Ребенок от убийцы брата (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна - Страница 12

У меня даже мысли не возникло, что Валеев мог подделать результаты теста. Да и зачем бы ему это делать?

Нет… документы настоящие. Только вот что мне с ними делать?

Кое-как дотянув до утра, я выпила две большие чашки кофе, налила ещё одну в кружку термос и выскочила вместе с Ромкой из квартиры.

Рома болтал — спрашивал про дядю, который заходил к нам вечером: кто это, зачем приходил, придёт ли ещё.

Во взгляде сына сквозила явная заинтересованность. Раньше он не видел чужих «дядь» в квартире — только рабочих и доставщиков, а потому просто «дядя» не мог не вызвать у него интерес. По крайней мере, так я себя уговаривала, потому что не могла принять даже мысли о том, что ребенка потянуло к отцу. Как говорят, родная кровь — не водица?

К часам двенадцати меня вызывал к себе в кабинет начальник и осторожно поинтересовался, всё ли у меня хорошо.

Сжав зубы, я кивнула…

— Кукушкина, если болеешь — лучше иди домой.

— Просто не выспалась, Георгий Алексеевич, — быстро ответила я и принялась работать с бешенной скоростью, пытаясь хоть как-то компенсировать свою сонливость утром.

В обед, вместо того, чтобы подремать в кафе, я целый час искала адвоката по семейным делам. В конце концов, остановилась на каком-то светиле, у которого оказалось одно свободное окно прямо завтра. Правда, стоимость за прием была такая, что хотелось выть… Пришлось снова звонить по подружкам и просить денег в долг.

Это всё, что я могла сделать.

Вечером, когда в нашу входную дверь позвонили, я сделала вид, что ничего не происходит — и продолжила смотреть с Ромкой мультфильмы, впервые мысленно порадовавшись, что мой сын — глухой.

Рафаэль

Эта девица продолжала себя изматывать.

Парни, оставшиеся сторожить мою сиротку с сыном, рассказали, что в её окне целую ночь горел свет. Они даже уже приготовились ловить беглецов, вызвали дополнительную машину, но сиротка не сбежала. Вместо этого моя храбрая девочка решила дать бой.

Нет, на самом деле. Даже адвоката нашла — хорошего, дорогого адвоката. Денег на прием насобирала.

Правда, выглядела Оксана… краше в гроб кладут. Только глаза воинственно блестели, когда она отводила сына в школу — я специально утром подъехал к её дому, чтобы проследить за своей сироткой.

Разумеется, адвоката тут же вычислили по номеру телефона и провели с ним беседу.

Сам я вовсю занимался бумагами: к концу недели Рома должен был официально стать моим сыном. А на следующей неделе уже можно было начинать лишать Лейсян материнских прав.

Ну, в самом деле, зачем пацану такие трудности: мать по бумажке, которую он и в лицо-то не помнит.

Вечером я заехал к сиротке, чтобы поговорить — так это перестраховщица просто не открыла мне дверь.

Посмела ведь!

Я сначала дико разозлился, собрался было просто выбить эту хлипкую дверишку напрочь, но передумал лишь из-за пацана: не хотел его пугать.

А потом, вернувшись в машину, даже развеселился. Боевая девчонка! Не сдаётся, прёт напролом… Отстаивает то, что ей дорого.

Я решил, что устрою ей сюрприз завтра вечером, когда она придет забирать Ромку с продлёнки. Я договорился с учительницей из его школы об уроках жестового языка, заодно и присмотрюсь к школе, в которой учится мой парень.

Долго оставаться в столице я не мог: Соболь ждал меня дома. И если бы Ромка был здоровым ребенком, можно было вообще не тянуть: забрать их в пятницу, за выходные устроить на новом месте, а в понедельник отправить Ромку в новую школу.

Но моему сыну требовалась особая, специализированная школа.

И, судя по всему, не одна.

Нет, Оксана справилась на отлично — сделала даже больше, чем сделала бы родная мать на её месте: парень прекрасно социализирован, умеет общаться как с глухими, так и со слышащими (по крайней мере, так сообщили моим парням бабушки-соседки); Ромка — парень вежливый, воспитанный и даже немного хулиганистый.

Но из того, что я успел разглядеть, парнишка он не очень спортивный, просто энергичный.

