. Вызывая во мне еще большую бурю негодования.

— Спасибо, господин Каин.

От Давида послышался смешок, но наставник тут же обратил взор на моего противника.

— Если увижу, что ты сопротивляешься, то тут же верну ей оружие.

Прошло лишь мгновение, и осознание вспыхнуло в моей голове словно фейерверк. Беллаторец вздрогнул, едва я сделала шаг к нему, но честно выдержал новые удары: кулаком в глаз и в скулу, и после каждого из них я ощущала, как напряжение последних дней, переживания и обида спадают. С моих плеч словно сняли тяжелый груз, дали наконец-то выместить злость на ком-то.