Будни самогонщика Гоши (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 48

Какого пырха судейский чиновник вообще торгует ниром? По Закону королевства, часть штрафов и пошлин, собираемых судьей, остается ему. Даже если вычесть содержание маленькой армии, без которой судейская власть – ничто, такие как Мюррей не страдают от недостатка серебра.

Выслушав жалобу, тот поджал пухлые выбритые щеки.

– Высокий судья! Словами объяснить трудно. Сначала предлагаю попробовать. Мой знакомый глей называет это странным словом «дегьюстация».

Они сидели в гостевой столовой судейского дома, напоминавшего небольшую крепостицу. Повинуясь приказному жесту, хрым-слуга вынес на подносе целую батарею кувшинчиков. Потянуло потрясающей смесью ароматов. Высокий судья уловил мед, специи, яблоко… и множество других запахов, чье происхождение не мог понять.

У Мюррея сохранились образцы еще с первой сделки. Нир у Гоша был тогда более разнообразный, доставленный из непонятного дальнего мира. Местный был тоже ничего, но только пшеничный. И слабых женских напитков Гош больше не предлагал. Обещал – в будущем.

– Не торопитесь… Смакуйте букет. Тепло пошло? Закусите рыбкой. Теперь этот. Покатайте на языке. Проглотили? Рано. Еще раз. Теперь вдохните. Чувствуете? Словно сам Моуи дыханием ласкает вашу душу.

– Сладкое…

– Правильно! Закусите этим. Потом грибочками. Не спешите. Теперь запейте обычной водой, чтобы убрать вкус и аромат прежнего… Готовы? Переходим к настойкам. Обещаю: будет ощущение, что частичка бога поселилась внутри вас.

Ниодим понимал: это неправильно. Нужно дело делать, а не напиваться. Но было слишком вкусно. Никогда в жизни нир не приносил столько радости, легкости. Практически не пьянил: голова соображала. Так что можно будет остановиться. Но после следующей. Нет, еще одной…

– Наконец, настойка на дубовой стружке. Удивлены? Я тоже не верил, пока не попробовал. За здоровье всего судейского корпуса!

– За весь корпус надо пить стоя, – объявил Ниодим и попытался встать. Но его отдельно взятый корпус вдруг отказался принимать вертикальное положение и опасно накренился. Ноги подвернулись как ватные.

Опытные хрымы подхватили столичного начальника и отнесли на широкое ложе. Он закрыл глаза и вдруг обнаружил, что дом начал вращаться вокруг него с бешеной скоростью. Открыл: нет, все на месте. Снова закрыл. И уснул.

Три дня спустя маленькая армия из воинов Ниодима и Мюррея въехала в глейство самогонщика. Обычный мешочек серебра, врученный проверяющему судье окружным судьей, на этот раз дело не закрыл. Столичный чиновник нюхом чуял: начинается что-то крупное. Выходит за рамки прикордонья, коль нир продается по всему королевству. И безо всяких податей. Да и сам производитель нира прислал гонца. Тот сказал: беда. Напали изгои, подожгли центральную усадьбу. Глей с воинами часть перебил, часть задержал. И ждет справедливого суда.

Что местный глей Гош – необычный землевладелец, Ниодим убедился еще того, как узрел замок. Тот, кстати, крупный, но не выделяющийся среди себе подобных в центральном округе, где строят из камня и с куда большим размахом. Порченный огнем.

Обращали на себя внимание поля. Мало земли пустовало. И то – свободная отдыхала под паром. Обработана аккуратно, даже около столицы так не умеют. А здесь – дикий кордон.

Въехали в открытые ворота. Среди работающих хрымов Ниодим сразу и не распознал глея. Тот, голый по пояс, умело орудовал топором. Выделялся лишь огромным ростом, в Мульде таких немного.

Глей бросил топор и пошел навстречу. Бросил цепкий взгляд на столичного.

– Мир вам, достопочтенные судьи! Скоро – время трапезы. Разделите ее со мной?

К неудовольствию Ниодима, Мюррей отказался. Уж очень он щепетильный был: почти в любом судебном деле есть две стороны. И коль одна сторона, обвинение со стороны глея, после смертного приговора другой стороне, изгоям-разбойникам, накроет щедрый стол, злые языки непременно скажут: купил Гош судью. Поэтому надо взять серебро, полагающееся за вызов, и ничего сверх того.