А ведь ему уже семь.

Я созвонился с одним из своих близких друзей — Васей-тренером и рассказал о возникших трудностях.

— Значит, собираешься, вылепить из парня бойца? — усмехнулся приятель. — Глухой боец… в этом что-то есть.

— Глухой или слышащий. Он — Валиев, а значит, должен будет суметь защитить своё.

Вася рассмеялся и сказал, что найдет для моего сына лучших детских тренеров, который смогут превратить Ромкин недуг в преимущество.

Но прежде чем заняться Ромкиными тренировками, мне следовало утрясти все недоразумения с его мамочкой.

Оксана

На следующий день, отпросившись на два часа раньше с работы, я поехала к адвокату, надеясь, что настоящий профессионал сумеет найти хоть какую-то лазейку в законах и сможет отстоять моё опекунство.

Правда, по бумагам я не имела даже этого статуса — но это ведь только по бумагам, а на деле именно я заботилась о Роме все эти годы. Нервничая и сбиваясь по времени, я рассказала адвокату свою историю. Мне попался очень дружелюбный дядечка — он не просто выслушал меня, отменив следовавший за моим временем прием, он ещё предложил мне чашку чая… которую мы выпили в разговорах ни о чем.

И только затем Владимир Геннадьевич признался, что в подобной ситуации мне не выиграть.

— Я не хочу вас обманывать, Оксаночка, — адвокат, оставив чашку на блюдце в сторону, проникновенно посмотрел на меня. — У вас просто нет шансов. Официально вы приходитесь этому ребенку… никем.

Заметив, что я хочу возразить, адвокат предупреждающе поднял ладонь.

— Даже если бы это был ребенок вашего брата, это никак не задокументировано. Понимаете? А сейчас вообще ситуация значительно усложнилась. Если господин Валеев — отец вашего Ромы, то мой вам профессиональный совет — договаривайтесь с папашей.

— Но Валеев не является Ромкиным отцом по документам! — Я продемонстрировала адвокату Ромкино свидетельство о рождении. — Он не вписан, видите!

— Как я понял, он был вписан… и сейчас, доказав свое биологическое родство с ребенком, хочет вернуть себе это право.

Адвокат по-отечески похлопал меня по руке.

— Оксаночка, вы не отчаивайтесь. Попробуйте поговорить с отцом ребенка. Я почему-то уверен, что он совсем не то мировое зло, каким вам представляется.

— Владимир Геннадьевич, он убил моего брата! — резко покачала я головой.

— Кажется, вы сами сказали, что это вышло случайно… к сожалению, в моей многолетней практике происходили подобные случаи. Бывало, что родные родители становились причиной смерти своих детей. А иногда и наоборот.

Владимир Геннадьевич тяжело вздохнул.

— В жизни бывает много… всякого. Но вам, Оксана, надо смотреть вперед, а не оглядываться назад.

— Хорошо… И что вы предлагаете?

— Как я уже сказал, я настоятельно вам рекомендую найти общий язык с отцом вашего Ромы.

— Владимир Геннадьевич, — протяжно вздохнула я. — Вы думаете, что это что-то даст? Допустим, я перешагну через свою боль и память о своём брате. Но даже после этого…

— Это станет хорошим началом.

— Думаете, Валееву нужно всё это — я имею в виду контакт и хорошее отношение от меня? Он просто хочет забрать ребенка.

— Ни один мужчина не станет лишать ребенка матери, — безапелляционно заявил адвокат. — Оксаночка, вам нечего бояться.

— Так я же вам про это и говорю! — возмутилась я. — Валеев и Лейсян вдвоём хотят забрать моего Ромку.

— Я уверен, что вы ошибаетесь, — замотал головой Владимир Геннадьевич. — Ваш Валеев не такой дурак, чтобы отнимать ребенка у женщины, которая этого ребенка вырастила, чтобы отдать его той, которая упекла сего самого в тюрьму.

— Лейсян просто сказала правду.

— Только вот как жена, она могла взять отвод, которой ей, как ближайшей родственнице, положен по Конституции.

Сняв очки, Владимир Геннадьевич проникновенно посмотрел на меня.

— Попробуйте поговорить с отцом вашего ребенка.