Зараза (СИ) - Гарцевич Евгений - Страница 27

— Флыфь, ты это, давай беф обид? — Вадик догнал меня, попытался улыбнуться, демонстрируя темный провал на месте верхних передних зубов. — Ты бы так же пофтупил.

— Проехали, просто не тупи, когда время придет.

— А когда оно придет?

— Посмотрим, главное будь готов. Себе что-то оставил?

— Нее, решил, что тебе нуфнее.

Нас подвели к блокпосту. Конвой покрякал о чем-то с часовыми — двое на улице, плюс на крыше еще один развалился на пластиковом стуле. Прожектора нет, только обычный туристический фонарь на коленях, а в руке бутылка пива. Что же, надеюсь, не первая.

Сопровождающий еще покрякал, только уже на тон выше, и только тогда мужик поднялся со стула, прошелся до края крыши и просветил фонариком округу, недовольно ответил, что все чисто, и уселся обратно. Чуть слышно скрипнули петли у калитки, но первыми нас не пропустили. Сначала конвой, потом уже мы.

Пустырь, он и в Африке пустырь, не освещенная натоптанная дорога, редкие куцые пальмы и кучи строительного мусора. Метрах в тридцати начинались налепленные один на другой металлические бараки, стандартные для этой страны. У нас такие на огородах любят строить, только поприличней. А где-то далеко слева шелестело море, только видно его не было, зато наконец-то почувствовалась ночная прохлада. Стало легче дышать, да и головная боль чуть отступила.

Удивительно, но не было слышно шума из отеля, то ли расположение удачное, будто в низине, то ли уже спать разошлись. Но теперь хоть стало понятно, почему зомбаки не осаждают. Два трупа только лежало на краю дороги, причем похоже лежали уже давно.

Конвоиры посовещались, один ныл, явно не хотел уходить далеко от калитки, но другой спорил, показал на отель, на верхние окна, мол оттуда все видно, а потом махнул рукой в сторону бараков. Первый согласился и подтолкнул Вадика вперед.

Я тормозил, осматривался, то шнурки завязывал, то делал вид, что прислушиваюсь к возможному появлению мертвяков. Пытался говорить с конвоем, нес какую-то радостную фигню, мол, спасибо, дальше мы сами, мы ж не пленные, а какая классная ночь, а может, они знают, что завтра с погодой, — уж не знаю, сработало или нет, но я всячески пытался показать беззаботный вид, нас же отпускают, верно?

А когда мы добрались до бараков и вступили в тени первых крыш, закрывших обзор от отеля, я все так же жизнерадостно начал травить какую-то байку. Засмеялся сам, подтолкнул Вадика, шепнув ему: «готовься, твой за тобой», а потом резко замолчал.

Начал пятиться, незаметно стукнул стамеской по железной двери, а сам вскинул голову вверх, выставил палец левой руки, стал водить им по сторонам, будто слежу за кем-то, и все время повторял по-английски: «Слышите его? Слышите его?»

Солдаты повелись, вскинули стволы, стали озираться по сторонам. Я сократил расстояние до уверенного прыжка, и когда ближайший боец оказался ко мне боком, одновременно крикнул «Давай», метнул по диагонали стамеску в того, кто был ближе к Вадику, а сам прыгнул на ближайшего мне.

Первым делом схватился за отведенный вверх «фал», вывернул его еще сильнее, заламывая пальцы, и ударил дезертира локтем в лицо. Краем глаза отметил, что Вадик справляется, и, одновременно с подсечкой, ударил своего противника, завалил на землю и еще несколько раз приложил прикладом.

У Вадика все тоже получилось на отлично. Стамеску я, конечно, метнул скорее ради отвлечения внимания. Но оказалось, что попал, не пробил насквозь, но плечо подпортил. А там уже подскочил и мой шепелявый напарник, который в данный момент долбил стамеской лежащего бойца. Выдохнул, бросил ее мне для контроля, да чтобы новый мертвяк не поднялся.

— Уфф, фука, а ты удивляешь, префуфа, — Вадика трясло, понимаю, сам через такое проходил.

