Великая волшебница, вернувшаяся триста лет спустя (СИ) - Свадьбина Любовь - Страница 14

Голова… боги, моя голова собиралась взорваться. Чуть повернула её на подушке, и…

Так. Подушка. Кровать. Похмелье. Боги… которых низвергли, я забыла, что такое похмелье. Всё, пока не достигну второго круга с его ускоренной регенерацией — никакой выпивки.

Вот вообще!

И сушняк. И тошнота. Боги — или кто там это сделал — оживили меня только для того, чтобы издеваться? Воды…

И что вчера было? Помню, пила, а напротив ухмылялся синеглазый тип и интересовался, не стоит ли мне хотя бы закусить, прежде чем достигать дна. Что ответила — не помню. Как в кровати оказалась — тоже не помню. Но одета, а по ощущениям честь тельца не пострадала. Но моя голова…

Боги, за что?

— Зелье от похмелья на тумбочке рядом.

Я даже не дёрнулась. Потому что этот мужчина меня не тронул и обеспечил зельем от похмелья. С трудом открыла тяжёлые-тяжёлые веки: обычная комната приличного трактира, словно я ещё в своём времени, а не на триста лет позже. Может, меня обманули? За такой срок должно хоть что-то в быту измениться!

Синеглазка сидел у окна и читал тонкую книжицу. Тусклый свет падал на пожелтевшие страницы, очерчивал его широкие обтянутые рубашкой плечи, светлые чуть вьющиеся волосы, левую половину прекрасного лица.

Но меня больше интересовало другое: я повернула голову и уставилась на гранёный флакон с заострённой пробкой. Рядом располагалась кружка с кувшином. Сдерживая желудок от всяких непотребных вещей, проползла к краю постели. На полу даже тазик имелся, но всё обошлось, я ухватила зелье, откупорила, выпуская его противный солоноватый запах, и выдула спасительную жидкость одним махом.

Прохлада разливалась по телу от пищевода к животу и дальше. Отступала тошнота, проходила головная боль, и даже ощущение жажды притупилось. Я потянулась к кувшину…

— Кружка уже налита, — предупредил Синеглазка-не-знаю-как-его-там.

Обхватив кружку подрагивающими пальцами, я выпила прохладную воду и, оставив пустую посудину на тумбочке, откинулась на кровать.

Жить можно.

Прохлада антипохмелина расслабляла и очищала тело и разум. Хотя разум лучше бы оставался в тумане: я по-прежнему не помнила, что происходило после кружки пойла, зато рассказанное бандитами просто разрывало сознание.

Я уткнулась лицом в подушку.

Триста лет. Целых триста лет! Никого больше нет. Внутри разверзалась пустота, сковывала холодом дрожащие внутренности.

Может, поплакать?

— Я не мешаю? — осведомился Синеглазка.

Для меня не проблема, если рядом кто-то шебуршится (жизнь наёмницы и не к такому приучает), и поплакать я могла при постороннем, но этот мужчина, несмотря на заботливость, почему-то дико раздражал. Это странно: я умела игнорировать людей, даже если они орали у меня перед носом, но этот тип… прямо бесил своей смазливой мордашкой. И низким вибрирующим голосом, даже тем, как он закрыл книжицу, оставив между страницами палец, тоже раздражало.

— Если отвечу «мешаешь», ты свалишь? — хрипло спросила я.

— Мне совесть не позволит оставить девушку в беде, — он развёл руками, и я успела заметить блеснувшее на книжице слово «Баллады».

— Я не девушка в беде, — села на кровати, мужская рубашка Брая и кожаный жилет бандита натянулись на пышной груди.

Надо поменять одежду.

— Мне так не показалось, — мягко возразил Синеглазка. — Надеюсь, ты понимаешь, насколько опасно напиваться до беспамятства в компании незнакомых людей…

Так-то он прав, но всё равно раздражал. Терпеть не могу красавчиков!

— Зануда, — я поднялась.

Антипохмелин не отменял мышечной боли от перегрузок накануне. Срочно нужен второй круг, а для этого нужно уединиться. Ища взглядом дорожный плащ, облизнула губы. Краем сознания отметила, что на нижней нет раны, оставшиеся от драки с бандитами. Похоже, Синеглазка использовал на моей губе целебную мазь.

Бесит.