– Давай сразу к делу, глей.

Гош громко хлопнул в ладоши и дал пару отрывистых указаний. Немедленно принесли скамейки и стол. Расставили снаружи крепости. Глей пояснил: внутри еще пахнет паленым, здесь сподручнее.

На лугу против ворот больше чувствовался сивушный дух. Он перебивал запахи навоза, кожи, свежесрубленного дерева. Очевидно, владелец поместья первым делом восстановил аппарат по перегонке нира и только потом взялся за другой ущерб.

Привели тринадцать изгоев. Одиннадцать из них были только в ножных кандалах с длинной цепью, позволяющей ходить, но не бежать. Двое – скованные полностью, один весь в язвах, другой – одноглазый заморыш.

Мюррей, соблюдая формальности лишь минимально, чтоб не дать Ниодиму поводу придраться, заслушал свидетелей, дал слово подсудимым. Потом поинтересовался: отчего только у двоих руки скованы.

– Так те одиннадцать работают. Эти двое одно лишь знают – ныть. С ними, достопочтенный, на твое усмотрение. За остальных ходатайствую: пусть пять лет свою вину отрабатывают. Потом пусть валят. Едой и крышей над головой обеспечу.

– Не сбегут? – встрял столичный.

– Они с Бобиком знакомы. Бобик, иди сюда, хороший пес!

Из-за угла кузни выметнулся громадный пес – черный, кудлатый. Густые брови, нависшие над глазами, придавали особо суровое выражение его морде. Ниодим, собак не любивший, сжался.

– Бобик! Плохо работают. Объясни им. Голос!

Волкодав проскочил мимо судьи. Лишенный шерсти хвост стеганул Ниодима по бедру как плеть – очень больно. Впрочем, на столичного пес не обратил внимания. Он подскочил к скованным и принялся гавкать. Потом опустил башку и принюхался к промежности одного из двух пленников в ручных кандалах. Тот взвыл дурным голосом.

– Я им внушил, что малыш натаскан откусывать мужские причиндалы. На самом деле – нет. Пока молодой, он добрый.

Между тем, на портках кричавшего расплылось мокрое темное пятно. Мюррей брезгливо скривился.

– Суд постановил: повесить обоих. Остальные одиннадцать отрабатывают пять лет у глея и находятся в полной его власти. Правами хрымов не пользуются. Спустя пять лет пусть глей решит – отпустить вас или продлить наказание.

Пока дворня ладила виселицу, Ниодим спросил Гоша:

– Тебе нужно столько рабочих рук?

– И еще сотни две.

– Зачем?!

– Чтобы жить мирно и счастливо. Знаешь же, в степи у колдунов междоусобные свары, мир с ними кончился. Самые дурные сколачивают шайки, чтоб на нас напасть. Пару месяцев назад уже нашелся один.

– И что?

– Земля ему пухом. Его отца и брата удалось припугнуть. Надолго ли? Пока откочевали.

– Сам убил? – удивился Ниодим.

– Сам я не знаю, за какой конец меч держать. Я в душе купец и самогонщик, а не воин. Даром что сын сотника и глей. Но, коль сам не можешь, правильней – заработать серебра и нанять умелых. Как Нираг.

– Положим. Но что ты будешь делать, когда степняки вернутся?

– Я готовлюсь. Гоню нир, коплю деньги. Планов у меня… Чтобы граница была закрыта, нужно строить цепочку маленьких крепостиц – фортов. В каждой постоянный гарнизон. Чтоб сообщили, что враг близко, куда подмогу отправлять. Чтоб сами могли продержаться день. Колдуны не слишком умелые в штурме. Это не каросские наемники. Так что мне надо не менее сотни постоянной дружины на кхарах. Эти люди набраны, Нираг их тренирует. И двести пятьдесят пехоты – копейщиков. Это хрымы. Им больших умений не обязательно иметь, строй соблюсти, выставить копья в сторону колдунов-всадников, держать удар. А заработать на содержание войска могу только одним – продавая нир. Беспошлинно.

– Беспошлинно, – нехотя подтвердил старший из судей. – Но с перепродажи полагается платить десятину.

По жирному лицу Мюррея пронеслась легкая тень. Нет сомнений, никакую десятину он не вносит в казну. И не может сам выпить столько, даже с гостями и друзьями (если у него есть друзья), значит – продает. Собственно, из-за высокой цены его продаж и возникла жалоба.