— Переодевайся, — я проверил, заряжен ли автомат, поглазел на него с разных сторон, слышал много, а в руках не довелось еще держать, подкрался к краю барака и осторожно выглянул за угол. Тишина, мужик в кресле на крыше будто даже задремал, — Обратно сейчас пойдем.

— А ты не фабыл, что мы белые? — Вадик истерично хихикнул, но было видно, что его уже отпускает.

— Тем более давай быстрее, скоро светать начнет, по темноте больше шансов будет.

Переоделись быстро, Вадик больше кривился от дырявой и забрызганной кровью рубашки. Понятно, что никого мы не обманем, но хоть силуэты — характерный длинный ствол «фала», каски с разгрузками, длинные рукава — все могло дать хоть какое-то преимущество.

Где-то вдалеке за бараками послышались характерные хрипы и шарканье ног, сливавшиеся в один сплошной гул, и он нарастал. А вверху, практически над моей головой, звякнул металл, будто крыша прогнулась. А потом что-то заскрипело.

— Хорош пугать, — Вадик вздрогнул, — одеваюсь я, одеваюсь…

— Это не я…

Передо мной мелькнула тень, проскочив по узкой полосе света, отбрасываемой фонарем. Вадик бросил возиться с ремнями на разгрузке, схватил автомат и, враз забыв, что шепелявит, выдал отборную чистейшую матерную тираду. Я жопой чувствовал, что сзади наверху кто-то есть, слышал жадное дыхание, чувствовал запах мертвечины, разбавившей морской воздух. Но не оборачивался, новая тень промелькнула уже над Вадиком.

Черт, бесшумно вернуться не получится, а может, наоборот пара выстрелов подчеркнут легенду, что нас казнили. Вот только я понял, что пары выстрелов не хватит.

Наверху послышался звонкий топот маленьких ножек, как минимум с трех разных сторон. А на дорогу из-за ближайшего угла на бешенной скорости выскочило пять темных существ невысокого роста. С шумом затормозили, пробуксовывая развернулись в нашу сторону, один врезался в деревянный фонарный столб с такой силой, что старая пальма треснула, а лампа зашаталась.

И в этом самом медленном стробоскопе, который я видел в жизни, то появлялось, то исчезало пять зомби. Таких я еще не встречал — мелкие, от метра до полутора, голодранцы, точно не карлики, а скорее обратившиеся дети. Рваным на них было все — не только грязные футболки, штаны и стоптанные кеды, но и сама кожа.

В глазах красные огоньки. Носы и уши будто откусаны, а сквозь дырявые щеки просвечивали крупные зубы. У детей бывают слишком крупные резцы, делающие их похожими на кроликов, но тут крупными, криво торчащими сквозь раны были все зубы. На лбах сквозь прорехи в коже торчали костяные наросты, будто плавники у рыб. Такие же острые лезвия выступали сквозь рваную одежду на коленях и локтях.

В очередной раз, когда фонарь, виляя, вернулся светить на дорогу, — они уже были на пару метров ближе. Прям шпана на большой дороге перед гопстопом, словившие волну адреналина. В следующий раз, когда мелькнул свет, их оказалось всего трое, а остальные набросились на мертвых раздетых конвоиров. Пританцовывают, кривят шеи и щелкают челюстями, словно пытаются их размять. Сейчас рванут.

— Сломай дверь, — я крикнул Вадику, и дождавшись очередной фонарной подсветки, открыл огонь.

Стрелял одиночными, боялся отдачи от незнакомого оружия, да и магазин не резиновый - всего на двадцать патронов, а в разгрузке было только два запасных, но зато неплохой нож как оружие последнего шанса. Бил метко, но стандартная схема: один выстрел — один труп не работала. Пули рикошетили о плавники, пробивали щеки на вылет, круша зубы, но остановить всю шпану не могли. Я сделал минус два и выцеливал последнего, бежавшего зигзагами, как подключился Вадик.

Загрохотал «фал», а перед глазами, меньше чем в метре, пролетели пули, врезаясь в стальную крышу и веером уходя куда-то выше в небо. Послышался нечеловеческий визг и мне на ботинок упало тело еще одного зомби-подростка, которому я тут же выстрелил в затылок для контроля. Вадик восторженно завопил: