Здравствуй, 1985-й (СИ) - Иванов Дмитрий - Страница 19

И точно, парень, чуть не лег на сидение, вытянув ноги под соседнее, и глаза закрыл.

— Что вы хотели? — спрашивает Анна Дмитриевна, с наслаждением выходя на улицу.

— Солдатик у нас сбежал, не попадался? — спрашивает капитан, а сам осматривает масляным взором фигурку Ани.

Явно у человека хороший вкус, совпадающий с моим настроением сейчас.

А на улице разговор не клеился.

— С оружием сбежал? — ахнула Аня.

— Почему с оружием, без, — терпеливо объясняет капитан.

— Нет, солдата мы не видели, — тупит наша дама.

— Он был в рабочем комбинезоне, может, видели, когда с плотины съезжали, вдоль дороги шел, например?

— Ну, мы подвозим одного парня в комбинезоне, — неуверенно сказала Анна Дмитриевна.

— Онищук, за мной, — отталкивает даму с пути капитан и рывком заскакивает в автобус. — Тут он голубчик!

— Так! Товарищ прапорщик! Зачем толкать? — взвизгнула плохо понимающая в погонах и званиях обиженная воспитатель, к тому же и так пребывающая не в лучшем расположении духа.

«Борзеет капитан», — не довольно смотрю на военного я.

— Выходи, голубчик, набегался. Дисбат тебе теперь! — торжествующе говорит Капитан, за которым маячит свиноподобной глыбой старший сержант.

Паренёк идёт и пытается отдать кому нибудь записку, но наши все шарахаются, а я быстро беру бумажку.

— Позвоните, скажите — бьют! — обращается ко мне на Вы он.

— Ты не слушай никого, за несколько часов не дают дисбат, это если несколько суток, — громко говорю я и прячу записку. — Ну, посидишь на губе.

Парень вышел, а капитан требовательно протянул ко мне руку.

— Что вам, товарищ прапорщик, — нагло спрашиваю я.

— Я не прапорщик, а капитан, записку отдал быстро! — держит руку он перед моим лицом.

— А кто старше? — дурачусь я.

— Капитан старше, ты че! — решает мне помочь бесхитростный Казах.

— Анна Дмитриевна может, уже поедем? — кричу я, игнорируя руку.

— Дай сюда, я сказал! — зло шипит капитан и пытается забраться в карман рубашки, куда я положил этот клочок бумаги.

А вот ручки он зря распускает!

Резко бью тремя пальцами тычком левой рукой в печень.

Все эти драки, амплитудные броски — это красиво, но старый зэк в моей прошлой жизни поучил меня другому бою.

— Ты запомни, у нас Сибирь-матушка, все в зимней одежде. Твои удары по корпусу не дойдут просто, да и сам можешь поскользнуться и упасть. Бей тычками, в горло, по коленям, в печень и солнечное сплетение, по суставным ямкам, отсушая руки и ноги. Не нужен размах молодецкий, короткий и не сильный тычок — и рука повисла плетью.

Я тогда был молод и любопытен. Пока не выпал первый снег, все работали на прииске, а потом работяги уехали, остались только мы — я, зэк который был старшим на прииске и проводник из тувинцев. Консервировали объект, берегли золотишко, ну и ждали машину, пока не поняли, что её не будет. Тогда приняли решение выходить пешком, заварили последнею порцию каши, собрались и выдвинулись. Два дня мы выходили пешком к людям, так как зарядил снег, и дороги просто не стало. Первую ночь мы спали на снегу, зэчара вытоптал снег, мы нарвали веток с ели, оказывается, хвоя горит как порох! Были с собой газеты, развели костёр, наделали углей и, набросав веток пихты, спали на этих углях. Неудобно, всего часа четыре поспали.

Вторую ночь мы спали с комфортом, тувинец знал, что рядом есть солончак, а недалеко от него охотники устроили лежбище. Невысокое, полметра высотой, зато с печкой. В лежбище было много соломы, мы нашли три картофелины и с удовольствием заточили их. Печка давала хороший жар, и плевать, что забраться в домик охотников можно было только на карачках, мы не гордые. Спали хорошо, только мыши по лицу бегали.

Всё это пролетело в голове за долю секунды. Капитан хэкнул и согнулся в поклоне.

— Прапорщик, выходи! — зудела на улице Аня.