Мой плащ был сложен на скамейке рядом с ним. Синеглазка облокотился на подоконник:

— У тебя какие-то комплексы по поводу красивых мужчин?

Он неимоверно бесил. Я потянулась за плащом.

— Ты вчера быстро вырубилась, — Синеглазка качнул книгой, — но успела наговорить всякого о моей внешности. Ты правда не путешествуешь с красивыми мужчинами?

Сдёрнула плащ с лавки и, разворачиваясь, накинула на плечи. Говорить не хотелось.

— Это настолько критично? — уточнил Синеглазка. — Я хотел предложить путешествовать вместе. Кстати, меня зовут Ман, а тебя?

Я подавила раздражение: ничего страшного, его быстро отвлекут от меня любительницы смазливых мордашек. Перед выходом из комнаты я натянула капюшон: следовало скорее продать вещи и коней, купить другую лошадь и скорее сматываться из города, пока меня не нашли рыцари или желающие срочно жениться на Лилиан.

Закрыв за собой дверь, я поспешила вниз. Хотя в этом заведении всё было намного приличнее, чем в трактире, куда я заглянула выпить, я надеялась, что при доставке сюда мои вещи Синеглазка не пролюбил. А даже если и так, его помощь и антипохмелин компенсировал даже такие потери. На фоне остального это такие мелочи, что даже глупо заморачиваться.

Внизу толстопузый хозяин отчитывал разносчицу за нерасторопность. Заметив меня, мужик посмотрел как-то странно, но стоило спросить: «Где мои вещи?», как он с видимым облегчением направил меня в конюшню. Можно было скинуть трофеи ему: так доход меньше, зато меньше риск нарваться на неприятности и ищущих меня людей, но я поторопилась в конюшню, стремясь скрыться от Синеглазки, пока он не опомнился.

Поэтому можно понять моё раздражение, когда, войдя в чистенькую конюшню, я первым делом увидела именно его. Синеглазка улыбнулся, демонстрируя прекрасные белые зубы, и потрепал по чёлке статного серого коня.

Из окна этот придурок, что ли, выпрыгнул, чтобы попасть сюда раньше меня?

Конюх и двое мальчишек седлали моих лошадей, а у стойла уже лежала связка трофейного оружия и сумка с барахлом.

— Ты так торопилась, — продолжал обворожительно улыбаться Синеглазка, — что я приказал им седлать лошадей, чтобы нам не пришлось ждать.

Как можно быть таким навязчивым и раздражающим?

Развернувшись на каблуках, я пошла продавать трофеи хозяину постоялого двора. Похоже, Синеглазка не намерен так просто отступать. Мне придётся постараться, чтобы от него избавиться.

На этом постоялом дворе я продала трофеи и прикупила одежду, сшитую одной из дочерей хозяина: поменяла потёртое бельишко на более грубое, зато новое, обзавелась женской рубашкой, стёганым жилетом, сапогами из мягкой кожи и тёмно-красным шарфом, чтобы для выхода прикрыть нижнюю часть лица. В моё время так ходили некоторые наёмники и ещё пришивали на платок символ отряда.

Повязывая шарф, невольно улыбнулась: когда-то я грезила попасть в наёмники Черепа, потому что меня до дрожи восхищали их повязки с изображением нижней части черепа. Это выглядело так грозно!

«Интересно, жива ли эта традиция?» — я натянула капюшон на завязанные в хвост волосы, закрепила меч на спине и полезла в окно, потому что Синеглазка обещал ждать внизу, а мои планы его в себя не включали.

Развернув ставню к себе, ухватилась за её верхушку, носиком сапога упёрлась в перекрестие перекладины и резко подбросила себя вверх. Ухватилась за скат крыши над окном. Ставня качнулась, под ногами и стала разворачиваться обратно к стене. Усилив мышцы, я снова рванула вверх и забросила верхнюю часть тела на крышу.

— Довольно ловко, — донёсся снизу голос Синеглазки. — Я уж опасался, что придётся тебя ловить.

Не оглядываясь, взобралась наверх, промчалась по черепичной крыше постоялого двора, спрыгнула на крышу конюшни и оттуда на кромку стены, огораживающей территорию постоялого двора. Оглянулась по сторонам, выбирая маршрут, и, определившись, спрыгнула на мостовую.

Побежала со всех ног, потому что конь Синеглазки уже осёдлан, а значит, ему потребуется совсем немного времени, чтобы начать преследование.