Смотрю, балагур Виталик встаёт во весь свой немаленький рост и скидывает куртку, оставшись в майке. На руке виднеется парашют и надпись «Никто кроме нас». «Войска дяди Васи», понимаю я. Виталик вытаскивает капитана из автобуса и пытается подать руку Ане, но горилла Онищук, увидев состояние командира, обозлился.

— Пошла прочь, курва, — почти по-польски говорит он Анне Дмитриевне.

Я уже говорил, что девочек злить нельзя? Повторюсь.

Вжикк, и на лице старшего сержанта расцвели три кровавые полосы, а ультразвуком негодующего вопля Ани можно было косить траву.

— Кто курва? — орала она. — В лоскуты! В хлам!

Виталик легко спрыгнул с подножки автобуса и встал глыбой против Онищука, остальных задохликов солдат можно было не брать во внимание. Два бугая смерили друг друга взором и громадный Онищук сдулся. Лезть в драку против десантуры? Оно ему надо? Беглец задержан, а капитан… А капитан никаких команд после моего тычка отдать пока не может.

— Извините, — буркнул он Ане.

Хлясь! Получил он напоследок от злой Ани по мордасам пощёчину. Может у неё ещё и критические дни? Никогда её настолько злой не видел.

— Виталя, спасибо, — с нежностью она пожала бицепс десантника, и я понял, если кому, что и обломится с ней, то это точно не мне.

— Слышь, капитан, я так понял, у вас тут рядом часть? А я заеду, проверю, — я читаю записку — Кострова Сашу. А ещё вчера я общался с заведующим организационным отделом горкома КПСС, так я и ему сообщу, сегодня же.

— И я папе скажу, — влез вдруг Колесников Пётр.

— Да хоть бабушке жалуйся, папе он сообщит, а горкому мы вообще не подотчётны, — потирает щеку после удара Анны Дмитриевны капитан.

Но уже никакого боевого духа не выказывает, а может ещё и потому, что второй автобус догнал нас и сейчас его водила с монтировкой и золотыми куполами на оголённых плечах недобро смотрит на капитана.

— Бабушке? Это чересчур, я думаю, ну раз вы просите, — сказал через моё плечо Петя.

Мы уехали, а я из интереса спросил у Пети, а кто его бабушка.

— Бабушка как бабушка, пенсионерка, а вот дедушка у меня герой труда, депутат Верховного Совета СССР, но бабушке — это жестоко, а папе скажу, он начальник штаба в Сибирском военном округе. Надо телефон искать, а ты не спросил что у них за часть? — как-то застенчиво спросил Петя.

— Пусть все проверят части около Дивногорской плотины, фамилия солдата есть, — показываю записку я.

Это, хорошо, что я спросил, парню я помогу, даже если никто не впишется, есть у меня идейка, криминальная конечно, но «с волками жить — по-волчьи выть».

Никаких больше шуток от Виталика не было, всё его внимание было отдано Ане, причем это было взаимно. Я ради проверки даже крикнул громко:

— Кто бухло с собой взял?

Они даже ухом не повели. Виталик мне этот стопудов должен.

Дальше я уснул, и разбудили меня уже на месте. Нас привезли к поселковому клубу.

Строение не впечатляло, одноэтажное, с разбитыми кое-где стеклами окон! Внутри было так же гадостно, как и снаружи. Первое помещение было заставлено кроватями, раньше тут было фойе и танцпол, пройдя через этот спальный танцпол, мы попали в помещение кинотеатра, стулья уже были убраны и там стояли кровати. Но это ещё не всё! Был небольшой помост справа, и там была ещё одна комната — будка киномеханика! Там стояло всего пять коек.

— Казах, это наше место, занимай. Петя Малышек, Колесников и Аркаша здесь вещи бросайте, — дал команду я и ни одного звука против, не услышал.

Девочки расположились у нас по соседству в бывшем зале кинотеатра, а оставшиеся парни в фойе.

— Через час идём на ужин, а сейчас располагаемся, — крикнул поставленным командирским голосом Виталик и зашёл в нашу будку киномеханика.

— В фойе окна разбиты, надо вставить, а то замерзнут парни, — напомнил я.

— Вставлю, не переживай. Толя, выйди на минуту на улицу.

Вставит он, я даже знаю кому, а окна, готов спорить, сегодня не сделают.

— Толя, назначаю тебя старшим, задача — обустроиться, умывальник на улице, сортиры тоже. Грязные, почистите, и ещё… есть бухло?